Она не просто его рабыня, не просто его собственность, которую можно использовать, а потом выкинуть прочь. Одной этой мысли было достаточно, чтобы вернуть ее в мир реальности.
Резко повернув голову, она уперлась ему в грудь и попыталась сомкнуть свои бедра, препятствуя грешному искушению, которому подвергали ее его пальцы.
— Прошу вас, остановитесь, — умоляла она голосом, полным отчаяния.
— Черт побери, женщина! Что за игру вы ведете? — рассвирепел он. В его глазах сверкнуло чуть ли не бешенство. Когда он посмотрел на нее сверху вниз, Алекс увидела, что его лицо словно накрыла грозовая туча.
— Это не игра… А теперь разрешите мне уйти. — Алекс ударила его в грудь, но он сжал ее запястье железной хваткой и завел руку ей за голову.
— Может быть, вы хотите выторговать себе за это свободу? — Желание все еще пылало в нем. Его возбужденная плоть болезненно пульсировала. Его яростный, горящий взгляд разглядывал ее покрасневшее лицо, а потом опустился ниже, на вздымающиеся обнаженные груди.
Джонатан стиснул зубы и попытался противостоять своему стремлению взять ее сейчас же. Хотя он никогда еще не брал ни одну женщину насильно, эта женщина, думал он, вынуждает его уступить и честь, и разум самому дьяволу.
— Не входит ли в ваши планы предложить свое тело в обмен на пропуск для отъезда из Австралии? — резко спросил он, и в намеренно грубо заданном вопросе прозвучали обвинительные нотки.
— Нет! — вскрикнула Алекс. Побагровев от его жестоких слов, она почувствовала, что ей на глаза навертываются горячие, горькие слезы. — Нет… Я… мне не нужна никакая сделка с вами. — Она корчилась и извивалась в его безжалостных руках, отчаянно пытаясь освободиться. — Позвольте мне уйти!
Джонатан снова выругался. Он знал, что не пойдет на то, чтобы силой заставить ее отдаться ему. Он предчувствовал, что она возненавидит и себя, и его, если он завершит начатое им дело насилием. И все же…
Он должен обладать ею.
Неожиданно к нему пришло удивительно ясное решение. Сперва он не хотел соглашаться с ним, полностью осознавая, что после этого пути обратно у него не будет. Но сердце его одобрило эту внезапную мысль. Говоря по правде, это был единственный оставшийся путь.
Алекс была ошеломлена, когда он вдруг освободил ее и поднялся во весь рост. Приходя в себя, она смотрела на него в течение показавшихся ей такими долгими нескольких секунд, а потом поднялась сама.
Ее руки дрожали, когда она поспешно оправляла свое платье. Она стояла перед ним в свете фонаря, широко раскрыв глаза и затаив дыхание. Клочки шерсти запутались у нее в волосах, и ее полные груди оставались все еще на виду, несмотря на все ее усилия прикрыть их от его взгляда.
Для Джонатана же вид ее нового домашнего платья еще более подтвердил правильность принятого им решения.
— Я могу предложить вам, Александра Синклер, собственную сделку, — сказал он спокойно.
— Я сказала вам, что я… — начала она протестовать.
— Даже вы не можете больше отрицать того, что существует между нами. — Его зеленые глаза тепло всматривались в бездонные глубины ее тревожного взгляда. Тень улыбки мелькнула на его губах. — Наступило время посмотреть в глаза правде и, заказав музыку, заплатить оркестру.
— Я не понимаю, о чем вы говорите. — Хотя ее разум приказывал ей бежать, тело отказывалось подчиняться этому приказу. И почему вспышки пламени, которые так пугали ее, вместо того чтобы отступить, приблизились?
Ей показалось, что слова, которые произнес вслед за этим Джонатан, прозвучали откуда-то из дальнего далека.
— Я говорю о браке.
— О чем? — Должно быть, решила Алекс, она плохо его расслышала.
— Мы собираемся пожениться, — проговорил он. — И притом возможно скорее.
— Вы… вы не можете говорить об этом всерьез, — запинаясь, сказала она. Ее глаза округлились и выглядели как два блюдца, а ноги стали подкашиваться.
— Я никогда не был более серьезен, чем сейчас, — заверил он ее.
— Но это же невозможно! — Она, все еще не веря услышанному, покачала головой. — Как вы можете желать, чтобы я стала вашей женой? Мы знаем друг друга так недавно, и к тому же я ваша экономка.
— Я найду другую.
— Вы всегда думали обо мне самое плохое, — напомнила она ему, пытаясь осмыслить его ошеломляющее предложение. — Для вас я просто обычная воровка, ссыльная заключенная, привязанная к вам на семь лет. С какой стати вы хотите дать мне ваше имя?
— Ну а как вы сами думаете? — спросил он ее в ответ. — Я хочу вас больше, чём когда-либо хотел любую другую женщину. И ваша страсть разгорается, как и моя.
— Нет! — но это прозвучало неубедительно даже для нее самой.
— Вы моя, Александра.
— Действительно, ваша, — насмешливо-презрительно ответила она. На ее лице появился злой румянец, когда она бросила ему обвинение: — Вы хотите меня только в вашей постели!
— Я не отрицаю. Но дело-то идет дальше этого. Я мог бы овладеть вами сегодня вечером, и никто бы об этом, не узнал.
— Но тогда почему вы не поступили так? — возразила она, поднимая руку и сердито смахивая единственную слезу, катившуюся по ее гладкой, по-расневшей щеке.
— Да потому что, черт побери, мне нужно от вас ольше, чем это!
У нее перехватило дыхание, когда его руки внезапно легли на ее обнаженные плечи. Дрожа, она откинула голову назад и уставилась на него со смесью замешательства, страха и удовольствия — удовольствия столь сильного, что это испугало даже ее самое.
— Я хочу вас целовать! — сказал он, и лицо его стало опасно мрачным.
— А этого, сэр, ни один мужчина от меня никогда не добьется! — нанесла она встречный удар.
— Этого добьется вот этот мужчина, — клятвенно заявил Джонатан. Он крепко прижал ее к себе, и его пальцы впились в ее податливое тело. — . Телом и душой вы принадлежите мне!
— Вы не владеете мною, Джонатан Хэзэрд. Для вас я, может быть, и движимое имущество, но это все же не дает вам права…
— У меня есть полное право. И клянусь всем святым, вы будете моей женой.
— Вы действительно вступите в подобный брак? — решительно спросила она, всеми силами стараясь не обращать внимания на свое дикое сердцебиение. — В конечном счете я осужденная.
— А я — американец. — Губы его подрагивали, а взгляд скрывал теперь проказливую улыбку. — Мы хорошо подходим друг другу. Вы не станете этого отрицать?
— Это — безумие, — сказала она, прерывисто дыша.
О Господи, этот мужчина лишился разума. Либо это так, подумала она, либо он ведет некую хитрую игру.
— Называйте это как вам нравится, но никуда не уйти от того, что нам предназначено быть вместе.
— Я не могу выйти за вас замуж.
— Вы можете, и вы выйдете.
— О нет! Боже, я… я даже не знаю вас! — Она почувствовала, что ее охватывает паника. Правда, она не могла бы сказать, результат ли это его клятвы владеть ею или ее сомнений в том, можно ли допустить это.
— У нас впереди целая жизнь, чтобы узнать друг друга.
Руки Джонатана заскользили вниз, и он обнял ее стройную талию. Он взглянул в глубь ее глаз:
— Неужели, Александра, перспектива выйти за меня замуж действительно столь неприятна? Точно так же, как вы сделали это в тот день, когда я нашел вас в Параматте, вам следует хорошо обдумать свое положение. Став моей женой, вы освободитесь от нависшего над вашей головой приговора. Вы станете хозяйкой Бори. Ни я, ни кто-либо другой не сможет использовать против вас ваши прежние прегрешения.
— У меня нет никаких прежних прегрешений, — воскликнула она слабым, дрожащим голосом. — И я ничего не могу понять!
— Тогда и не пытайтесь. Просто скажите «да».
— Но как я могу это сделать?! Как я могу пойти на такое хладнокровное соглашение?
— Хладнокровное соглашение? — бросил он ей вызов, сопроводив его притворной улыбкой, и Добавил, разъясняя, в чем дело: — Ваше согласие необязательно.
— Что вы имеете в виду?
— Я имею в виду, моя дражайшая леди Алекс, что в данном вопросе у вас нет выбора. По правде говоря, ваша судьба в моих руках. Я могу подписать ордер на вас любому, кто бы ни захотел. Я могу выдать вас замуж. Если захочу, то за себя.
— И вы согласитесь жениться на несогласной на этот брак невесте? — спросила она без обиняков, гордо подняв голову. Ее сердитый жест, однако, маскировал сладкое тепло, разливающееся по всему ее телу.
— А вы не будете несогласной, — пообещал он.
Прежде чем она успела спросить о значении его слов, Джонатан решил доказать свою правоту способом, который оставил бы мало сомнений и у него, и у нее. Он наклонился к ее лицу и впился в ее губы таким поцелуем, который, хотя и был много нежнее предшествовавших ему, все же заставил ее содрогнуться в новом приступе страсти. На нее это так повлияло, что она едва вновь не оголила свои груди, когда ее руки против собственной воли потянулись, чтобы обнять его. Но ей пришлось вовремя спохватиться и предотвратить окончательную катастрофу. Когда он поднял голову, Алекс открыла глаза и увидела, что его взгляд полон неотразимой смеси ласки, решительности и желания.
— Вы — моя, Александра, — повторил он. От низкого тембра его голоса мурашки поползли по ее телу.
Алекс, затаив дыхание, неотрывно смотрела на него. В душе у нее бушевала буря, и она уже не знала, что чувствует и во что верит. Издав нечленораздельный крик, она оторвалась от Джонатана и бросилась к дверям.
Джонатан не пытался остановить ее. Он молча, с деланным безразличием наблюдал за тем, как она скрылась в сгустившейся темноте. А потом на губах его заиграла легкая улыбка удовлетворения.
Глава 10
Той ночью Алекс почти не сомкнула глаз. И когда на следующее утро она рискнула спуститься вниз, то обнаружила, что ее в столовой ждет Джонатан.
— Вы опоздали, мисс Синклер, — заметил он с кривой усмешкой.
Заметив его, она остановилась. Ее глаза расширились, щеки порозовели. Он сидел на своем обычном месте во главе стола — или, если говорить точнее, до недавнего времени это было его обычным местом. Прошла почти неделя, как он в последний раз приходил на завтрак.
Встреча с ним тут же воскресила в ее памяти безумие минувшей ночи. Она, однако, решила вести себя так, будто ничего не произошло. Он, полагала Алекс, несомненно, сожалел о своем необдуманном и предельно нелепом предложении вступить с ним в брак. Сейчас же, когда они встретились друг с другом при ярком отрезвляющем свете дня, в его душе должен был бы, конечно, возобладать голос разума.
— Что вы здесь делаете? — спросила она, предприняв героическую попытку найти компромисс.
— Жду свой завтрак. И вас.
Она с испугом отметила, как затрепетало ее сердце. Остро ощущая на себе его внимательный взгляд (она не сомневалась, что мысленно он раздевает ее), Алекс скрестила руки под грудью и попыталась, скрыв свое смятение, перебороть внезапно возникшее у нее желание выбежать из комнаты. Сегодня на ней было подаренное им бледно-синее муслиновое платье. Пуговицы к рабочему платью придется пришить заново — если только она, конечно, разыщет их. При мысли о необходимости возвратиться для этого в амбар она тяжело вздохнула.
— А где мистер Малдун? — спросила она с заметной дрожью в голосе.
— Он ушел.
Джонатан медленно поднялся со стула. Затопивший комнату солнечный свет позолотил его темные волосы. Алекс замерла на месте и в растерянности опустила руки. Ее глаза, не подчиняясь ей, бросали взгляды на его мужественное, налитое мускулами тело, а потом опять на лицо. Ее опасения усилились, когда она заметила, что он улыбается. Улыбка его показалась ей какой-то двусмысленной, чуть ли не хищной, и вмиг перечеркнула ее робкие надежды на то, что он изменил свои намерения. Судя по выражению его глаз, дневной свет ничуть его не отрезвил.
— Я… я позабочусь о вашем завтраке. — Она поспешно направилась к двери на кухню, но он преградил ей путь.
— Александра! — он произнес ее имя так, будто уже в нем заключалась ласка.
Ее сердце тут же учащенно забилось, а во взгляде отразилось смущение, когда их глаза встретились. Хотя Джонатан и не прикоснулся к ней, она вздрогнула, как от ожога.
— Простите, капитан Хэзэрд, но мне пора приниматься за дела.
— Вчера ночью вы называли меня «Джонатан», — Отбросив в сторону недомолвки, напомнил он ей.
— Я хотела бы, чтобы мы оба забыли об этом… об этом прискорбном эпизоде. — Она покраснела еще больше и опустила глаза. — Воспоминания о нем крайне унизительны для меня, и я уверена, что ваш намек был продиктован не чем иным, как…
— Это был не намек, — спокойно возразил он.
Джонатан страстно желал прижать ее к себе, вновь ощутить ее опьяняющую сладость. Но он боялся, что не сможет ограничиться одним-единственным поцелуем. Особенно после событий прошлой ночи. Это было наваждение, но он ничего не мог с собой поделать. Остаток ночи он пролежал в своей постели, чувствуя, что тело его сжигает пламя неукротимого желания, и помня о проклятом долге чести, требующем от него не уступать своему низменному побуждению овладеть ею до свадьбы. Теперь он отлично понимал, что все дело было в том, что эта маленькая мегера полностью завладела его сердцем. «Итак, — с ироничной усмешкой сказал он себе, — мне придется вопреки своему обыкновению вести себя как подобает истинному джентльмену».
Но долго это продолжаться не будет.
— Что бы это ни было, — сказала Алекс, — было бы лучше всего, если бы я покинула плантацию.
— Никогда. — Теперь его взгляд отнюдь не свидетельствовал о сколько-нибудь шутливом настроении, и его лицо заметно посуровело.
— Вы сказали, что могли бы подписать бумаги о передаче меня в услужение кому-либо другому, — волнуясь, сказала она. — В таком случае сделайте это. Или разрешите мне уехать в Сидней.
— Я полагал, что мы все уладили.
— Мы ничего не уладили. — Она раздраженно повернулась к Джонатану спиной. — Больше я не могу здесь оставаться. Да поможет мне Бог, но я вынуждена признать, что физическое влечение между нами слишком велико, чтобы его можно было игнорировать. Я сознаю, что духовно я позорно слаба. Но я не намереваюсь выходить за вас замуж! Даже если ваше предложение было искренним, я не могу принять его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38