Предполагая нечто подобное, она успела встать и одеться – устроившись в кресле, она читала с таким видом, будто это не она плюхнулась туда за пару секунд до его прихода.
– О! – слегка опешив, буркнул Стрейндж.
Гарриет с улыбкой встала – можно было подумать, что мужчины, врывающиеся под утро к ней в спальню, ей не в диковинку.
– Готовы, сэр? – жизнерадостно поинтересовалась она, стараясь игнорировать тот факт, что при одной только мысли о том, что сейчас снова придется трястись в седле, все ее мышцы разом напомнили о себе ноющей болью.
– Да, – бросил он.
У него снова был сердитый взгляд. Похоже, один ее вид почему-то выводит его из себя, подумала Гарриет. Дурные манеры этого человека потихоньку начинали ее бесить. Впрочем, видно, все мужчины таковы, смиренно подумала она; Бенджамин временами тоже бывал невыносим.
Зато ее с детства приучили, что истинная леди всегда должна держать себя в руках – Боже упаси срывать свое раздражение на других! Ее вышколили так, что Гарриет ни разу не позволила себе огрызнуться на тех, кто постоянно обвинял ее в самоубийстве мужа – даже когда эти люди были непозволительно грубы.
Стрейндж вскочил в седло – лицо его светилось мальчишеской радостью, которую Гарриет помимо своего желания нашла очаровательной.
Едва добравшись до того места, где начиналась дорожка для верховой езды, Стрейндж, приподнявшись в стременах, слегка ударил лошадь каблуками, заставив ее перейти на рысь. Искоса поглядывая на него, Гарриет была вынуждена признать, что ее не просто тянет к этому человеку. Охватившее ее желание было настолько сильным, что она чуть слышно охнула, ощутив собственную беспомощность. Оно было… ненасытным. Она готова была пойти на что угодно, лишь бы иметь возможность коснуться его…
Даже притом, что он считает ее изнеженным юнцом, один вид которого приводит его в бешенство.
Ухватившись за поводья, Гарриет толкнула кобылу коленями, заставив ее перейти на рысь. Ее тряхнуло – соприкосновение с седлом отдалось в отбитых накануне ягодицах такой болью, что Гарриет с трудом сдержала крик. Покрепче упершись в стремена, она попыталась приподняться. Это помогло – правда, ненадолго. Лошадь, набирая скорость, пошла галопом, и Гарриет стало чуть-чуть полегче. Она старалась двигаться в такт движениям лошади, и боль стала потихоньку утихать.
Припав к шее кобылы, Гарриет вдруг поймала себя на том, что скачка начинает доставлять ей удовольствие. Даже холодный ветер, хлеставший ее по лицу и по-разбойничьи посвистывающий в ушах, уже не казался таким резким.
Стрейндж ждал ее в конце дорожки. Гарриет осадила кобылу – грудь ее ходила ходуном.
– Уже лучше, – отрывисто буркнул он. Резко развернув жеребца, он пустил его по дорожке обратно к дому.
– Ради всего святого! – сквозь зубы пробормотала Гарриет, устремляясь за ним. Он ведь сам только вчера говорил, что лошадям после скачки нужно перейти на шаг, чтобы они успели остыть! Махнув рукой, она поскакала за ним. Стоять на месте было невозможно – лютый холод пробирал до костей. Промерзшая за ночь земля звенела под копытами лошади, тонкий ледок потрескивал и разлетался в стороны брызгами сверкающих льдинок.
Ах, как хорошо!
Сердце Гарриет стучало, как молот, в жилах струилась кровь. Она вдруг поймала себя на том, что давно уже – многие годы – не чувствовала себя такой… такой живой!
Наверное, с тех пор как умер Бенджамин, подумала она. Нет, поправилась Гарриет, задолго до того, как он умер. Она чувствовала себя так, словно все это время задыхалась, спеленатая в тугом коконе, а потом покров приподнялся, и она открыла для себя новый, прекрасный мир, окружающий ее со всех сторон; мир, сверкающий яркими красками, в котором бурлила жизнь. Слегка шевельнулись кусты – и на дорожку выскочил олень; краем глаза Гарриет успела увидеть, как мелькнул хвост юркнувшего в нору кролика.
В конце тропинки Гарриет натянула поводья, придерживая кобылу. Ее лошадь, наслаждавшаяся бешеной скачкой ничуть не меньше своей всадницы, грациозно перебирая тонкими ногами, неохотно перешла на шаг, успев, однако, сделать несколько курбетов, которые больно отдались в теле Гарриет. Но та даже не поморщилась – вид загородного дома лорда Стрейнджа до такой степени захватил ее, что Гарриет не заметила боли.
Впервые со времени своего приезда она получила возможность хорошенько рассмотреть его. Он сильно смахивал на рисунок, сделанный детской рукой; феодальный замок и обычный помещичий дом словно спорили между собой и не могли договориться. Левое его крыло щеголяло сверкающим портлендским камнем, зато правое выглядело в точности как часть средневекового рыцарского замка.
Левое крыло как будто припало к земле; от него, словно спицы колеса, в разные стороны тянулись оранжереи и теплицы. Гарриет обратила внимание на какую-то неведомого назначения пристройку, смахивающую на башню: похоже, неизвестный архитектор вознамерился возвести копию знаменитой Пизанской башни, только оригинал не так сильно кренился к земле, как его копия. Она была сложена из кирпича, а венчала ее небольшая, похожая на аккуратную шапочку медная крыша.
Чуть хрипловатый голос за спиной заставил ее очнуться.
– Вы с таким недовольным видом разглядываете мою башню! Хотите увидеть ее поближе?
– Неужели вы на самом деле сами ее спроектировали?!
В первый раз за все время их знакомства Гарриет увидела другого Стрейнджа – лицо его вспыхнуло юношеским энтузиазмом, от едкого сарказма в голосе не осталось и следа.
– Давайте взглянем на нее поближе. – Не дожидаясь ответа, он направил жеребца под низкую арку ворот.
Подув на замерзшие пальцы, Гарриет взяла в руки поводья.
При ближайшем рассмотрении в кирпичной башне обнаружилась деревянная дверь. Сама башня кренилась к земле под каким-то немыслимым углом – казалось, она вот-вот опрокинется. Издалека она походила на деревце, выросшее на самом гребне скалы, – согнутое бесконечными ветрами, оно упорно цепляется корнями за камни.
Короче говоря, при одном взгляде на нее становилось жутко.
Когда Гарриет подъехала поближе, Стрейндж уже спешился и отпирал дверь.
– Идите сюда, – бросил он через плечо и скрылся внутри. Гарриет неуверенно глянула вниз. Ей еще ни разу не приходилось слезать с лошади без посторонней помощи.
Покряхтывая и чертыхаясь от боли, она осторожно вытащила правую ногу из стремени и попыталась соскользнуть на землю.
Кончилось это тем, что она мешком свалилась вниз как раз в тот момент, когда в дверях появился Стрейндж.
Услышав смешок, Гарриет поспешно вскочила на ноги.
– В жизни не видел худшего наездника, – неприязненно объявил Стрейндж.
– Чем издеваться, скажите лучше, как быть с поводьями.
– Просто оставьте их в покое. Все мои лошади прекрасно обучены. Можете сами убедиться – мой жеребец терпеливо ждет, когда я вернусь. Ваша кобыла сделает то же самое.
Гарриет, перебросив поводья через голову кобылы, отошла в сторону. Кобыла, – которая была отнюдь не глупа – мигом сообразила, что в теплом стойле куда уютнее, повернулась и невозмутимо потрусила в сторону конюшни.
Причем довольно резво.
Гарриет переступила порог и окаменела.
Она оказалась в комнате круглой формы – ничем не примечательный пол, зато потолок… он как будто уходил вверх и терялся в темноте. У Гарриет слегка закружилась голова. Она едва не свернула себе шею, прежде чем разглядела высоко наверху место, где потолок переходил в скошенную крышу.
От удивления Гарриет разинула рот.
– Ну что, интересно? – вынырнув из-за ее плеча, спросил Стрейндж. – Я постарался добиться максимального наклона, при котором она способна выдерживать свой вес.
– Я словно оказался в кривой дымовой трубе, – задрав голову, пробормотала Гарриет.
– Если вы учились геометрии, Коуп, то можете убедиться, что мне удалось поставить ее под углом шестьдесят три градуса – и это при пятидесятипроцентном увеличении длины. Что скажете?
– А это не опасно? – поежилась Гарриет.
– Нет, не опасно. При расчетах я учитывал и вес кирпичей.
– Не сомневаюсь. И все-таки это опасно.
– Говорю вам, никакой опасности нет, – нарочито безразличным тоном бросил Стрейндж. По его напряженному тону, она догадалась, что она не первая высказывает свои опасения. – Слуги даже близко к ней не подходят – ну а я особенно и не возражаю. Но ведь это же слуги! А любой образованный человек, понимающий, что такое инженерная наука и архитектура, сразу увидит, что все углы тут тщательно просчитаны.
– Ни одного окна? – удивилась Гарриет.
– Ни одного – окна нарушили бы прочность несущих конструкций.
Убедившись, что она не торопится изъявлять восторг по поводу его инженерного гения, Стрейндж объяснил:
– Летом мы с Юджинией частенько устраиваем тут пикники.
Гарриет с трудом заставила себя отвести взгляд от двух кирпичей, готовых, по ее мнению, вот-вот вывалиться из стены.
– Вам не следует этого делать!
– Делать что?
– Водить дочь в эту башню. Одно дело – рисковать своей жизнью… – «И моей», – мысленно добавила она. – И совсем другое – жизнью собственной дочери. Будь у меня ребенок, я бы близко ее сюда не подпустил!
Он с ухмылкой посмотрел на нее.
– Вилльерс предупреждал меня, что вы всю жизнь просидели под крылышком своей матери. Не хочу показаться грубым, Коуп, но если вы стремитесь повзрослеть, избавьтесь от привычки кудахтать, словно старая наседка, да поскорее! «Ой, сегодня слишком холодно! Ой, это опасно!» – передразнил он ее.
Она одарила Стрейнджа широкой улыбкой.
– Прошу вас, не позволяйте больше дочери ни заходить в эту башню, ни даже приближаться к ней! Вы ведь без памяти ее любите, верно? Зачем же рисковать? Случись с ней несчастье, вы никогда себе этого не простите.
Она пристально смотрела на него – и не отводила глаз, пока не убедилась, что ее слова проникли в его сознание. Потом, повернувшись, вышла из башни.
– И еще одно, последнее… – проговорила она. – Убранство ее комнаты смахивает на бордель. Конечно, я понимаю, что вам нравится подобная атмосфера, коль скоро она постоянно царит в вашем доме, но так ли уж необходимо, чтобы в ней рос ваш собственный ребенок?
Лицо Стрейнджа исказилось от бешенства.
– Никакой это не бордель!
– Скажите, вы сами выбирали обивку стен?
– Нет, я… – Он осекся.
– Позвольте, я угадаю, – ехидным голосом перебила Гарриет. Давно уже она не испытывала такого удовольствия, как сейчас. – Вы обратились в какую-нибудь лондонскую фирму и попросили их заняться этим, верно? Наверняка в одну из тех, в которых куртизанки обычно выбирают обстановку своих будуаров.
Стрейндж ничего не сказал.
– Ну, так как?
– Драпировки и все остальное выбирала мисс Бесси Ла Мотт, – бросил он сквозь зубы. – Но я не согласен с вами – смешно даже сравнивать эту комнату с борделем.
– Держу пари, Бесси просто воспроизвела привычную для себя обстановку, – любезно сказала Гарриет.
Стрейндж широкими шагами направился к своему жеребцу.
– Поскольку ваша кобыла сбежала, вам придется сесть в седло позади меня, – на ходу буркнул он.
Гарриет окинула взглядом его высокую мускулистую фигуру и ощутила невольный трепет, незнакомый мужчинам, зато слишком хорошо знакомый женщинам.
– Я могу пройтись пешком. Ветер стих, и мне уже не так холодно, как раньше.
– Чушь. Юджиния ждет, не дождется следующего урока фехтования. – Судя по тону, каким это было сказано, Стрейнджу не терпелось скрестить с ней шпаги. Подвинувшись в седле, он нетерпеливо оглядел ее сверху. – Надеюсь, хотя бы забраться в седло без посторонней помощи вы сможете?
Казалось, сама мысль о том, чтобы прикоснуться к ней, была ему противна. Обидно… Но Гарриет было не до обид – от холода ее уже била дрожь, поэтому она только покачала головой.
Стрейндж молча протянул ей руку. Подойдя поближе, она уцепилась за нее, потом вопросительно вскинула на него глаза.
– Теперь что?
Но Стрейндж молча уставился на их сцепленные руки. Ее ладонь лежала в его руке.
– Что дальше? – нетерпеливо повторила она. – Может, будете так любезны и вытащите ногу из стремени, чтобы я мог взобраться в седло?
– Кровь Христова! – ошеломленно выдохнул Стрейндж.
И резко дернул ее за руку. Гарриет ахнула – взмыв в воздух, она плюхнулась в седло за спиной Стрейнджа. Пришлось прижаться вплотную к нему, чтобы не свалиться с лошади.
– Оставьте в покое мои плечи! – рявкнул он. – Что вы в них вцепились?!
– А как вы думаете?! Хотите, чтобы ваш жеребец сбросил меня, и я пролетел бы отсюда до соседнего графства?
Гарриет до смерти хотелось дать ему хорошего пинка, однако она, хоть и с трудом, подавила это желание. Жеребец, похоже, даже не заметил ее веса. Он игриво приплясывал, словно спрашивая хозяина, не пора ли вернуться домой.
– Вы оставили лошадь на холоде – и это после долгой скачки! – с упреком бросила она.
– Я тоже об этом подумал, – грубо оборвал ее он. – Лошади, слуги, дети… похоже, меня тоже начинает занимать вся эта чепуха!
– Башни, – тихонько подсказала она.
– Нет, скорее уж сам процесс строительства. Расчеты. Я обдумываю сейчас еще один проект.
В этот момент, захваченный размышлениями о своих инженерных проектах, Стрейндж был совершенно неотразим.
– Вам обязательно нужно так прижиматься ко мне? – вдруг спросил он таким неприязненным тоном, что Гарриет тут же забыла, как только что откровенно любовалась им.
Она еще крепче прижалась к нему. Выходит, ему неудобно? Вот и отлично! Она рассмеялась бы, если бы лицо ее не замерзло так, что превратилось в застывшую маску.
Жеребец начал взбираться на холм, на вершине которого стоял дом Стрейнджа.
– Вы не станете возражать, если я обхвачу вас руками? – прокричала Гарриет, борясь с ветром.
– Что?
Вместо ответа она молча обхватила его за талию.
Его тело разом напряглось.
Но мгновением позже торжествующая ухмылка сползла с ее лица. Тело Стрейнджа, к которому она прижималась, было телом мужчины – мускулистым, горячим, возбуждающим…
Гарриет бросило в жар, перед глазами все поплыло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39