Констанс знала, что у Эверарда много врагов, но он был смелым и опытным воином. Она повернулась к курьеру, все еще стоявшему на коленях.– Когда это произошло?– Три дня тому назад. – Он поднял на нее глаза. – Констебль Лонспре поселил ваших рыцарей вместе с гарнизонными и ждет ваших приказаний.Стало быть, три дня. Чтобы доскакать полным галопом из Морле в Винчестер, требуется больше двух дней. Нетрудно догадаться, что они постарались как можно скорее сообщить ей это печальное известие.«Нет, он жив. Должно быть, произошла какая-то ошибка», – сказала себе Констанс. Что-то, видимо, действительно случилось с Эверардом, но ведь он несокрушим, как скала. Все остальные трепетали перед ним. Возможно, его захватили ради выкупа лесные разбойники, люди, объявленные вне закона.– Я должна послать кого-нибудь в Морле, – сказала она. – Надеюсь, его продолжают искать? – Она была уверена, что поиски не прекращены, но хотела в этом удостовериться.Молодой рыцарь нахмурился:– Наши люди обыскали все окрестности, но, кого бы они ни спрашивали, все отвечали, что не видели его. Судя по тому, что корова разгуливала не привязанная, возможно, они и не лгут.Констанс жестом отпустила его и погрузилась в размышления. Она никак не могла понять, куда мог отвести Эверард корову. Зачем он ходил в селение? Может быть, предполагал продать животное какому-нибудь виллану?Констанс в окружении своих рыцарей привлекала к себе внимание. Покидая зал, придворные проходили мимо них, проявляя нескрываемое любопытство. Рождественский шут все еще висел на кресте, насмехаясь над своими воющими разочарованными преследователями.Констанс плотно завернулась в плащ. Рыночную площадь продувал насквозь холодный ветер, предвечернее солнце все еще пряталось за серыми тучами. Карсфу и гонец из Морле продолжали ждать ее решения.Она не может покинуть Винчестер, пока не побывает на третьем праздничном вечере, в то же время она должна предпринять все возможное, чтобы отыскать Эверарда.Отныне нет никакой необходимости держать половину ее эскорта в замке Морле, она отправится туда сама и займется поисками. Но сначала надо заехать домой в Баксборо, повидать детей, хоть немного отдохнуть.– Мы выедем сразу же после королевского приема.Она подошла к своей кобыле, чтобы сесть на нее. Карсфу передал поводья Фицгамелину, который, подставив ладони, помог ей подняться в седло. Наклонившись, Констанс спросила:– Кто теперь командует рыцарями в Морле?– Констебль. Сэр Белинус – его помощник, миледи.– Хорошо. И я пошлю еще…Она умолкла на полуслове. Сообщение о том, что ей предстоит еще присягнуть императрице, и неожиданное появление Роберта Фицджилберта настолько ее взбудоражили, что она забыла о своем обещании попросить короля назначить Жюльена шерифом Рэксхема. В этот день все шло не так, как нужно.– Отошлите гонца обратно, – велела она Карсфу. – И пусть он передаст рыцарям, что я посылаю в Морле своего брата Жюльена Несклифа, чтобы он возглавил поиски пропавшего Эверарда.Роберт Фицджилберт, улыбаясь, тронул своего коня и поехал рядом с ней.– Думаю, многие мужчины могли бы позавидовать вашему умению отдавать приказы, прелестная леди. Я тоже готов подчиняться вам, как самый верный рыцарь, только прикажите.Она принужденно улыбнулась.– Ну что ж, – сказала она красивому племяннику Клеров, – у вас есть возможность проводить меня до самого дома.Лошади отъехали от ступеней. На рыночной площади рождественский шут одержал верх над своими преследователями. Они покидали площадь, выкрикивая последние оскорбления и издевательства.Констанс беглым взглядом окинула эту сцену. Она слышала, что когда-то в былые времена святочного шута принесли в жертву языческим богам. «Если память мне не изменяет, – подумала она, – его сожгли».Она еще раз оглянулась. Шут был все еще на площади, высокая стройная фигура в одежде из ярких лоскутов, в колпаке с колокольчиком, с нелепым жезлом в руке. Его лицо в уродливой шутовской маске было повернуто в ее сторону, казалось, он наблюдает за ней.Обуреваемая смутным беспокойством, Констанс отвернулась. Что-то в этом человеке показалось ей знакомым. Через несколько мгновений она вновь оглянулась, но его уже не было.
Рыцарю Иво дали свежую лошадь и с посланием Констанс отправили обратно в Морле. Ее все еще сильно тревожила тайна исчезновения Эверарда. Не мог же предводитель ее рыцарей поехать в соседнюю деревню и там бесследно раствориться? Да, врагов у него хоть отбавляй, но вряд ли среди них найдутся такие отчаянные, которые посмеют бросить вызов самой Констанс, напав на одного из ее рыцарей, да еще в ее владениях. Что до жителей селения, то по отношению к ней они всегда проявляли полную лояльность. В ее поместьях никогда не бывало бунтов и беспорядков, которые так часто случались на землях графа Честера.Констанс была уверена, что Эверард без предупреждения никогда не покинет службу у нее. Да и куда бы он мог податься? И на севере, и на западе его знали как ее человека. Люди уважали его. Боялись его. Знали его как ее верного защитника. Ее рыцари, которыми сейчас командовал Карсфу, вели себя с подобающей почтительностью, но она чувствовала, что необъяснимое исчезновение Эверарда посеяло и в них беспокойство. Сержант, во всяком случае, не скрывал своей тревоги.Всю эту ночь Констанс пролежала без сна. У нее сильно болел живот. Обильная тяжелая пища, которую ей приходилось есть каждый вечер, пока длились праздники, могла бы испортить самое хорошее пищеварение. И хотя она находилась в своем уютном особняке на Хай-стрит, ее все равно тянуло домой, где все было так знакомо и привычно.Легла она поздно и до утра пролежала во тьме, прислушиваясь, как по улицам бродят шумные толпы, и думая о своих маленьких дочерях. Причин для забот и беспокойства у нее было предостаточно. Зима – время болезней, время простуд, легочных заболеваний и оспы, и Констанс беспокоилась о том, обеспечен ли ее девочкам надлежащий присмотр.Она приподнялась, взбила подушки и улеглась вновь. Ничего удивительного, что ей не спится. С тех пор, как она в Винчестере, если ей все же удается заснуть, то снятся странные тревожные сны. Однажды ей, например, приснилась маленькая валлийская колдунья, которую держали в фургоне-клетке вместе с безумным жонглером Сенредом.Живот все еще продолжал болеть. В комнате стояла кромешная тьма. Служанки предпочитали спать на кухне или в коридоре внизу, и она была одна.Констанс встала, сходила на горшок, но это не принесло ей никакого облегчения. В спальне было холодно, пол, хотя и прикрытый овчинами, леденил ноги. И куда, вот загадка, мог запропаститься Эверард? Она готова была выть от досады.Когда наконец ее сморил сон, ей приснился Сенред: одетый в пестрый шутовской костюм, он прыгал и скакал по замороженным улицам Лондона, всячески над ней издеваясь, обзывая ее грязными словами.
Прием в честь второго дня рождественских праздников устраивал граф Харфорд. В собственном его дворце на Хай-стрит выступали борцы, фигляры, плясуны и певцы, а затем и целая труппа канатоходцев-сарацин, которых вывезли из Святой земли: их искусство пользовалось здесь большой популярностью.Граф, слегка покачиваясь от выпитого за целый день вина, подошел к Констанс.– Как вам нравятся мои язычники? Этим сарацинам мне пришлось выложить кругленькую сумму, дорогая. Я привез их из Лондона.Он оглядел зал, где собралось больше ста нормандских аристократов, и наконец остановил свой взгляд на короле, который сидел рядом с Роджером, епископом Солсберийским.– Жаль беднягу, которому придется развлекать короля в последние дни праздников. К этому времени все певцы и трубадуры отпоют и отпляшут свое, а где будет взять новых?Она с трудом изобразила улыбку. Ее желудок бунтовал при виде целого зажаренного быка, внесенного пошатывающимися под его тяжестью слугами, блюда с олениной, тушками голубей, кроликами и дичью, обложенными вареными овощами. Что и говорить, еды было просто невероятное количество.Констанс наблюдала за потными поварами и слугами, втаскивающими все новые и новые блюда, и размышляла о том, как трудно придется винчестерцам после окончания праздников. И в ее собственном поместье ощущался недостаток еды после таких вот пиров.Сидевший подле нее Роберт Фицджилберт поднял вазу с засахаренными фруктами и орехами.– Такие лакомства восхищают глаз и вдохновляют душу! – воскликнул он. – Вы со мной согласны?Констанс не знала, что ответить. «Восхищают глаз», – повторила она про себя, разглядывая облитое сиропом зеленое яблоко. Вероятно, это его собственное поэтическое выражение. Махнув рукой, она отослала пажа прочь.Они сидели неподалеку от короля, Роджера Солсберийского и Роберта Глостера. Время от времени король, наклонившись вперед, поглядывал на Констанс и на Фицджилберта.Она не испытывала недостатка в мужском внимании. Подошли два барона с севера и несколько рыцарей, чтобы осушить кубки за ее здоровье. Констанс пришлось поддержать их тосты. Пила она, правда, сильно разбавленное вино, и то по глотку, но для нее и это было много.Большинство присутствующих пили крепкий эль. Даже король Генрих слегка побагровел и был более разговорчив, чем обычно.Констанс чувствовала, что у нее начинает кружиться голова. Пожилой барон Томас Моршолд подвел к их столу молодого школяра, который прочитал длинное стихотворение, воспевающее ее серебристые глаза и темные, как ночь, волосы.Все это время она ощущала на себе пристальный взгляд короля. В последнее время при английском дворе укоренилась французская мода: посвящать знатным леди стихи и осыпать их комплиментами. Продолжая пить со своими поклонниками, Констанс размышляла, какую хитрость задумал король. Возможно, бароны и рыцари, посвящающие ей стихи, знают больше, чем она. Может быть, на нее имеет виды не один лишь Роберт Фицджилберт. Похоже, что-то в ее положении переменилось.Она постаралась подавить свои опасения. От срока, предоставленного ей королем, оставалось еще два с половиной года. Только шесть месяцев наслаждалась она свободой, но нет никакой гарантии, что король не нарушит своего слова.Роберт Фицджилберт наполнил вином ее кубок. Она сделала большой глоток, прежде чем поняла, что вино неразбавленное.Слуги графа Харфорда расчистили пространство для певца. Тщательно выбрав себе подходящий стул, трубадур поднял свою арфу и запел песню о двух девушках, возвращающихся с Кенсингтонской ярмарки.Констанс почти не слушала его пения. Она говорила себе, что просто не может лишиться предоставленной ей трехлетней свободы.Она подумала о празднестве, которое должно было состояться на следующий день. Хорошо, если граф Харфорд окажется прав, и программа развлечений будет достаточно широка и разнообразна. Но теперь она испытывала непреодолимое беспокойство перед завтрашним приемом. Король Генрих умел вымогать деньги у своих приближенных, и против этого ничего нельзя было поделать.Де Кресси уже послал в Суссекс за своим управляющим и поварами, пекари в Винчестере уже пекли хлеб, готовили мясные пироги. Оба молодых вассала истратили крупные суммы ее денег, чтобы нанять тех, чья профессия – развлекать публику. Они сказали, что им удалось перекупить многих у тех, что поскупее. Фицгамелин с воодушевлением говорил об огнеходцах. Все они были женщинами, все выступали полураздетыми. Он надеялся, что король будет в восторге от этого зрелища.Собравшиеся, притихнув, слушали певца. Он пел о том, как две девушки, возвращавшиеся с Кенсингтонской ярмарки, наткнулись на молодого красивого пастуха, спавшего под деревом.Этот пастух-красавец искупался в реке и лег подремать под дубом, прикрывшись лишь своей широкой пастушеской шляпой.Нагнувшись к Констанс, Фицджилберт сказал, прикрывая рот ладонью:– Посмотрите на короля.Она взглянула на Генриха, который, упершись локтями в стол среди многочисленных блюд, внимательно слушал.Трубадур пел дискантом, изображая голоса девушек.Любопытные подруги, посовещавшись, решили заглянуть под шляпу, чтобы рассмотреть, что скрывается под ней.Проказницы тихонько сняли шляпу и были поражены увиденным.Констанс почувствовала на себе тяжелый взгляд короля. Но когда повернулась, он смотрел уже в другую сторону.Прелестницы захихикали – продолжал петь трубадур, – любуясь красивым парнем, так сладко спавшим под деревом. Одна из девушек, та, что помоложе, сняла с волос красную ленту и так тихо-тихо…Раздалось несколько звучных аккордов, потом пальцы музыканта быстро пробежали по струнам. По залу пронесся смешок, певец остановился.Из дальнейшего выяснилось, что девушка обвязала красной лентой то, что вызывало у них такое восхищение, и водворила шляпу на прежнее место. И озорные, шаловливые девушки, возвращавшиеся с Кенсингтонской ярмарки, продолжили свой путь.Роберт Фицджилберт крепко схватил ее руку обеими руками. Констанс попыталась вырваться, но это ей не удалось.А трубадур, оглянувшись, продолжал петь.И вот наш красивый молодой пастух пробудился. Он сразу же почувствовал, что под шляпой что-то не так. Подняв ее, он вздрогнул от удивления. Каким волшебством появилась там красная лента? В изумлении пастух почесал затылок. После долгого размышления он воскликнул: «Не знаю, где ты был, Том, но, по всей видимости, ты очень славно потрудился. Эта красная лента означает, что ты получил первый приз».Присутствовавшие разразились громовым смехом. Констанс вновь попыталась вырвать свою руку.Оглушительный стук оборвал всеобщее веселье. Дверь распахнулась, и в зал хлынула орущая толпа.Рыцари, составлявшие личную охрану короля, рванулись вперед. Роберт Глостер, который сидел рядом, вскочил и выхватил свой кинжал. Пестро одетые люди сгрудились у задних столов, установленных на козлы. По их плечам прыгал какой-то человек, словно подбрасываемый гребнями волн обломок бушприта.– Приветствуйте рождественского шута! – послышалось со всех сторон. – Да погромче!На миг воцарилось безмолвие. Закованные в латы телохранители стояли с обнаженными мечами, ожидая приказаний.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40