После того как Констанс приняла вызов Клеров, с позором изгнала Роберта Фицджилберта и наказала по заслугам Жюльена, она часто встречала Тьерри в залах, во дворе и в других местах и каждый раз испытывала жгучее желание расспросить о Лвид – знает ли он, куда отправилась валлийка, испытывает ли он к ней хоть какие-нибудь чувства.Но больше всего, конечно, ей хотелось расспросить его о Сенреде.Сидя на своей норовистой кобыле, она знала, почему не осмеливается даже заговорить об этом. Стоит только начать, и на нее сразу нахлынут воспоминания, сердце сдавит мучительная боль, невыносимая тоска по единственному человеку, которого она когда-либо любила, но который не может ответить ей взаимностью, тут же неминуемо разразится поток слез, а это будет позором и унижением не только для нее самой, но и для него.Почему, вновь и вновь спрашивала себя Констанс, сердце Сенреда так рвется к женщине, с которой ему не суждено быть вместе, ибо она его не любит и никогда не полюбит. А она – она готова отдать ему все, чем обладает: Морле, свои суссекские владения, Баксборо, золото и все земли.Тут Констанс вспомнила, что именно благодаря ему возвратила себе все, чем она сейчас вновь обладает. Пока жива, она никогда не забудет их безумный спектакль в пиршественном зале Морле, где они разыгрывали фарс перед своими врагами.«Нет, – подумала Констанс, – не могу я вот так просто взять Тьерри за руки и излить ему все свое горе». Никто из тех, кто ее знает, даже не поверит, что она способна на такое. И не только не поверит, но и придет в ужас. Поэтому ей и учителю ее девочек придется поддерживать официальные отношения, занимаясь тем, что определила им судьба, стараясь забыть о тех отчаянно тяжелых временах, когда у них не было ничего, кроме их собственных жизней.Тьерри поднял голову, их глаза встретились. Грум и Эверард замерли в ожидании, не понимая, чем вызвана задержка.Мабель что-то сказала, но Констанс не слышала ее.Эверард подошел к ее кобыле, схватил поводья и хмуро произнес:– Графиня?По ее щеке скатилась слеза. Это было унизительно.– Наверное, в глаз попала пылинка, – неуклюже оправдалась она, вырывая поводья у Эверарда.Пыли во дворе нигде не было, только грязь.– Поговорим позднее, – пообещала она Мабель.Она даже не повернула головы в сторону Тьерри, проезжая мимо него по направлению к воротам.Грум и Оди следовали за ней.Обогнув замок, они стали спускаться к реке. Сквозь распускающиеся деревья пробивались теплые лучи солнца, но ведущая к реке тропа была еще вязкой. Весь Великий пост было очень дождливо и сыро, и только в послепасхальную неделю стало чуточку подсыхать. Оди, ехавшая позади матери, убедила грума передать ей поводья и поскакала вперед к реке.– Назад! – крикнула Констанс, но дочь не слышала ее.Беатрис беспокойно заерзала в седле и сказала, что ей тоже хочется пройти к реке и посмотреть, как там плавают рыбки. Констанс собиралась поскакать вдогонку за дочерью, но лошадь беспокойно заплясала на месте. Она махнула рукой, посылая грума вдогонку за Оди.Они остановились у мутных бурлящих вод. Бледное солнце светило им прямо в глаза. На другом берегу находилось селение ткачей, но с этого места его не было видно. Именно там люди Жюльена подкараулили Эверарда и попытались его убить. Воспоминания сдавили сердце Констанс.После свадьбы она должна поехать на север, где находятся земли Томаса Моршолда, и пожить там какое-то время. Человек он хороший, и при сложившихся обстоятельствах король Генрих не мог не дать разрешения на этот брак.– Поехали к новой часовне! – крикнула Констанс.Грум схватил поводья Оди и постарался повернуть ее пони. Констанс уже направила свою кобылу в сторону рощи, где трудились рабочие. Она не могла видеть, что произошло за ее спиной, только услышала крик Оди.Обернувшись, она увидела, что прямо к ней мчится вереница рыцарей в развевающихся белых туниках. Передний рыцарь держал поводья пони, увлекая его за собой вместе с Оди.Не в силах выговорить ни слова, Констанс крепко обхватила Беатрис. У нее на глазах рыцарь в цилиндрическом шлеме с перьями, нагнувшись, схватил Оди и посадил перед собой. Когда они проскакали мимо, Констанс развернула свою кобылу. Держа в одной руке поводья, а другой прижимая дочь, она пришпорила лошадь. В сильном испуге та поднялась на дыбы, едва не сбросив ее. Беатрис вскрикнула.– Стойте!Господи боже, куда они увозят ее дочурку? Внезапно она оказалась в окружении белых рыцарей. Кто-то выхватил у нее поводья. Даже в этот страшный момент Констанс вспомнила, что где-то уже их видела.Рыцари вместе с ней скакали к мосту, где проходила ведущая в селение дорога.– Стойте! – кричала Констанс. Эти рыцари находились на ее земле, и, кто бы они ни были, их затея – сущее безумство. Им не удастся безнаказанно разбойничать в ее владениях.Она все старалась вырвать свои поводья у державшего их рыцаря, по-прежнему прижимая к себе громко визжащую дочь.И тут вдруг в резком свете солнца она увидела на мосту приближающегося мужчину в обтрепанной одежде, хотя и в превосходных сапогах.Констанс так и обмерла, все мысли в ее голове спутались. Но еще прежде, чем она успела криком предупредить Сенреда об опасности, ему угрожающей, он уже заметил группу рыцарей в белых одеяниях.Рыцари, не теряя ни мгновения, развернулись и поскакали в его сторону. Видя их численное превосходство, Констанс ни на миг не усомнилась в том, что расправа с ним будет короткая. И она видела, что он хорошо понимает, в каком трудном положении очутился. Но тут его глаза отыскали ее, увидели Оди, захваченную в плен рыцарем.Сенред резко остановился, затем с оглушительным криком ринулся навстречу рыцарям.В страхе за его жизнь Констанс издала безумный вопль. Не имея никакого оружия, даже меча, он, казалось, был совершенно беззащитен перед закованными в латы врагами. Да, ради спасения Констанс и ее дочерей он готов пожертвовать собой, но при всей своей безрассудной смелости вряд ли сможет оказать хоть какое-нибудь сопротивление. Эти подонки зарубят его на месте.Рыцарь, державший поводья ее кобылы, резко дернул за них. Кобыла споткнулась. Крепко сжимая Беатрис, Констанс все же сумела удержаться в седле. Подняв голову, она увидела, как Сенред подбежал к одному из рыцарей, могучим рывком стащил его наземь и вырвал у него меч.Рыцари замешкались.Кобыла Констанс налетела на остановившегося перед ней жеребца. Беатрис истерически взвизгнула. Констанс тоже, вероятно, вскрикнула бы, если бы не дышала так тяжело и надрывно. У нее было одно-единственное желание – закрыть глаза и молиться, истово молиться.Тем временем, громко крича на каком-то непонятном языке, Сенред напал на небольшой отряд. Под ударами его меча рыцари один за другим, как снопы, валились с лошадей. Через несколько минут многие из них уже лежали, уткнувшись лицом в грязную дорогу.Держа меч плашмя, с громкими проклятиями Сенред сбивал их с лошадей, и, казалось, ничто не может остановить его. Подойдя к всаднику, державшему Оди, он вырвал девочку из его рук. Рыцарь тяжело сполз на землю и преклонил колени перед Сенредом.– Проклятая свинья! – На этот раз Констанс поняла, что он говорит на германском наречии.Держа на руках плачущую Оди, Сенред ткнул сапогом в спину рыцаря, а затем нанес ему сокрушительный удар по увенчанному пером шлему.Ошеломленная, Констанс проехала на своей кобыле мимо поверженных врагов. Засунув пальцы в рот, Беатрис громко рыдала.Придержав кобылу, Констанс взглянула на Сенреда. Он был точно таким, каким навсегда врезался в ее память: крупное, могучее тело, золотистые волосы, сверкающие глаза. А уж красив он был, что и говорить, как бог.Безудержная ярость, только что им владевшая, постепенно затихала. А ведь еще минуту назад он был готов перебить всех своих врагов, она это видела.Сенред попробовал опустить Оди на землю, но она так в него вцепилась и так раскричалась, что ему пришлось вновь взять ее на руки.– Я как раз возвращался к тебе, – сказал он, стараясь своим громким голосом заглушить вопли ее старшей дочери. – Как раз возвращался к тебе, Констанс… 29 – Этот вот рыцарь – Зигурд Глессен, – сказал Сенред, еще раз пиная шлем большого рыцаря. – Он, как и все остальные, состоит в войске императора Генриха. Они все время следили за мной, пока я школярствовал в Париже, и даже после всего того, что стряслось с Абеляром, не оставляли меня в покое. На этот раз они обыскивали сельскую местность, поселок за поселком. Но у них не хватало ума, чтобы поймать меня. Пока этот засранец, – он еще раз пнул шлем, – не додумался использовать тебя в качестве приманки.Констанс не могла оторвать от него глаз. Да она почти и не слышала того, что он говорил: в голове ее гулким эхом отдавались его слова: «Я как раз возвращался к тебе… Как раз возвращался к тебе, Констанс…» Она с трудом сдерживалась, чтобы не засмеяться, чтобы не кинуться ему в объятия.С багровым лицом подскакал молодой грум, ведя за собой пони Оди. Он изумленно выпучил глаза на простертого на земле огромного рыцаря, который не шевелился, хотя Сенред и пинал его ногой. Поверженные враги застыли в смиренных позах. Их белые туники были заляпаны грязью.Свесившись с седла, Констанс передала Беатрис груму и соскользнула на землю.Стоя совсем рядом с Сенредом, она перевела дух. Ах, как хорошо она помнила этот, теперь уже потрепанный и замызганный, голубой шерстяной жакет, когда-то подаренный ткачами Шрусбери, черные панталоны и мягкие сапоги, украденные для него Лвид. Как всегда, он производил на нее необыкновенно сильное впечатление. От его глаз, от его скрытого одеждой тела ей передавалось физически ощутимое тепло.– Почему ты сказал, что меня использовали как приманку? – спросила она.Он посмотрел на нее сверху вниз.– Глессен решил устроить мне ловушку. Он знал, что, если ты окажешься в опасности, я непременно приду тебе на помощь. – Он поставил Оди на ноги. – Я возвращался к тебе, – еще раз повторил Сенред, – чтобы снова стать твоим жонглером, твоим певцом, твоим поэтом, твоим телохранителем. Я стал бы тем, кем ты хотела бы меня видеть. Наконец-то ко мне вернулся рассудок. Я знаю теперь, что хочу тебя, только тебя, и если мне кто-нибудь и нужен, то только ты. Я думал, что мое сердце отдано другой женщине, но оказалось, это не так. Меня привязывали к ней только гнев и жалость.Со стороны деревни появилась группа всадников. Они мчались с громкими криками на помощь своей госпоже. Предводитель саксонских рыцарей поднял голову, но Сенред тут же пинком уложил его обратно на землю.Констанс на мгновение закрыла глаза. Осуществлялись все ее самые заветные мечты. Ее переполняло счастье. Краешком глаза она увидела, что мчавшиеся на ее спасение всадники с той стороны моста, заметив поверженных рыцарей, в недоумении остановились.«Стало быть, он вернулся, – радостно повторяла про себя Констанс. – Вернулся, потому что нашел именно во мне то, что искал. Оказывается, он испытывал к Элоизе не любовь, а жалость». Это-то она и хотела слышать. Но прежде чем радость захватила ее всю целиком, Констанс по его лицу догадалась, что он сказал не все.– Но теперь уже они не отпустят меня, – сказал он. – Да и ваш король тоже. – Он носком сапога перевернул саксонского рыцаря на спину и бросил презрительный взгляд на его лицо. – Встань и расскажи ей обо всем, Глессен.Все еще продолжая лежать, большой германец снял с себя шлем. Лицо у него было загорелое, глаза более бледные, чем у Сенреда.Он медленно поднялся на колени, затем отвязал кожаную сумку размером с человеческую голову, висевшую у него на поясе.Констанс инстинктивно отступила. Рыцари в белых одеяниях по-прежнему стояли вокруг них на коленях.Предводитель вытащил из сумки старинную золотую корону, усыпанную лиловыми каменьями, и поднял ее над головой. Момент был исключительной важности. На короне ярко играли солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь деревья. Остальные рыцари склонили головы.– Принц Конрад, – торжественно провозгласил Глессен на гортанном французском наречии. – Слава принцу Конраду, герцогу Саксонскому!Констанс смотрела на происходящее, ничего не понимая.Тот, к кому было обращено это высокопарное приветствие, стоял, опираясь на большой меч, конец которого ушел в рыхлую землю. Вид у него был скорее насмешливый, чем радостный.– Мой старший брат, прежний герцог Саксонский, умер, – объяснил он. – Как ни странно, от болезни. В нашей семье принято убивать друг друга. Члены твоей семьи просто ангелы по сравнению с моими ближайшими родственниками.Констанс повернулась к нему, не скрывая печали.– Этот рыцарь… сказал, что ты принц.Он пожал плечами:– А теперь еще и герцог Саксонский. Мой дядя Лотар хочет быть следующим главой Священной Римской империи. Разумеется, после смерти нынешнего императора Генриха. Оба они хотят, чтобы я вернулся в Германию, а не блуждал по дорогам Англии, ведя жизнь бродячего менестреля. Но этим олухам понадобился целый год блуждания по всему христианскому миру, чтобы наконец отыскать меня. Они знали, что я ни за что не сдался бы им добровольно, скорее уж отправил бы их всех в преисподнюю.Констанс была поражена его спокойствием, его едкой иронией.Всего мгновение назад она была бы счастлива предложить ему свой замок, свои поместья и усадьбы. Была готова даже бросить вызов королю Генриху и принять его как своего любовника. А он с таким же безрассудством предложил стать ее поэтом, ее возлюбленным, ее шутом.В ее глазах набухли слезы. Ничто из всего этого не могло осуществиться. Она забыла, каким жестоким он бывает порою. Неужели Сенред вернулся только для того, чтобы подразнить ее несбыточной мечтой?Он внимательно за ней наблюдал.– Милая Констанс, у тебя нет никаких причин обливаться слезами. Не плачь, заклинаю тебя Иисусом.Она выпрямилась, подняла подбородок:– Я не плачу.Со стороны замка к ним мчалась полным галопом колонна рыцарей Морле, возглавляемая их новым командиром Лонспре. Саксонские рыцари, стоявшие на дороге на коленях перед мостом, даже не шелохнулись.Подскакав как можно ближе, Лонспре поднял руку и крикнул:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40