— Рада сильно преувеличила наши отношения!— Похоже, это у вас с нею общее, — усмехнулся Корф.— Прости, — смутился Репнин. Он понял, что сам попался в собственную западню. — Я хотел узнать у тебя, могу ли я, как и прежде, воспользоваться твоим гостеприимством? Моя миссия еще не закончена, и требуется время, чтобы окончательно разоблачить Забалуева.— Дом в твоем распоряжении! Я не питаю к тебе никакой вражды. Еще не хватало, чтобы наша дружба дала трещину из-за какой-то актрисы, пусть и хорошенькой! Живи здесь и держи меня в курсе своего расследования, ибо я уверен, что без помощи этого проходимца княгиня Долгорукая вряд ли могла так легко осуществить свою идею завладеть нашим имением. Я даже буду рад помочь тебе. Мир?— Мир, — кивнул Репнин и пожал протянутую Корфом руку.— А сейчас, извини, я должен проверить свои прежние распоряжения, — Корф вежливо откланялся.Репнин решил подняться к себе, но увидел, как чья-то тень быстро метнулась от него по коридору. Репнин бросился назад и, догнав управляющего — а это был он! — схватил его за плечо.— Вы куда-то торопитесь, Карл Модестович?— Какая приятная встреча, князь! — мелко засуетился тот. — Слышал, вас можно поздравить? Говорят, вы и Анна теперь будете вместе? За это можно выпить.— А вот это вас как раз и не касается.— Не обессудьте, князь, — Модестович завертелся винтом. — Что услыхал, то и выговорил. Одно слово — дурак дураком!— Хватит! — Репнин с силой встряхнул его. — Хватит прикидываться недоумком! Я ни минуты не верил, что вы потеряли память! А, может, вы это специально сделали, а? Дурачку все прегрешения спишут — и прошлые, и будущие? Верно?— О каких таких прегрешениях речь?— А что вы творили вместе с Забалуевым?— Как можно так порочить кристально чистого человека?!— Это Забалуев-то честный человек? Или вы о себе? — Репнин в упор взглянул управляющему в лицо, и тот быстро закивал головой, заморгал глазами. — Жаль, что я вашу компанию раньше на чистую воду не вывел. Но теперь глаз с вас обоих не спущу! Кстати, если вы помогаете этому «чистому» господину в его махинациях, то пеняйте на себя! Ох, пеняйте…— Шутник вы, однако, Михаил Александрович, — вывернулся из-под его хватки Модестович. — А я чист, чист, как стеклышко!— Смотри у меня! — пригрозил Репнин и вдруг разглядел в полумраке коридора знакомую фигуру. — Рада?! Что ты здесь делаешь?Репнин отпустил управляющего, и тот, воровато оглядываясь, стремительно побежал прочь от него.— Брат велел звать тебя, князь, — сказала Рада. — Говорил — пусть поторопится. Дело важное.— Хорошо, — Репнин помедлил мгновенье, а потом махнул рукой. — Если важное, тогда поехали!..Добежав до кухни, Модестович решил перевести дух. Встреча с Репниным его напугала. Чего доброго, этот проныра подкопается и под него, и тогда пиши пропало, рухнули все грандиозные планы и мечтания!— Тьфу ты, Полька, чего под руки лезешь! — от неожиданности закричал Модестович, столкнувшись с Полиной, волоком втаскивающей на кухню свой сундук с вещами. — Куда это собралась?— В Петербург поеду, в театр поступать! Барин мне вольную дал, — пояснила Полина. — Да вот хотела еще кое-что прихватить, что понадобится.— Размечталась! Это добро барское, а ты здесь никто! И вообще — за какие такие заслуги тебе барин вольную дал? И почему мне об этом неведомо? Бумажку-то покажи! Здесь что-то не так!— Так! Все так, Карл Модестович! Я сама скоро куплю именьице в Курляндии и назначу вас своим управляющим. Хотя, не знаю, право, зачем мне вор в новом доме?— Покажи бумагу, говорю! — Модестович схватил Полину за горло и не выпускал из рук, пока она не достала из-за корсета скрученный документ.Модестович взял его, развернул и отпустил Полину.— Так я и знал! — он рассмеялся сатанинским смехом и тут же разорвал вольную на множество мелких кусочков.— Что ты наделал, скотина?! Ты мне жизнь поломал! — Полина бросилась на него с кулаками.— Дура набитая! — оттолкнул ее управляющий. — Ты еще меня благодарить будешь! Знаешь, где бы ты завтра была с этой бумажкой? В Сибири! Никитка, небось, дал ее тебе? А ты и купилась?!— А хоть бы и так! — обиженно вскинулась ничего не понимающая Полина. — О воле мечтать никому не возбраняется!— Мечтать! — не унимался Модестович. — Твои мечты до каторги доведут! Фальшивая твоя вольная! Уж я-то знаю…— Фальшивая?! — побледнела Полина. — Он же сказал, что ее сам барин для Анны давал.— Ту, что барин Анне давал, — у нее. И она с той вольной сейчас в столицу уезжает. А ты с этой бумажкой и до первого столба бы не доехала!— Ой, лихо мне! — взвыла Полина. — Все меня здесь обижают, все обманывают! Никто меня не любит!— Говорю же тебе — дура ты, Полька! — смилостивился Модестович. — Я тебя люблю и помогу тебе. Только не суетись ты и не лезь, куда не следует.— Не лезь?! Что же мне — Никитке все так и простить? А Анька пусть в императорском театре выступает? Нет, я этого так не оставлю!— Да что ты можешь-то?— Есть у меня одна задумка, — ухмыльнулась Полина. — Но вот вы посодействуйте мне, Карл Модестович, миленький… Я уж вам отплачу…— А меня с тобой за услугу эту к ответу не потянут? — засомневался Модестович, памятуя свой недавний разговор с Репниным.— Я вас не выдам, Богом клянусь! — истово перекрестилась Полина. — Да и услуга-то невелика будет. Слушайте, что я сделать хочу…Когда Анна вышла из дома, зимняя карета уже стояла перед крыльцом. Анна хотела спуститься вниз, но ее остановил Корф. Он выбежал из дверей без шубы, но, казалось, не замечал мороза.— Анна! Я хотел еще раз увидеться с вами перед отъездом. Попрощаться… И не я один, — Корф достал из-под борта сюртука ее котенка и протянул Анне.— Лучик! А я тебя потеряла, — Анна взяла котенка и приласкала его. — Как ты здесь будешь без меня?— Не беспокойтесь, я позабочусь о нем, — с нежностью сказал Корф.— Но я бы не хотела беспокоить вас по мелочам…— Невелика забота! — улыбнулся Корф. — И, если вы когда-нибудь вновь соберетесь повидаться с ним, возвращайтесь, он будет вас ждать.— Я никогда не вернусь, Владимир… Прощайте, и да хранит вас Господь! — Анна быстро отдала ему котенка и сделала первый шаг с крыльца.— Я только хотел сказать, что этот дом для вас всегда открыт, — донеслись до нее слова Корфа.Она вздрогнула, остановилась, но потом решительно направилась к карете. Никита спустил для нее лестницу и помог подняться в салон.— Трогай! — громко сказала Анна, прежде чем Никита закрыл дверь кареты.— С Богом! — прошептал Корф. Глава 2. Тучи сгущаются Не получив от Долгорукой денег, Забалуев заметался. Княгиня, официально считавшаяся не в себе, явно была настороже и заемом не обнадежила. А значит, Забалуеву предстояло самому решить свою проблему, ибо настырный Репнин уже наступал ему на пятки. Необходимо было срочно вернуть деньги в казну, пока этот самоуверенный столичный выскочка не привел в действие свои угрозы, которые, хотя и казались мальчишеской выходкой, могли со временем обернуться против Забалуева.— Пожалуйте к нам, Андрей Платонович! — услышал Забалуев голос управляющего Корфов, едва переступил порог трактира.— А вы, как я погляжу, тоже картишками балуетесь и даже преуспели? — Забалуев кивнул на стол у окна, за которым, кроме Шуллера, сидел и знакомый цыган со шрамом.— Фортуна, знаете ли, благоволит, — разулыбался Модестович, постукивая пальцами по стопке ассигнаций рядом с собой.— Что ж, стоит и мне попытать счастья, — Забалуев обернулся к трактирщику, прищелкнул костяшками пальцев, и тот мигом подставил к столу еще один стул.— Да у тебя ветер в карманах свищет! — недовольным тоном сказал Седой.— Я нынче наследство получил, мой драгоценный! От тетушки двоюродной нижегородской. Так что вполне могу составить компанию.— А с долгами для начала не желаете расплатиться, господин наследник? — Седой окинул Забалуева презрительным и недоверчивым взглядом.— Всему свое время, мой друг, всему свое время! — азартно потирая руки, успокоил его Забалуев.— Соловей-разбойник тебе друг! — зло бросил цыган.— Эй! — остановил их перебранку Модестович. — Нечего здесь ссориться, карты этого не любят. Раздавай, Седой!— Нет уж! Я цыганскими не играю. Демьян, — снова кликнул трактирщика Забалуев, — поди-ка сюда! Будь любезен, принеси нам чистую.Трактирщик угодливо изогнулся и бегом принес из буфета новую колоду. Забалуев привычным жестом разорвал упаковку и стремительно растасовал карты, и, глядя, как они скользят между его ловкими пальцами, Модестович побледнел, а Седой нахмурился.С перепугу Модестович заказал себе по первой три карты и дальше дважды прикупал на полную смену. Цыган осторожно брал по одной и внимательно следил за Забалуевым.— С этой вашей новой колодой мне фортуна изменила, — буркнул Модестович, заглянув в очередной прикуп. — В пролете!— Но-но… — погрозил ему пальчиком Забалуев. — Чего пасуешь-то?Модестович немного подумал и кивнул — удваиваю.— Куда тебе ставки удваивать? Деньги ты уже все на стол положил, — попытался остепенить его Седой.— А я без денег, залог на кон внесу, — Модестович достал из кармана старинный перстень с крупным бриллиантом.— Знакомый перстенек! — прищурился Забалуев. — А ты, часом, не мародерствуешь, дружок? Это ведь его Сычиха положила в фоб барону Корфу?— Чур вас, Андрей Платонович! Наследство это. Не у одного у вас тетушка есть нижегородская.— Так ты ставишь перстень или нет? — обозлился на проволочку Седой.— Ставлю! — Модестович показно повертел перстень в руках и со стуком опустил его в центр стола.— Твой ход, наследник. Чем ответишь? — повернулся Седой к Забалуеву.— Ва-банк! — отчаянно объявил тот.— Ва-банк? Я не ослышался? — Седой покачал головой. — Смелый ты, только глупый.Цыган усмехнулся и выложил карты на стол — четыре короля.— Нет… — побелел Забалуев. — Врешь!.. Не было короля! Ты его в рукаве прятал! Караул! Грабят!— Ты бы лучше помолчал, наследничек, — тихо, но с угрозой сказал Седой, под столом приставив к животу Забалуева острый нож. — Не то на месте порешу!— Хорошо, хорошо! А перстенек не обменяешь, приглянулся он мне?— Будут деньги — будет и перстень, — пожал плечами Седой.— Деньги, деньги! Заладил, ты и так выиграл!— Нет денег — нет сделки! — Седой поднялся из-за стола. — Проиграл — плати, я ждать не стану.— Деньги я отдам — слово дворянина! — выкрикнул Забалуев. — Демьян, чернила мне и бумагу! Расписку напишу. На всю сумму.— И за старое?— На все — что должен был, что сейчас проиграл, и перстенек этот тоже посчитаю. Вот!Седой внимательно, по слогам, прочитал еще пахнувший свежими чернилами документ и осторожно подул на него.— Ладно, друг, на этот раз, и он же — последний, я немного подожду. Но если опять меня провести вздумаешь, не сердись — плохо тебе будет, очень плохо.Седой на прощанье кивнул обоим игрокам и, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, выскользнул из трактира. Словно в воздухе растворился…— Позвольте напомнить, Андрей Платонович, — вдруг спохватился управляющий, — что вы должны не только цыгану. Вы до сих пор не заплатили мне за поддельную бумагу из канцелярии императора.— Заплачу! И тебе заплачу! — взорвался Забалуев. — На днях князь Долгорукий обещал выдать деньги на расходы.— Смотрите, Андрей Платонович, а что, если князь Петр узнает, что ваш брак с княжной скоро будет расторгнут? Такая тайна стоит немало.— Да ты никак шантажировать меня вознамерился?— Судите сами, что вам выгоднее? Заплатить мне некоторую сумму за молчание или гнить в тюрьме?Забалуев прожег Модестовича уничтожающим взглядом и велел трактирщику принести водки с ледника…Из трактира Забалуев поехал домой. По дороге он проклинал свое невезение. Забалуев сознательно посылал Демьяна за новой колодой, чтобы от крапленых карт уберечься, а вышло еще хуже. Это меня цыган сглазил, убеждал себя Андрей Платонович. И теперь он всем был по уши должен! Даже этот собака Модестович, и тот свое запросил. Но ничего, он еще всем покажет — он расплатится, со всеми расплатится, и с княгинюшкой этой сумасшедшей, и с семейкой ее мерзопакостной, и с цыганом…Сторож хотел рассказать ему что-то, но Забалуев и слушать не стал — оттолкнул и бросился в комнаты. В спальной под комодом был у него тайник — в нем Забалуев хранил фальшивые ассигнации. Их он выиграл у одного рисовальщика, с которым свела его судьба. Как потом оказалось, деньги те были не случайные — заказ на них шел с самого верха. Да вот только художник имел неосторожность сесть за карточный стол в придорожном трактире, куда любил наезжать Забалуев.Разобравшись, что за деньги, Андрей Платонович не на шутку струхнул, но избавляться от них по спешке не стал. А когда за ним пришли, на святой иконе побожился, что сжег богопротивные деньги, и для вящей убедительности продемонстрировал остатки двух-трех действительно сожженных купюр. Забалуев догадывался, что Бенкендорф ему не поверил, но с тех пор между ними установилось вполне официальное соглашение — Забалуев время от времени выполнял поручения по линии Третьего отделения, а Бенкендорф прикрывал «чудачества» своего подопечного.И вот пришла пора бумажкам этим поработать. Забалуев был уверен, что жадный Модестович сразу в подлинности ассигнаций не разберется — спрячет подальше в укромное место и будет беречь на черный день. Хотя, опасность, конечно, оставалась — Шулер и сам баловался подделками и глаз имел наметанный. А вот цыгана провести, конечно, труднее. Но ведь цыгану деньги можно и не отдавать, а так — заманить и.., будь, что будет!Модестович, как и ожидал Забалуев, поначалу заволновался, увидев Забалуева на пороге кухни, где управляющий по обыкновению столовался у Варвары после барского обеда. Модестович оглянулся по сторонам и, не заметив ничего подозрительного, кивнул вошедшему.— Вы почему так открыто? Вдруг кто увидит? Подумают, что у нас с вами заговор какой.— Да я осторожно, Карл Модестович. Вот, должок вам отдать.— С чего такая щедрость, Андрей Платонович? — растерялся управляющий, развернув упакованный в газету небольшой сверток.— Хочу, чтобы вы купили себе поместье, ни в чем себе не отказывали и уехали на родину, как можно скорее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23