На этот раз все закончилось раньше. Для каждого из них накал страстей был выше, желание мощнее, так что промедление казалось просто невыносимым, оба отчаянно, с какой-то безоглядной решимостью стремились к концу. Казалось, будто сила эмоций, заложенная в ее голосе, в ее словах, словно давших пощечину тишине, обрела власть над их телами и нашла в них свое физическое воплощение.
Когда все закончилось, Алексис увидела, что ее ногти добавили новых царапин на его спине; он же ласкал ее так, что рана на плече снова стала кровоточить. Это испугало Алексис. Казалось, нечто свыше доказывает им, что их отношения самой судьбой предназначены нести им боль. Она посмотрела на Клода, но, не найдя в его лице подтверждения своим страхам, решила, что волнуется зря.
— Мне надо идти наверх, — сказал он, перебинтовав ей плечо.
— Мне тоже.
Алексис увидела, что он готов возразить, и приложила палец к его губам, призывая к молчанию.
— Мне надо работать. Я хорошо отдохнула ночью, хотя сон мой был прерван утром довольно интересным путем.
Алексис отдернула палец, когда он зажал его между зубами. Она улыбнулась, услышав его смех.
— Так значит, ты опять превращаешься в юнгу? — спросил Клод как можно непринужденнее.
— Да, на то время, пока мы не одни, — ответила она. — Но, Клод, я никогда, никогда не буду юнгой, оставаясь наедине с тобой.
Он кивнул и помог ей надеть рубашку, впервые получая удовольствие от этого занятия. Пока она заплетала волосы и умывалась, капитан оделся. Алексис, сидя на стуле, улыбаясь, смотрела, как он натягивает сапоги, столь тщательно начищенные ею накануне. Клод заметил ее взгляд и улыбнулся в ответ.
— Я, кажется, не успел поблагодарить тебя за отлично сделанную работу.
Они подошли к двери одновременно, и Алексис глянула на него в нерешительности, прежде чем переступить порог.
— Что-то не так? — спросил Клод.
Она засмеялась.
— Я как раз подумала, что, если кто-то увидит, как мы выходим из моей каюты вместе?
— А если и так?
— Мы только подтвердим то, что они считали неизбежным с самого начала.
Клод усмехнулся и поцеловал ее в лоб. Алексис открыла дверь, и они вместе вышли из каюты, чтобы вновь предстать перед командой в качестве капитана и юнги.
Моряки рады были увидеть Алексис живой и здоровой. Она принялась за работу с энтузиазмом, который поражал каждого. Работая, Алексис без смущения беседовала с матросами, так же, как накануне, рассказывая им, что собирается предпринять, когда покинет корабль. Она продолжала расспрашивать о том, в чем разбиралась слабее, и получала ответы все более и более компетентные: моряки с большей готовностью отвечали ей, проникнувшись серьезностью ее намерений. Алексис видела, что Клод наблюдает за ней со шканцев, но она знала, что он не помешает ей.
К полудню Алексис дошла до изнеможения. Плечо болело невыносимо. Она села на палубу, прислонившись к ящику, в котором хранились сигнальные флаги, и стала высматривать, не покажется ли где капитан. Ей хотелось сказать, что она слишком устала, чтобы продолжать работу, и попросить выходной. Но Клод все не показывался, и Алексис на минуту закрыла глаза, твердо намереваясь разыскать его, как только почувствует себя лучше.
Как-то невзначай минута растянулась на несколько минут, и Алексис сама не заметила, как уснула.
Именно в этот момент на палубе появились Клод и Лендис. Они стояли над ней и улыбались.
— Кажется, наш юнга увиливает от работы, — с шутливой суровостью заметил Лендис.
— Похоже на то, — согласился капитан. — Видно, сегодня мне придется самому принести себе ленч.
Клод наклонился, чтобы поднять ее. Сквозь сон Алексис почувствовала, что она уже не одна, и расслабилась в его объятиях. Руки ее непроизвольно вспорхнули вверх, обвив шею капитана. Она всем телом прижалась нему, а голова покойно улеглась на его плечо.
Лендис бросил понимающий взгляд на Таннера и его юнгу и отвернулся, чтобы спрятать смешок.
— Иди вперед и открой мне дверь в ее каюту, — сказал Клод, вздохнув. — Иногда ты слишком многое видишь, — добавил он себе под нос.
Лендис услышал последнее замечание капитана и засмеялся. То, что в отношениях этих двоих что-то здорово переменилось, было видно невооруженным взглядом. Однако оба они как были, так и остались ярко выраженными индивидуалистами с железной волей и противоположными целями. Сможет ли каждый из них достичь того, чего хочет?
Лендис открыл перед капитаном дверь, и Таннер прошел в каюту с Алексис на руках. Нет, не может быть, чтобы каждый из них не добился своего, думал Лендис. Он перевел взгляд с одного на другого, позволив себе на мгновение проникнуться их болью и их проблемами, затем тихо прикрыл за собой дверь и вернулся к работе.
Клод уложил Алексис на кровать и укрыл ее простыней. Он был уже у двери, когда его догнали ее слова.
— Капитан, — слабым шепотом произнесла она.
Таннер вернулся.
— Что, Алекс?
— Я устала. Я собиралась сказать, но не нашла тебя.
— Как твое плечо?
— Болит ужасно. Я не хочу сегодня работать, но я хочу, чтобы ты знал почему.
— Я уже знаю. Это ведь не только из-за боли?
— Не только. Если я надорвусь, я не смогу…
Алексис замолчала, желая услышать продолжение от него.
— Ты скажи, — попросила она. — Скажи, что я не смогу сделать.
— Бежать, — медленно ответил он, не скрывая, что ему не по себе.
— Спи, Алексис. Позже я навещу тебя.
Глава 7
Проснувшись, Алексис увидела, как Лендис ставит на стол поднос с едой. Она села на кровати и тепло улыбнулась старому моряку.
— Который час? Надеюсь, это не завтрак?
— Нет, — рассмеялся Лендис. — Это ужин. Капитан решил, что вы захотите поесть. Он сказал, что хорошее питание вам так же необходимо, как хороший отдых.
Алексис кивнула и села за стол.
— Джон, а где сейчас капитан?
— Я вижу, вы помните, — довольно сказал моряк, подразумевая то, что она запомнила их недавний разговор и просьбу называть его по имени. — Таннер с несколькими матросами уже несколько часов работает в трюме. Неприятности со шпангоутом. Они делают дополнительные опоры.
Алексис зачерпнула ложку супа. Запах и вкус были выше всяких похвал. Действительно, Форрест не нуждался ни в каких помощниках.
— Вы хотите сказать, что он присматривает за работами, — поправила она Лендиса.
— Я сказал то, что хотел сказать. Он работает вместе с матросами. Это одна из причин, почему команда его так любит. Он никогда не считает ниже собственного достоинства работать наравне с другими, когда в этом есть необходимость. Таннер разбирается в корабельной оснастке, но, я думаю, он вам уже все сам рассказал.
— На самом деле он рассказал мне совсем мало, — ответила Алексис, — положив ложку на стол.
Откинувшись на спинку стула, она с интересом смотрела на Лендиса.
— Он сказал, что встретил вас на «Гренаде». Вы бежали вместе?
Лендис присел справа от нее, положив руки на колени.
— Да. Я бы без него не спасся.
— Глядя на вас, Джон, трудно поверить в то, что вы сами не смогли бы бежать. Вы нашли бы способ.
— Не думаю. Я служил на «Гренаде» уже около года к тому времени, как туда перевели Таннера. И я уже совсем отчаялся.
— Что же сделал Клод? — с любопытством спросила Алексис.
— Стал искать удачный вариант побега опытным путем. Первые два провалились, и он изобрел третий, — со смешком, в котором слышалось искреннее восхищение мужеством капитана, ответил Лендис. — Трех ему хватило.
— Иначе он пытался бы еще?
— Вы видели шрамы у него на спине, Алексис? — тихо спросил Лендис.
— Да, — сказала она, предпочитая сохранять спокойствие. — Он жил только ожиданием следующей возможности бежать…
Алексис замолчала, думая о том, что пережили эти двое. Теперь становилось понятно, почему так крепка их связь. Они заслужили уважение друг друга, а основы прочнее для мужской дружбы не сыскать. Она поняла также, почему Лендис, врачуя ее раны, с таким участием отнесся к ней. Он знал, через что ей пришлось пройти.
— Вы сказали, что капитан разбирается в корабельном деле, — произнесла она уже другим, более беззаботным тоном, давая понять, что прежняя тема закрыта. — Разве не все офицеры так же разбираются в кораблях, которыми им надлежит командовать?
— Конечно. Но не так, как Таннер. Он ведь получил капитанство как награду за подвиг — побег с «Гренады», но до этого всю жизнь провел рядом с кораблями. Я думал, он вам рассказывал. Его семья владеет Корабельной компанией Гарнета в Бостоне.
Алексис не смогла скрыть удивления.
— Не знала, — протянула она. — Это одна из лучших компаний. Джордж мне о ней часто рассказывал.
— Значит, вы знакомы с их семейным бизнесом.
— И очень неплохо. Но зачем же Клод служит на флоте, когда он мог бы быть капитаном на собственном корабле?
— У них в семье произошел конфликт. Родители заранее выбрали для Таннера будущую карьеру, а он представлял ее себе совсем иначе. Клод почти ничего не рассказывал на этот счет, но, как я понял, от него хотели, чтобы он сидел в конторе за письменным столом, когда он мечтал стоять за штурвалом. В конце концов родители сдались, предложив ему компромисс — поработать на одном из судов компании, а потом вернуться к бумагам. Да только Клод не из тех, кто идет на компромиссы. Он ни за что не хотел идти в конторские служащие, и стал военным моряком. За это семья лишила его доли во владении компанией. Но после того, что произошло с «Чесапиком», его близкие действительно делали все, что от них зависело, чтобы вернуть Клода на родину. До сих пор между ними и Клодом не все гладко, но теперь они, кажется, действительно смирились с выбором сына и начали принимать вещи такими, какие они есть.
— Получается, у капитана уже был некоторый опыт побега до того, как англичане захватили его в плен.
— Но ведь и у вас тоже есть такой опыт…
— Сомневаюсь, что это можно сравнивать, — ответила Алексис. — Честно говоря, тогда я не задумывалась над последствиями того, что делала. Хотя подсознательно я понимала, куда бегу.
— Вы не говорили об этом Таннеру?
— Нет. Не было повода. Я так же не люблю вспоминать прошлое, как и он.
— Почему?
— Большинство людей постоянно живет воспоминаниями. Они так любят повторять: «Если бы только…». Но когда ситуация, похожая на уже пережитую, возникает на горизонте, они никогда не вспоминают свое «если бы только». Это ловушка. Прошлое держит их в капкане и не пускает. Вот поэтому у них бывают такие страдальческие лица, когда кто-то рассказывает им о том, что уже происходило. Они думают, что ничто никогда не меняется. Я терпеть не могу, когда люди так смотрят на меня. «Бедняжка Алексис» написано в их глазах еще до того, как они успевают произнести эти слова вслух. Я не жалею о прошлом, потому что сумела извлечь из него кое-какие уроки. Оно ведет меня вперед. Я бы солгала вам, если бы сказала, что никогда не испытываю горечи из-за того, что со мной случилось. Но я сильная, значит, смогу справиться с любой задачей и никогда не пущу свою жизнь на самотек.
Алексис замолчала и отодвинула тарелку с супом.
— Вот почему я не люблю говорить о прошлом, — закончила она. — Я не хочу снова услышать «бедняжка Алексис».
Лендис почесал бороду.
— А вы знаете, что Таннер стоит на той же позиции?
— Знаю.
— Тогда почему бы вам не рассказать ему о Лондоне? Он вас жалеть не станет.
— Ему я ничего не расскажу. Зачем?
— Он поймет. Так же, как вы поняли, почему он поссорился с семьей и почему должен был уйти.
Лендис встал и прошелся по каюте. Перед тем как уйти, он повернулся к Алексис:
— Понимание может связать людей крепче, чем жалость, не правда ли, Алексис?
— Да, — прошептала она, уставившись взглядом в одну точку. Как хорошо все объяснил этот старик, подумала Алексис, когда осталась одна. Она не решается говорить о своем прошлом с Клодом не потому, что он станет жалеть ее, а потому, что, поняв, еще прочнее закалит связывающую их цепь.
Доедая ужин, Алексис пыталась представить, что ждет ее сегодня вечером, но, припомнив карты и планы, разложенные на столе у Клода, она выбросила из головы все лишнее, движимая только одной целью; После еды она пошла в каюту капитана. Обнаружив, что его нет, Алексис расстелила карты на полу и, опустившись на колени, упершись локтями в пол, а ладонями подперев голову, принялась изучать их. Она так увлеклась этим занятием, что заметила вошедшего Клода, только когда он остановился рядом с ней.
— Ты здесь давно? — спросила она, не отрывая взгляда от значков и пометок.
— Достаточно давно, чтобы понять, что тебя куда больше интересует то, что перед тобой, чем тот, кто возле тебя.
Алексис засмеялась и перевернулась на спину, так, чтобы его видеть. Ее голова покоилась на картах, которые она только что изучала.
— Ты прав. Я хочу побольше узнать об этих водах. Ты будешь учить меня?
— Первое, чему я тебя должен научить, так это не распускать косы по всей Северной Америке. Этот континент никогда еще не выглядел так соблазнительно.
— Я серьезно, капитан.
— Еще никогда я не был таким серьезным, — ответил он. Клоду хотелось охватить взглядом всю ее: овал лица, прямую шею, изгиб плеча, изысканно очерченную линию груди, изящный изгиб талии, совершенную линию ног от бедер до узких ступней.
— Ты должна научиться некоторым вещам из тех, что касаются меня, Алекс.
Он замолчал и прищурился. Алексис смотрела на него так, как умела смотреть только она, и янтарные искры из ее глаз, казалось, переносились прямо в его глаза.
Таннер отвел взгляд и вздохнул.
— Полагаю, этому уроку придется подождать. Так что ты хочешь знать?
Алексис победно улыбнулась.
— Все, — сказала она. — Течения, места, где штормит особенно сильно, как управлять кораблем в узких проливах. Я неплохо знакома с тем, что имеет отношение к торговле. Этому меня научил Джордж. И я знаю, где можно встретить Лафитта и его людей. Мы должны были разбираться в таких вещах, потому что иногда доставляли грузы из Новой Испании и становились его потенциальной мишенью. Я знакома с Карибским морем и знаю, где расположены опасные рифы, такие как Лошадиная подкова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67