Когда Лючия добралась до постели, головная боль уже прошла.
Она задремала, но тревожный сон не освежил ее. Ей снилось, что отец настаивает, чтобы она вышла замуж за Хея. Там находился и Йен, который соглашался с ее отцом и говорил, что если этот бедолага не умеет целоваться, то это еще не повод для Лючии отказать ему. Затем она увидела себя в церкви с Хеем, обеты были произнесены, хоть ей все время хотелось крикнуть «Нет, нет, это ошибка!», но слова застревали у нее в горле, она была нема. Потом они с Хеем ехали в карете, как муж и жена, и граф целовал ее, прижимаясь своим рыбьим ртом. Это было так ужасно, что Лючия проснулась.
Она резко села в постели и, осознав, что это только сон, облегченно вздохнула. Она снова легла, но сон, словновсе происходило наяву, упорно не выходил у нее из головы, и она не могла заснуть.
Этот сон мог стать реальностью. Ее могли заставить выйти замуж за Хея, а если не за него, то за какого-нибудь другого мужчину, чьи поцелуи вызывали бы такое же отвращение. У нее на выбор мужа оставалось всего три недели. И что будет, когда наступит август, а она все еще найдет его?
С тех пор как она приехала в Англию, ее познакомили со многими мужчинами, но только один заинтересовал! Лишь один пленил ее воображение и был способен на страсть, которую она жаждала.
Лючия думала о вчерашней ночи, о том, как выгляделЙен, стоя там, в холле, и пылая гневом. И о том, что произошло, если бы он потерял самообладание и дал волю своей страсти. Теперь она знала. Пусть даже его ярость была направлена на нее, зрелище было впечатляющим. Йен Мур был настоящим мужчиной.
Но это не имело значения. Она не могла выйти за Йена замуж, даже если бы захотела. Лючия повернулась на бок и обхватила руками подушку. Три недели казались удручающе коротким временем для поисков мужа. Что же ей делать?
Этот ужасный сон снова всплыл в ее памяти, и тревога сжала ее сердце. Напрасно она пыталась снова уснуть. Еще несколько минут она ворочалась и металась в постели. Наконец сбросила одеяло и встала. В надежде, что книга может помочь ей забыть о своих бедах, она накинула поверх ночной рубашки халат и направилась вниз.
Подходя к открытой двери библиотеки, она догадалась, что Йен, должно быть, дома, потому что услышала его голос и голос еще какого-то мужчины. Сначала она подумала, что Дилан и Грейс тоже вернулись домой рано, но, подойдя к библиотеке ближе, поняла, что человек, говоривший с Йеном, не его брат.
– Этого нельзя стерпеть! – услышала она раздраженный мужской голос. – Это немыслимо.
Хей.
Лючия остановилась в нескольких шагах от двери, озадаченная его появлением. Что здесь делал Хей?
Йен произнес ее имя и что-то сказал, но Лючия не разобрала слов. Она подошла ближе.
– Сэр Йен, у нее была любовная связь! И с кем? С кузнецом!
У Лючии перехватило дыхание. Они говорили об Армане. Она услышала, что Йен снова заговорил, и напрягла слух.
– Какие ужасные сплетни, – говорил он, – но они совершенно необоснованные. Девушка...
– Необоснованные? – В голосе Хея звучало холодное презрение. – Мадам Торней, будучи начальницей этой школы для молодых леди, отличается безупречной честностью. Если бы это было не так, я бы никогда доверил ей свою, сестру. Мадам бы не рассказала моему дяде эту историю, если бы она не была чистой правдой.
– Так вы осуждаете мисс Валенти на основании рассказов других лиц?
– Мадам Торней ясно описала этот эпизод. Связь мисс Валенти с кузнецом по имени Арман Буже длилась несколько месяцев. Об этом хорошо знали ее подруги, и это стало известно и мадам Торней. Мисс Валенти все время была мисс Пелиссаро, поскольку это было до того, как ее признал отец. Она жила под именем ее матери, что было еще более неприлично! Я до сегодняшнего дня не знал, что фамилия Франчески была Пелиссаро, пока дядя не сказал мне об этом. Однако вернемся к этой истории; мисс Валенти тайком выбиралась из своей комнаты и под покровом ночи отправлялась на тайные свидания с этим типом Буже.
– Может быть, они просто беседовали.
– Сэр Йен, право же! Мы с вами люди с житейским опытом. Мы оба знаем, что такое поведение не может быть невинным.
Йен собирался что-то сказать, но Хей перебил его:
– Когда мы с вами впервые обсуждали положение мисс Валенти, я даже не решался дать согласие на знакомство с ней, зная о профессии ее матери. Но вопреки здравому смыслу я изъявил готовность встретиться с ней.
Услышав это, Лючия вскипела от негодования.
– Когда я увидел ее, – продолжал Хей, – она сразу же завладела моим сердцем, и я решил пренебречь тем, кто ее мать, и тем, что она незаконнорожденная. Я простил ей ее происхождение, поскольку это от нее не зависело.
Руки Лючии сжались в кулаки. Она сделала еще один шаг к двери, собираясь вмешаться и посоветовать Хею, куда он может отправляться со своим прощением. И пока у нее есть возможность, также сказать ему, что ему делать со своим умением целоваться. Но когда Хей снова заговорил, она остановилась, любопытство оказалось сильнее негодования.
– Но Арман Буже – другое дело. Я думал, что смелость, с которой мисс Валенти поцеловала меня, была проявлением ее любви ко мне. Но теперь я узнаю, что ее любовь была отдана по крайней мере еще одному человеку, вероятно, как и ее добродетель. Кажется, она походит на свою мать больше, чем мне бы хотелось верить.
– Хей, – сказал Йен, но граф перебил его.
– Мы с дядей, будучи истинными джентльменами, будем держать эти сведения при себе, но они вынуждают меня отменить помолвку. Мисс Валенти – несвежий товар. Я не могу жениться на ней.
Лючия крепко обхватила плечи руками и закрыла глазa. Как бы ни ответил Йен, она не услышала его слов, ибо у нее в голове звучали слова, уже однажды сказанные им: «Мне будет довольно трудно найти вам подходящего мужа за такой короткий срок... Вы так усложнили свое положение собственным поведением в прошлом... У меня нет желания расчищать эти авгиевы конюшни...»
До этой минуты она не воспринимала его слова всерьез, но сейчас начала осознавать всю хрупкость женской репутации и то, как ее прошлое может преследовать. Гнев Лючии растворился в охватившей ее растерянности.
Все это время она стремилась найти мужа, который любил бы ее. Она настолько была увлечена этой идеей, что ей даже не приходило в голову, что ее прошлое может помешать ей отыскать мужа, который ее просто уважал бы. Это было несправедливо, но вполне вероятно. Ее не волновало, что думает о ней Хей. Но как отнесется к ней другой мужчина?
А что думает Йен?
От этого вопроса ее растерянность переросла в страх. Считает ли Йен ее несвежим товаром? Вероятно. С его строгими требованиями к приличиям как же может быть иначе?
При мысли, что он может думать о ней плохо, сердце ее сжалось и она поняла, как для нее важно заслужить его доброе мнение. Она никогда не могла предположить, что мысль о том, что он относится к ней с таким же презрением, как и Хей, может причинить ей такую боль.
Воспоминания о былом проносились в ее голове. Жалела ли она о прошлом? Она вспомнила Армана, карнавальную ночь в Болгери и все те бунтарские, своевольные поступки, совершенные ею. Монахини всегда называй ее грешной и безнравственной и, может быть, были правы, ибо в глубине души она никогда не раскаивалась в своих поступках. Она любила Армана. Она подарила Элене ночь свободы, которую та никогда не забудет. Временами она плохо вела себя – курила, пила, играла на деньги, убегала тайком – и от всего этого получала удовольствие. Честно говоря, ей больше всего нравилось досаждать своему отцу. Йен, она полагала, не понял бы ее и, конечно, не одобрил бы её поведения.
Лючия прежде не жалела о своем прошлом, но когда она думала о Йене, о том, что она никогда не заслужит его уважения или его хорошего отношения к себе, это отсутствие сожаления не очень утешало ее.
Глава 12
Вышвырнув графа в окно, он, вероятно, погубит свою дипломатическую карьеру. Йен глубоко вздохнул и встал с мыслью, что, если сейчас Хей не уберется с глаз долой, ему придется сделать это и потом искать себе новую профессию.
– Я прекрасно понимаю, почему вы пришли к такому заключению, – сквозь зубы сказал он, провожая Хея до двери. – Я передам мисс Валенти ваше письмо о разрыве помолвки. Я уверен, она согласится с вами, что это наилучший выход.
– Надеюсь, – ответил Хей. – Несмотря на ее прошлое поведение, я боюсь оскорбить ее чувства, но ничего не поделаешь.
– Я уверен, она переживет это разочарование. – Ирония в его голосе осталась незамеченной графом, который кивнул, соглашаясь с ним.
Йен вышел вместе с Хеем в коридор, но отвращение помешало ему любезно проводить его до дверей, и он с облегчением увидел, что Хей слишком озабочен, чтобы это заметить. Граф спустился с лестницы, и Йен подождал, пока он не пересечет холл и не исчезнет из виду, затем повернулся, собираясь возвратиться в библиотеку. И в ту же минуту застыл на месте.
У двери библиотеки стояла Лючия. По ее одежде было видно, что она собиралась лечь спать, ее волосы были рассыпаны по плечам, а из-под подола ее белой кружевной ночной рубашки и халата выглядывали босые ноги.
Йен взглянул на ее лицо и понял, что она слышала по меньшей мере часть его разговора с Хеем. Она словно от боли сжала губы, и у него дрогнуло сердце.
Молчание затянулось, вынуждая его что-нибудь сказать.
– А я думал, что вы на приеме у леди Хьюитт с Диланом и Грейс.
– Я была там, – ответила Лючия. – Я вернулась раньше, потому что устала и у меня разболелась голова. Герцог и герцогиня Тремор привезли меня сюда в своей карете. Я легла спать, но мне приснился страшный сон, и я больше не могла заснуть.
Она замолчала и глубоко вздохнула.
– Мне нужна была книга. Что-нибудь скучное, чтобы уснуть. – Она протянула руку к двери библиотеки. – Я не хотела подслушивать, но вы знаете, как это бывает. Слышишь свое имя и... – Она снова замолчала, гордо подняла голову и тряхнула волосами. – Черт, – проворчала она и вошла в библиотеку.
Он последовал за ней.
– Лючия, – сказал он, но она не дала ему договорить.
– Вы были правы относительно моего прошлого, Йен. Оно продолжает преследовать меня. – Она попыталась улыбнуться, но улыбка получилась жалкой. – Ваша задача стала еще труднее. Если узнают об Армане, то мне будет намного труднее найти мужа.
– Хей дал слово никому не говорить об этом. Он благородный человек. Самодовольный, но порядочный. И сдержит слово.
– Слухи могут просочиться, и тогда Чезаре придется увеличить приданое. – Она цинично усмехнулась, и ему это не понравилось, – То есть в том случае, если он хочет, чтобы в течение следующих трех недель я была помолвлена.
– Вы могли бы попросить вашего отца предоставить вам больше времени.
В выражении ее лица появилась такая жесткость, какой он никогда в ней не замечал. Ее глаза стали как щелки.
– Я буду ползать на коленях перед дьяволом, – тихо произнесла она голосом, полным ненависти, – но никогда и ничего не попрошу у отца.
– Хотите, я сделаю это за вас?
Она немного подумала, затем спросила:
– Вы думаете, он согласится?
– В данных обстоятельствах, когда случай на карнавале наверняка станет известен, а теперь еще есть вероятность, что просочатся слухи о вашем неосторожном поведении с Буже... – Он замолчал, но не смог солгать ей. – Нет. По-моему, он не даст вам больше времени. Как вы и сказали, он существенно увеличит приданое, и этого будет достаточно, чтобы какой-нибудь обнищавший пэр соблазнился им.
Йен смотрел, как она подошла к столу, где на подносе стоял графин с любимым бренди Дилана. Она налила изрядную порцию в хрустальный бокал и одним глотком осушила его.
Поскольку Йену самому раза два приходилось злоупотреблять алкоголем, он понимал, что это происходит тогда, когда человеку трудно посмотреть правде в iлаза.
– Это делу не поможет, – мягко сказал он и подошел к ней.
– Знаю. – Она снова наполнила бокал и, держа и одной руке графин, а в другой бокал, повернулась к нему. – Полагаю, сейчас мне предстоит выслушать лекцию о том, что порядочным молодым леди не полагается пить. Не думаю, что нам разрешено пить крепкие напитки, не так ли?
– Боюсь, что нет. Бокал или два вина – это все, что позволено молодым леди.
Она сделала большой глоток бренди и с вызовом посмотрела на него:
– Очень плохо.
Не отвечая, он пристально смотрел на нее. Под этой бунтарской маской крылись незащищенность и страдание, что-то, возмутившее его настолько, что ему захотелось задушить Хея. Но он только протянул руку, чтобы отобрать у нее бутылку.
Она отвела руку, чтобы он не мог дотянуться до нее.
– Я выпью, если захочу, – раздраженно заявила она. – Кто вы теперь? Моя дуэнья?
– Признаюсь, я собирался налить себе.
– О! – Она недоверчиво посмотрела на него. – В самом деле?
– Да. Любой, прослушавший полчаса идиотски, речи Хея, захотел бы выпить.
Она отдала ему графин, и он налил себе бренди, отнес графин и свой бокал к столу. Сел и откинулся на спинку стула.
Она тоже подошла к столу и устроилась на своем любимом месте. Должно быть, он начал привыкать к этому, потому что даже не обратил внимания на то, что она уселась на письме, которое он сочинял для наместника русскогоцаря. Этот наместник был еще более помпезным фатом, чем Хей.
– Мое первое впечатление о Хее было правильным, – сказала она. – У него на самом деле слабый подбородок. Такой бывает у бесхарактерных людей.
– Это верно, – поддержал он ее, поднимая бокал, как бы предлагая выпить в знак согласия. – Мы найдем кого-нибудь, достойного вас.
Она кивнула и чокнулась с ним, однако избегая его взгляда. Выпила и снова наполнила бокал. Она молчала, мрачно глядя в свой бокал с выражением тревоги на лице.
Казалось, ей не хотелось разговаривать, что было на нее не похоже. Прошло четверть часа, а она не произнесла ни слова, и это начало беспокоить его.
– С вами все в порядке? – спросил он, нарушая молчание.
– Si. – Она по-прежнему не смотрела на него и сидела, опустив глаза.
Он допил свой бренди.
– Ведь вы не жалеете об этом типе, не так ли, и устраиваете спектакль ради меня?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34