И как-то, познакомившись с арабским лекарем, постарался научиться у него принимать роды. Какая-то часть твоего мозга все помнит, и сейчас это вырвалось наружу.— Ненавижу! Ненавижу себя! — Алек с силой ударил кулаком по бедру.— Папа, что случилось?Алек оглянулся на Джинни и поманил к себе дочь:— Подойди сюда, Холли.Девочка, поколебавшись, нерешительно шагнула в каюту.— Иди сюда, — повторил Алек, похлопав себя по ноге. Малышка взобралась на колени отца, и тот прижал ее к груди.— Я слыхала, как Пиппин сказал мистеру Питтсу, что это ужасно странно, но ты стал забывать самые обыкновенные вещи, обо всем спрашиваешь, даже о том, что должно быть твоей второй натурой. Но тут он увидел меня, и лицо у него при этом… не представляешь, как смешно он выглядел!Алек грязно выругался, но тут же застыл от ужаса, не сводя глаз со своей слишком внимательной дочери.— Все в порядке, папа. Если хочешь говорить плохие слова, я не возражаю.— Ты слишком терпелива, Холли. Но это правда, я действительно ничего не помню. Меня ударило по голове обломком мачты во время урагана.Малышка, склонив голову набок, вопросительно взглянула на отца:— И меня тоже не помнишь?Алек хотел солгать, но по своему короткому опыту общения с дочерью понял, что это бесполезно — слишком уж она проницательна. Возмутительно проницательна.— Не помню.— Но он скоро поправится, Холли, — поспешно вмешалась Джинни, прислонившись к изголовью койки. — Папа и меня не помнит. Зато вспоминает разные мелочи, с каждым днем все больше, и людей, с которыми встречался раньше, в прошлом. Нужно только немного подождать, и, думаю, он и нас узнает.Холли, ничего не ответив, долго изучала лицо отца, потом медленно подняла голову и погладила его по щеке:— Все будет хорошо, папа. Я расскажу о себе. А если что-нибудь понадобится, только попроси.— Спасибо, — пробормотал Алек, вновь поражаясь этому маленькому созданию, плоти от плоти его. — Кажется, мне очень повезло с женой и дочерью.Холли, немного помолчав, обратилась к мачехе:— Жаль, что ты себя плохо чувствуешь, Джинни, но миссис Суиндел говорила доктору Прюитту, что все это естественное состояние и не стоит даже расстраиваться.Рот Джинни сам собой открылся.— Я хочу маленького братика, папа. — Не ожидая ответа, Холли соскользнула на пол и ринулась к двери: — Я иду на палубу. Пиппин присмотрит за мной. — И мгновенно исчезла.Алек озадаченно уставился на дверь.— Просто невероятно.— Скажи лучше, вечно умудряется услышать всех и вся.Алек, наклонившись, нежно погладил плоский живот жены.— Ну что, подарим Холли маленького братца?— А вдруг он будет похож на меня?— Весьма неприятная история: каждый джентльмен в округе будет добиваться его внимания.Джинни хихикнула и ущипнула его за руку, но тут новый приступ тошноты подкатил к горлу, и она скорчилась, обхватив себя руками:— Проклятие! Сомневаюсь, что когда-нибудь смогу простить тебя!Алек посидел рядом, пока Джинни не заснула, и отправился на поиски доктора Прюитта, а потом провел несколько часов в нелегких размышлениях. Алек прекрасно видел бросаемые на него исподтишка взгляды: любопытные, встревоженные, даже сомневающиеся. И за что их осуждать? Человек, потерявший память? Вещь неслыханная.Алек пытался напрячь мозг, вспомнить, но перед глазами мелькали лишь несвязные сцены, быстро исчезавшие. Раздражение и злость накапливались с каждой минутой, не давая покоя. Джинни в основном оказалась права: именно люди из прошлого являлись ему, люди, имена которых он не мог назвать. Теперь он увидел несколько женщин, почти всех можно было назвать красавицами: обнаженные стройные тела соблазнительно манили… И сам он, голый, на постели, ласкает, целует, вонзается в них.Алек покачал головой. Неужели он действительно был таким похотливым козлом? Неужели ему было безразлично все, кроме минутного наслаждения? Неужели сами женщины и их переживания нисколько не занимали его?И тут перед ним снова предстала Неста, мертвая, смертельно бледная, на белых простынях.Крупные капли пота выступили на лбу Алека. Он просто не в силах больше вынести этого.Уже ближе к полуночи Алек занял место Питтса у штурвала.— Шторм вот-вот налетит, — заметил он.— Благодарение Богу, не очень сильный.— Уверены в своем решении, Эйбел? «Пегас» был бы только вашим судном, и вы стали бы капитаном.— Уверен, милорд, — кивнул великан. — Балтимор — местечко неплохое, и я бы мог ужиться в Америке. Кроме того, мое место — с вами и вашей семьей. Особенно… — Голос оборвался, словно валун, покатившийся с обрыва.— Особенно с тех пор, как я ни черта не могу вспомнить, и мы с таким же успехом могли бы направляться сейчас в Китай, поскольку я ничего не знаю об Англии.— Да, милорд.И на этом, предположил Алек, тема была закрыта. Глава 20 Они причалили у Саутхемптонской пристани в конце декабря. Как истинная уроженка Балтимора, Джинни не могла жаловаться на серое, угрюмое небо, с которого сыпал мелкий дождь, на ветер, проникавший сквозь самый плотный плащ. Все же небо в Балтиморе было не таким мутно-свинцовым. Мужчины, кишевшие на пристани, были одеты как американские матросы, и клерки, и ломовики, но странный выговор, и еще более странные, непонятные слова… она никогда ничего подобного не слышала.«Добро пожаловать в Англию», — подумала она. Англия — заклятый враг ее страны всего пять лет назад. Она действительно выбрала себе необычную судьбу, вышла замуж за англичанина. Что ж, как постелешь, так и поспишь. Она действительно не только постелила себе постель, но и лежала в ней, бесчисленное количество раз, опьянев от счастья, и доказательство тому — ребенок в ее чреве.Джинни вздохнула и поплотнее завернулась в плащ. Живот оставался по-прежнему почти плоским: небольшой бугорок пока заметен только ей и Алеку, но груди стали заметно тяжелее, а платья приходилось расставлять в талии.Иногда Джинни казалось, будто муж знает ее тело едва ли не лучше, чем она сама. Часто, после жарких объятий и ласк, он приподнимался на локте и долго, внимательно глядел на нее.Потом клал на живот ладонь с растопыренными пальцами, задумчиво хмурился и кивал себе. Или просто смотрел на ее живот, улыбаясь по-мужски самодовольно.Высокомерный, но поразительно терпеливый и спокойный, если учесть тот факт, что большая часть прошлой жизни скрыта непроглядной мглой, а короткие обрывки сцен и событий обычно тут же исчезают, оставаясь неуловимыми. Только однажды за все путешествие Джинни видела Алека по-настоящему рассерженным. Один из новых членов команды, американец из Флориды Криббс, ухитрился пронести на борт и спрятать солидный запас спиртного, напился вдрызг и, увидев вышедшую на палубу Джинни, не упустившую случая насладиться теплым вечером, настолько осмелел, что отважился полезть к ней с весьма неуклюжими нежностями, за что и поплатился сломанной челюстью. Алек не терпел дураков, и Джинни обнаружила, что, хотя муж и не помнит ее, все же готов защищать до конца… в данном случае, очевидно, конца Криббса.Джинни, оглянувшись, увидела скатывавшего паруса грот-мачты Криббса, на этот раз абсолютно трезвого, как священник в воскресное утро. Как она хотела бы помочь, делать что-то, хоть что-нибудь, но когда однажды попросила Алека показать ей, как управлять баркентиной, то получила в ответ лишь недоуменный взгляд и модный роман, чтобы скоротать время. Можно подумать, он совершенно забыл, что она была капитаном клипера.Джинни снова вздохнула. Скорее бы оказаться на суше! Последние три недели тошнота уже не мучила ее, желудок успокоился, но переход через Ла-Манш оказался довольно тяжелым, баркентину несколько раз сильно швырнуло, и Джинни вновь стало нехорошо.Она постаралась сосредоточиться на приятных воспоминаниях, вспомнить о счастливых днях, проведенных с отцом. По крайней мере у нее есть воспоминания. Что делает Алек, когда расстроен и хочет ненадолго позабыть о настоящем? И какова была бы ее жизнь, не появись он в Балтиморе? Отец все равно умер бы, и верфь принадлежала бы сейчас ей. Неужели ее ожидало разорение?Хорошо зная балтиморских джентльменов, Джинни с большой долей вероятности могла ответить утвердительно. Ну а потом они, должно быть, посчитали бы своим долгом выдать ее замуж, чтобы спасти от голодной смерти. Что ж, думать об этом сейчас просто нет смысла.Туман стлался над пристанью, скрывая окружающий пейзаж, так что Джинни, как ни старалась, почти ничего не могла увидеть. Воздух прорезал резкий вой сирен. «Найт дансер» двигался за лоцманским ботом со скоростью улитки.Холли стояла рядом с Джинни, Мозес — чуть позади. Он успел по уши закутаться в толстый шерстяной шарф ярко-красного цвета, как ни странно, подарок Пиппина. За время путешествия они стали настоящими друзьями.Девочка была непривычно молчаливой, что сначала радовало, но потом встревожило Джинни. Уж слишком она спокойна. Непривычно спокойна.Джинни взяла малышку за руку:— Волнуешься, Холли? Наконец-то ты дома.Но Холли по привычке хорошенько подумала, прежде чем ответить:— Да, но знаешь, Джинни, я, пожалуй, слишком маленькая, чтобы из-за этого волноваться. Нет, скорее меня тревожит папа. Ему тоже совсем все равно, но я думаю, он даже боится, что никого не узнает и от этого почувствует себя еще хуже. Он по-прежнему не помнит нас, Джинни. Иногда я замечаю, как папа смотрит на меня и старается, ужасно старается узнать, только ничего не выходит.— Ты права, Холли, но я уверена, папа скоро поправится.— Может быть… но он все равно несчастен.«Скорее всего из-за женщины, с которой связан на всю жизнь», — подумала Джинни, но не осмелилась сказать это вслух.— Такой туман, как на похоронах, — заметил Мозес, поднимая руку в перчатке, словно для того, чтобы пригладить курчавые волосы. — Тихо и уныло, совсем как на кладбище.— Веселенькая мысль, — пробормотала Джинни и обернулась, чтобы посмотреть на Алека. Но тот был поглощен разговором с Эйбелом и Минтером, так что Джинни увидела лишь его спину.— Мама умерла в тот день, когда я родилась. Через два дня мне будет пять.— Устроим праздник, дорогая, и пригласим Пиппина и Мозеса и миссис Суиндел…— И не забудьте ее чудесного отца, — вмешался Алек, улыбаясь своему семейству.Он, конечно, не помнил ни о дне рождения дочери, ни о годовщине смерти жены. Значит, осталось два дня на то, чтобы раздобыть подарок, которому порадовалась бы Холли. Последние недели он почти не разлучался с дочерью, присутствовал на ее занятиях, разговаривал по-французски и итальянски: оба языка, по счастью, сохранились в памяти, и речь легко лилась с губ, он даже разыгрывал роль врага в потешных морских сражениях. Ему нравилась эта не по годам смышленая девочка. Что ж, начало неплохое. Даже когда Холли уставала и начинала ныть и капризничать, Алек был терпелив, поскольку обнаружил, что достаточно одного строгого взгляда, и Холли мгновенно успокаивается.— Еще четверть часа, и мы причалим, — сообщил он Джинни, выглядевшей, по его мнению, слишком измученной и осунувшейся.— Слава Богу, — радостно вздохнула та. — Хочу ощутить под ногами твердую землю. Где мы остановимся сегодня, Алек? В Саутхемптоне?— Да, в гостинице «Чекерз инн». — Алек запнулся, но тут же решительно добавил: — Пиппин рассказал мне о ней. И еще говорил, что владелец — мой хороший друг по имени Чайверз.Джинни стиснула его руку, инстинктивно пытаясь показать, что знает, как ему плохо, но, к ее удивлению, Алек отстранился.— Прости, я должен вернуться, — пробормотал он и отошел. Джинни смотрела вслед, не понимая, чем обидела мужа.Алек был зол. На всех, включая свою сострадательную жену, на себя за проклятую бесконечную слабость. Будь у него немного побольше мозгов, неужели бы к этому времени не вспомнил всего? Или во всей прошлой жизни не нашлось ничего достойного того, чтобы бережно хранить в памяти? Ведь с несчастного случая прошло почти полтора месяца! Алек так надеялся, что вновь станет самим собой, стоит лишь увидеть берега Англии. Ничего! С таким же успехом он мог очутиться в другом полушарии.Алек, встряхнувшись, постарался взять себя в руки. Джинни, во всяком случае, ни в чем не виновата, да и другие тоже. Проклятие, и надо же было случиться такому!«Чекерз инн» оказалась старым уютным зданием, где во всех каминах горел приветливый огонь — от отделанной дубовыми панелями общей комнаты до спальни Мозеса и Пиппина на третьем этаже.— Как хорошо пахнет, — выдохнула Джинни, кружась в вальсе прямо посреди отведенной им комнаты. — Свежестью и чистотой. И теплом.— Этот запах напоминает мне о тебе, жена. Алек снова казался веселым и беззаботным, и Джинни облегченно вздохнула.— Никакой вони от стоячей воды!— Ни малейшей, — подтвердил Алек, ткнувшись носом в местечко за ее левым ухом.Джинни лукаво улыбнулась:— Мой живот чувствует себя так, словно умер и попал в рай.В этот момент Алек вновь увидел Несту, с огромным животом, но веселую и смеющуюся, и покачал головой, пытаясь отогнать мучивший болью образ.Джинни заметила выражение глаз мужа, поняла, что картина, представшая перед ним, слишком тяжела, и попыталась отвлечь его, говоря на темы, так хорошо знакомые им обоим.— Что ты собираешься делать с грузом, Алек?— Мой агент Джордж Керзон… нет, Джинни, не смотри на меня с такой надеждой, я его не помню. Просто перед отплытием из Балтимора Пиппин показал мне все записи, все имена людей, с которыми я веду дела, и тому подобное. В любом случае завтра я встречаюсь с мистером Керзоном. Надеюсь, мы получим неплохую прибыль от продажи табака и хлопка, привезенных из Америки.Немного помолчав, он бесстрастно добавил:— Нет, и этого не помню. Слава Богу, что веду такие точные записи. Но, конечно, ты поняла это, правда?— Правда.Последнее время, этот, другой, Алек не возражал, что Джинни все больше и больше берет на себя обязанности клерка и старается держать все гроссбухи в таком же безупречном порядке. Занятие, достаточно привычное для Джинни, — правда, система Алека немного отличалась от ее собственной, применявшейся еще отцом, но она сумела приспособиться. Джинни всегда отличалась способностями к математике и достаточной аккуратностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49