затем, указывая на колючий лес, заполонивший половину площади, он прибавил:
– Открытая мною субстанция, как видите, обладает таким могуществом, что даже когда ее разлили преступно, она дала жизнь. Разница в том, что когда опытная рука разумно употребляет ее, она вызывает плодородие и изобилие, тогда как бессмысленно и без меры разлитая, она создала таких уродов, какие теперь перед вами.
Испуганная толпа молча отшатнулась, и снова поднялись крики, рыдания, мольбы о прощении. Тогда Шелом как будто был тронут и в речи своей объявил, что Люцифер, милосердный владыка, которому он служит, прощает своих ослепленных голодом, жаждою и страхом подданных.
– Он прощает и забывает о вашем кощунстве, – продолжал Шелом, – но вы должны загладить свои ошибки. Ступайте же, восстановите храмы сатаны, зажгите вновь треножники и принесите ему в жертву нечестивых, которые дерзают поносить его имя и унижать его могущество. А между тем, какой бог вознаграждал когда-либо своих верных слуг благами, подобными тем, какие расточает вам сатана? Он уничтожил смерть, холод и болезни, а поклоняющиеся ему будут наслаждаться вечной весной и пожинать, не сеяв. Нечестивые же, отрицающие сатану, должны быть до последнего уничтожены; им нет места между нами. А так как им не отведать жизненной эссенции, то они останутся смертными и погибнут на костре, или – ха-ха-ха – еще лучше, на кресте; ведь они поклоняются этому символу, так им приятно будет умереть распятыми. Следует только выманить их из тех щелей и подземелий, где они прячутся, чтобы уничтожить без остатка. И пока мы будем казнить их, пусть Тот, Кому они молятся, сойдет с неба защищать и спасать их.
Речь эта вызвала бурный восторг. Но в то время, когда как толпа расходилась, направляясь к уцелевшим еще сатанинским храмам, произошло неожиданное и ужасное происшествие. Какая-то средних лет женщина, проходившая слишком близко к кустарникам, зацепилась платьем за иглу одного из листьев; но каков же был ужас присутствовавших, когда они увидели, что лист вдруг выпрямился, как перо, подхватил женщину и швырнул ее в чащу кустарника. В тот же миг из листьев появились длинные гибкие стебли в руку толщиной, которых до тех пор не замечали; по концам они снабжены были изогнутыми шипами, – точь-в-точь руки с когтями. Мгновенно эти живые веревки обхватили и повалили свою жертву, которая неистово кричала, пока все листья не выпрямились, скрыв таким образом конец смертельной драмы, так как крики несчастной стихли. Толпа остолбенела, но находчивый Шелом громко крикнул:
– Вот куда мы будем бросать поклонников креста, эта пытка стоит костра, а гималайские отшельники первыми отведают смерть такого рода.
Несколько возгласов раздалось ему в ответ, но впечатление от случившегося было слишком подавляюще для того, чтобы вновь привести в восторг, и толпа торопливо разошлась, спеша покинуть площадь. Но с этого дня по всей земле закипела лихорадочная деятельность; Шелом непрерывно рассылал огромное количество таинственной жидкости всем областным правителям, и под их руководством производились орошения, оказывавшие изумительное действие. Особенно поразительна была та быстрота, с которой появлялась и развивалась растительность; всюду, куда только попадала эта необыкновенная роса, бесплодная почва превращалась в цветущие сады и с такой умопомрачительной быстротой, как будто дни заменяли годы. Волнение и в мире ученых было огромное; тщетно пробовали они анализировать неведомую субстанцию, но она не разлагалась, и состав ее оставался загадкой. Приходилось ограничиться констатированием фактов, не будучи в состоянии узнать причину. А земля действительно обращалась в рай. Растительность была великолепна, реки наполнились водой и рыбой, всюду забило много ключей, старость исчезла, а помолодевшее, цветущее население казалось полным неведомых до сей поры жизненных соков.
Глава семнадцатая
В ожидании минуты, когда противники вызовут их на последний и великий бой, друзья наши удалились в один из гималайских дворцов, тот самый, где когда-то умерла Ольга. Снова Дахир, Нарайяна и Супрамати жили под одной кровлей; но по размерам дворца каждый мог считать себя дома и в уединении предаваться своим занятиям и думам. Однажды ночью Супрамати сидел один на террасе, где Ольга проводила томительные часы последних дней на земле. Воспоминания толпой вставали перед ним, и образ обаятельной, всецело любившей его женщины как живой вставал в его памяти. И вдруг ему ясно представилась церковь пещерного монастыря в Синайских горах, и на коленях перед алтарем, забывшись в горячей молитве, молодая настоятельница общины. В мыслях ее витал образ Супрамати, каким она видела его во время посещения им пещеры, и вся душа ее ушла в мольбу: «Божественный посол, открой мне – кто ты, скажи свое имя. Все существо мое затрепетало, увидев тебя, и полетело навстречу. Я знаю тебя, почитаю, люблю как посланника Неба, но хочу знать твое имя»…
Задумчивая, грустная улыбка скользнула по красивому лицу мага. Он поднял руку, из тонких пальцев сверкнула полоса света, которая точно достигла молящейся и окутала коленопреклоненную женщину; глаза ее закрылись и тело опустилось на ступени. Почти в то же мгновение около спавшей появилась светлая, прозрачная тень, которая с быстротой мысли пролетела пространство и остановилась около мага, уплотняясь и принимая жизненный облик. Это была Ольга, но в ее нынешнем виде, и голову ее окружал золотистый ореол. Супрамати встал, взял руку видения и поцеловал, а ее глаза вдруг засветились невыразимой радостью.
– Супрамати! Теперь я знаю твое имя и узнаю тебя, твой образ всегда бессознательно жил в моей душе как недостижимый идеал, – прошептал слабый, но отчетливый голос.
– Ты не забыло меня, преданное сердце, несмотря на долгие века нашей разлуки, несмотря на тяжкие испытания и новые формы, в которые облекалась твоя душа? – в волнении спросил Супрамати.
– Забыть тебя?! Разве это возможно! Нет, нет, не задавай такие пустые вопросы; скажи лучше, достаточно ли я работала для того, чтобы оставаться около тебя и быть твоей ученицей? Нет ни испытаний, ни мучений, которых я не взяла бы на себя с радостью, лишь бы заслужить эту высшую награду. Но, может быть, моя любовь к тебе должна еще более очиститься?
– Нет, дорогая моя, люби меня так, как внушает тебе твое сердце, потому что любовь твоя чиста, как и твоя вера. Время нашего соединения близко, но… тебе надо выдержать последнее и тяжелое испытание, преодолеть остальную разделяющую нас преграду. Смертью покинула ты меня и смертью же должна вернуться ко мне.
Луч светлой радости озарил ясные глаза Ольги и могучая энергия прозвучала в ее голосе.
– Не бойся, дорогой учитель. Не думаешь ли ты, что я отступлю перед смертью, хотя бы и мученической, да еще теперь, когда я сильна и очищена, – если и раньше, будучи невежественной, слепой и нетвердой духом, я пошла на смерть ради счастья быть твоей женой. Нет, Супрамати, я не ослабею. Без страха буду я проповедовать Божественное слово, стану спасать души примером своей непоколебимой веры и мужественной смерти. Умрет ведь лишь одна плоть, а освобожденная душа полетит к тебе. Как благодарна я, что ты позвал меня; твой вид, слово твое дали мне новые силы.
– Иди же, верная моя подруга, вернись в свою телесную оболочку и будь уверена, что во все предстоящие тебе тяжелые минуты я буду около тебя.
– Я знаю это, Супрамати; ты будешь моим щитом. А вот оружие, которое сделает меня непобедимой, и перед ним отступят все силы ада, – ответила она, поднимая руку с блестевшим в ней ярким крестом. И, послав последний прощальный привет, видение отступило, побледнело и исчезло в ночном тумане.
Супрамати сделал несколько шагов по террасе и потом прислонился к перилам, задумчивым взором глядя на волшебную картину садов, тонувших в серебристом свете луны. Вдруг его охватило жгучее чувство сожаления о преждевременном уничтожении столь прекрасной еще земли… Он так ушел в свои мысли, что не мог бы сказать, сколько времени провел в этой задумчивости;
но легкий звон точно разбудил его. Он вздрогнул, стремительно обернулся и с радостным возгласом протянул руки Эбрамару.
– Учитель, как я счастлив видеть тебя. Я только что думал о тебе. Или ты услышал мой призыв?
– Именно. Я услышал твой стон по поводу кончины нашей планеты и пришел тебя утешить, – ответил со смехом Эбрамар.
– Увы! Меня все угнетает мысль, что Земля, наша Земля, должна умереть. Скажи, нельзя ли как-нибудь спасти ее? Ведь сколько же поднимается чистых флюидов, сколько будет добровольных смертей за величие Божественной идеи; так вот со всем этим и при помощи нашей науки нельзя ли попробовать ее сохранить? Я чувствую, словно должно погибнуть нечто близкое и дорогое, а сам бездействую.
– Я понимаю тебя, друг, – со вздохом сказал Эбрамар, – ты думаешь, мы не страдаем при мысли покинуть эту отчизну, где мы сделались тем, что мы теперь? Но мы бессильны перед страшными, пущенными уже в ход космическими законами. Как остановишь ты взрыв динамита, когда запал уже горит?… Слишком долго всасывался хаос, мало-помалу разлагая и развращая людей. Служители зла поддерживали этот развал и всеми силами способствовали уничтожению рассадников веры, чистоты и света, которые несколько поддерживали равновесие. А теперь безумный Шелом, разливая первобытную эссенцию повсюду и без меры, переполняет чашу гибели и ускоряет катастрофу. При таких обстоятельствах что же можем мы сделать?
– Ты прав, учитель, надежда моя была нелепа и внушена мне слабостью, чувством страха перед тем новым миром, куда нам предстоит идти и взять на себя такую ужасную ответственность.
– Правда, ответственность велика и тем более тяжела, что мы должны будем работать одни, так как наши нынешние руководители переходят в высшую систему. Но если велика задача, то велика соответственно и награда. Разве не огромна радость вести по пути добра младенческие народы, установить мудрые законы, которые в течение бесчисленных веков будут поддерживать гармонию или руководить колеблющимся человечеством на пути восхождения? Нам дано создать золотой век, быть учеными, законодателями, легендарными царями, – которые в памяти народной сохранят название богов, облекавшихся в человеческое тело, – царями божественных династий. И в виде последней награды мы сбросим с себя это тленное тело, чтобы чистыми и светлыми вернуться в вечное отечество.- Эбрамар оживился. Большие черные глаза его любовались, казалось, в пространстве каким-то лучезарным видением; и глаза Супрамати также заблестели.
– А где находится этот мир, где сыгран будет последний акт нашего необычайного существования? В каком состоянии развития находится он теперь, учитель?
– Это мир нашей системы, но невидимый для глаз и довольно отдаленный. А что касается степени его развития, то он совершенно сформирован, потому что там уже существуют человеческие расы, фауна и флора. Но только все это сосредоточено в настоящее время на одном континенте; остальная же часть планеты, что не покрыта водой, представляет обширные пустынные равнины, бедные растительностью, с действующими вулканами и сильно распространенным царством животных гигантских размеров. Человеческие же расы находятся на первой ступени умственного развития и являются полуживотными, конечно, так как это самый удобный для обработки материал. Посредине обитаемого континента находится «земной рай», «царство золотого века», «заколдованное, но потерянное место», которое до скончания века будет жить в памяти народной. А рай этот находится у главного источника первобытной материи, и там обильно насыщенная жизненной эссенцией природа уже раскрыла все сокровища этой юной земли, сосредоточив растительные богатства, так же как минеральные и животные. Там мы высадимся, устроим свои архивы, воздвигнем храмы, дворцы и оттуда будем править вверенным нам миром. Пить снова жизненный эликсир мы не будем; но так как наши организмы уже одарены необычайной жизненной силой, наша жизнь будет очень продолжительна, жизнь патриархов, а те, кого мы привезем, будут пионерами цивилизации; мы же будем направлять их путь… Хочешь слетать на свою новую родину? – с улыбкой спросил Эбрамар, видя интерес, с которым слушал его Супрамати. – Мне нужно съездить туда, и я пришел с намерением предложить тебе, Дахиру и Нарайяне сопровождать меня.
Супрамати выпрямился, точно наэлектризованный.
– Ах, как ты добр, учитель! Я мечтал только и не смел надеяться на такую милость! – воскликнул Супрамати, горячо пожимая руку своего руководителя.
– Вижу, дорогой мои ученик, – рассмеялся Эбрамар, хлопая его по плечу, – что хотя ты и маг с тремя лучами, а «старый Адам любопытства» еще жив в тебе. Смотри, не вздумай, будучи там простым туристом, отведать яблока от «древа познания добра и зла».
Супрамати тоже рассмеялся:
– Теперь пойдем предупредить наших друзей. Вы уложитесь, а потом все отправимся ко мне и ночью пустимся в экскурсию.
– Укладываться? Ты не шутишь, учитель? Разве можно взять что-нибудь, кроме собственной особы, да и к чему?
– Я предоставляю каждому взять дорожный мешок с вещами, которые он желал бы сберечь.
Известие о путешествии на место их будущей деятельности привело в восторг Дахира с Нарайяной, и они поспешно уложились. Супрамати с Дахиром взяли по большой металлической шкатулке с различными памятными вещами и магическими драгоценностями, но самый объемистый багаж оказался у Нарайяны. Тот набрал множество драгоценных вещей, настоящих чудес ювелирного искусства, и даже прихватил целый кусок великолепных кружев «для дам», что вызвало общее веселье. Часа через два все четверо отправились в жилище Эбрамара, а с наступлением ночи поднялись на платформу в горах, с которой однажды выезжали для осмотра исполинского судна, предназначенного для переселения их с умирающей земли. Теперь той же конструкции, но небольших размеров воздушное судно покачивалось, привязанное к платформе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40