Она по-новому взглянула на Джаррета.
— Они умерли от болезни? — спросила Ренни. Джаррет покачал головой.
— Они приехали в Хейс, чтобы продать скот. В те времена этот город фактически не был городом, а скорее местом встречи торговцев. Там был форт и много солдат, приходили скотоводы со своими стадами. Из рук в руки переходили довольно большие деньги, и это привлекало людей, которые не хотели работать. Моих родителей убили, когда они сдавали деньги в банк.
Ренни с самого начала ожидала чего-то ужасного, но, видимо, смертью мистера и миссис Салливан история не заканчивалась, а возможно, и вообще не имела конца. Ренни хотела это знать, но никак не могла заставить себя задать нужные вопросы.
— Расскажите мне о своих родителях, — вместо этого сказала она. — Кем они были?
Джаррет взял еще кусок курицы и салата из капусты. Он был рад, что разговор зашел не о смерти родителей, а об их жизни.
— Мой отец был эмигрантом. Он прибыл в Бостон в сороковом году, а затем отправился на запад. Он хотел добраться до Калифорнии. Отец любил говорить, что если бы не встретил мою мать в Канзас-Сити, то оказался бы в Саттер-Форте как раз тогда, когда там нашли золото.
Ренни негромко засмеялась.
— Наверное, он не очень об этом сожалел.
— Нет, не сожалел.
— Вы упоминали скотоводство. У вашей матери это был семейный бизнес?
Джаррет покачал головой.
— Нет, у нее, собственно, вообще не было семьи. Она выросла сиротой здесь, в Нью-Йорке, училась в местном колледже, а получив специальность учителя, должна была вернуться в приют. Вместо этого мать отправилась на запад и преподавала в Сент-Луисе, а затем в Канзас-Сити. Отец встретил ее, когда она гналась по улице за прогульщиком. Отец схватил мальчишку за загривок и держал до тех пор, пока не подошла мама. Я точно не знаю, что было потом, но, вероятно, мальчика отпустили, а маму нет.
— Это была любовь с первого взгляда.
— Похоже на то.
— Вы в это верите? — заинтересованно спросила она.
— Подозреваю, что способен поверить, — не спеша ответил Джаррет, — когда такое случается со мной.
Ренни отметила, что он сказал когда, а не если.
— Они обосновались в Салине? — спросила она.
— В конце концов, да. Мама не смогла больше преподавать. Совет по образованию заявил, что это занятие не для замужней женщины.
Ренни поморщилась. Подобный подход был настолько типичен, что на нем не стоило и останавливаться.
— Но она учила вас. Он кивнул.
— За свою жизнь я ни одного дня не ходил в школу. Но, пока я не стал работать на «Экспресс», меня это не смущало.
Ренни не удивило, что его обучала мать. Единственно было странно, что она смогла его обучить столь многому. Он мог, когда считал это выгодным, притворяться, что не получил никакого образования, но Ренни ничуть бы не удивилась, если бы Джаррет вдруг стал цитировать Шекспира.
— Мои родители все делали вместе, — сказал Джаррет. — Сначала это было маленькое торговое предприятие, которое прогорело через несколько месяцев. Потом они попытались заняться фермерством, которое отец ненавидел. У мамы со времен учительства остались небольшие сбережения, отец не разрешал ей их тратить. В конце концов она убедила его заняться скотоводством. Это им понравилось. Да и получалось у них неплохо.
«Он гордится своим наследием, — подумала Ренни. — Гордится ценностями, в которых воспитан, отношением к работе, любовью, которая никогда не ставилась под сомнение».
— Вы думали когда-нибудь заняться скотоводством? — спросила она.
— Время от времени я об этом подумываю.
Он сказал это так, что Ренни поняла: вопрос закрыт, будущее просто не подлежит обсуждению. «Но как человек может не мечтать?» — удивилась она.
Джаррет кончал есть, когда Ренни уже начала убирать со стола.
— Я поставил на вашу дверь новый замок, — сказал он. Она остановилась, склонила голову набок, боясь, что неправильно расслышала.
— Повторите еще раз.
— На вашей двери стоит новый замок.
Ну конечно, Ренни за последние полчаса уже забыла о том, что Джаррет Салливан остается ее стражем. Они вместе обедали, разговаривали, немного посмеялись. Напряжение исчезло, общение стало приятным, а молчание — не тягостным. Как будто двое друзей решили возобновить старые отношения или знакомые хотят сойтись поближе.
Все оказалось только видимостью. Теперь Ренни это понимала.
— Зачем? — спросила она.
Джаррет встал, ваял тарелки из ее дрожащих рук, отнес в раковину и начал скрести.
— Я не думал, что вы захотите спать на полу.
— Я и не хочу. — Она подошла вслед за ним к раковине. — Но как одно связано с другим?
— Боюсь, что без этого замка у вас не было бы выбора. — Он начал набирать воду в мойку. — Неужели вы всерьез думаете, что после ночного побега я могу вам доверять?
Ренни бросила в воду хлопья мыла и стала быстро двигать рукой, чтобы получить пену. Потом побросала туда столовое серебро, едва не задевая руки Джаррета. Увидев, как он отдергивает руку, Ренни лицемерно улыбнулась.
— Как я полагаю, о визите к моей сестре сегодня вечером не может быть и речи.
— Это правильное предположение.
— А как насчет того, чтобы забрать бумаги из моего офиса?
— Тоже.
— А насчет чтения в моей комнате?
— Конечно.
— А если я напьюсь как сапожник? Джаррет коротко рассмеялся.
— Хотел бы я на это посмотреть.
— Поверьте, мистер Салливан, ради вашего развлечения я не стала бы этого делать.
Джаррет взял полотенце и принялся протирать тарелки.
Ренни никогда не видела, чтобы мужчина возился с тарелками. Мистер Каванаг не помогал в этом своей жене.
Джею Маку такое и в голову бы не пришло. Ренни сомневалась, что Холлис знал, как обращаться с кухонным полотенцем, если бы она ему это предложила. Помощь со стороны Джаррета была настолько неожиданной, что Ренни забыла о своем раздражении.
— Вы собираетесь меня запереть? — спросила она.
— Гммм…
— А если случится пожар?
Она заговорила как раз о том, что его беспокоило.
— Этого не может быть. — Джаррет поставил тарелку в шкаф и взял ложку.
— Послушайте, если это вас так беспокоит, вы можете лечь на кровати, а я расположусь на полу.
— Разве можно причинять гостю такие неудобства? — сказала она. — Мне бы это и в голову не пришло.
Оставшуюся часть работы они сделали молча. Потом Джаррет извинился и ушел в библиотеку, периодически проверяя, где находится Ренни. Ренни осталась на кухне, расположившись за изрезанным столом. Из-за этого места она в детстве часто ссорилась со своими сестрами. Перед ней лежала карта Колорадо и план проектируемой железнодорожной ветки от Денвера до Куинс-Пойнт. Северо-Восточная компания постепенно переставала соответствовать своему названию, распространяясь все дальше по стране. Было хорошо чувствовать себя причастной к этому, и в то же время огорчало, что нельзя сделать больше.
В десять часов Ренни закрыла книги, сложила карты и вытащила из прически заблудившиеся карандаши. Она потянулась, покрутила головой. Несколько раз глубоко вздохнув, чтобы успокоить нервы, Ренни встала из-за стола и приготовила кофе. Через двадцать минут она предложила кофе Джаррету.
— А вы не хотите? — спросил он, принимая из ее рук чашку.
— Конечно. — Ренни приподняла свою чашку в шутливом приветствии, отпила глоток и вновь поставила чашку на поднос. — Читаете? — спросила она, наблюдая, как Джаррет пьет кофе. Наклонившись, Ренни подняла книгу, лежавшую рядом с ее креслом. — «Джон Стюарт Милль. О подчинении женщин». — Она с удивлением посмотрела на него. — Что, ваша любимая книга?
Джаррет покачал головой.
— Я как раз подумал, что ваша. Она вся захватана.
— Я и в самом деле люблю Милля, и мне нравится то, что он говорит о женщинах. Но захватана книга оттого, что Мэри Френсис или Майкл заучивали ее. — Ренни поставила книгу на полку. — Здесь есть его «Эссе о свободе».
Вы читали?
— Да, и не один раз.
Ренни повернулась спиной к книжным полкам.
— Прошу прощения, вам ведь уже эта книга не нужна? Когда я вошла, мне показалось, что это так.
— Да. — Джаррет показал на чашку, стоявшую на подносе. — Ваш кофе стынет. Я со своим уже покончил.
— Хотите еще? Я могу принести в кувшине.
— Это прекрасно, но сначала закончите со своим. Ренни села напротив него на стул с высокой спинкой.
Она с удовольствием вспомнила, как раньше сидела точно так же с Джеем Маком. Он пил кофе по-ирландски, она — горячее какао. У обоих от сливок появлялись усы. Джей Мак рассказывал о железной дороге, а она жадно впитывала каждое слово. Иногда, несмотря на свои наилучшие намерения, она засыпала в кресле, и тогда он относил ее в кровать.
Джаррет перехватил пустую чашку в тот момент, когда она падала на пол. Взяв из другой руки Ренни блюдце, Салливан осторожно поставил на нее чашку и отодвинул посуду в сторону. Ресницы девушки веером развернулись на бледной коже. В полумраке библиотеки ее волосы пламенели не так ярко. Не отдавая себе отчета в том, что делает, Джаррет прикоснулся к ним. Ренни не шелохнулась.
— В следующий раз, когда вы захотите что-нибудь мне подмешать, Мэри Рини, удостоверьтесь, что я не поменял чашки.
Нагнувшись, Джаррет просунул руки под неподвижное тело Ренни, поднял ее и прижал к груди. Стараясь не потревожить, он отнес девушку в ее комнату и положил на кровать.
Глава 4
Ренни зевнула, лениво потянулась и вновь свернулась клубочком под толстым стеганым одеялом. Было уже поздно, комнату вовсю заливали солнечные лучи. Но вставать Ренни не хотелось. Она повернулась на другой бок и увидела Джаррета Салливана.
Он все еще спал, неудобно устроившись в кресле. Голова была наклонена под странным углом, одна нога подвернута под себя. Пытаясь согреться, Джаррет прижимал руки к груди, в то время как шерстяной платок, которым он накрывался ночью, без всякой пользы лежал на полу. На подбородке появилась темная растительность, в согнутом теле была заметна глубокая усталость.
В этот момент Ренни не испытывала к Джаррету никакой симпатии. Она тихо встала с постели, взяла подушку и ударила ею Джаррета несколько раз по лицу и по груди.
Реакция его была на удивление быстрой для человека, только что очнувшегося после тяжелого сна. Ренни не успела опомниться, как оказалась у него на коленях.
— Какая колючка попала вам под седло? — глухо проворчал он, отбросив подушку на пол.
В ответ Ренни смерила его раздраженным взглядом.
Джаррет не смог удержаться от улыбки. Ренин неловко распростерлась у него на коленях, платье запуталось у нее в ногах и перекрутилось на талии. Корсаж плотно сдавил грудь, не давая глубоко вздохнуть. Прическа после сна была не в лучшем состоянии. Волосы нелепо курчавились на затылке, одна прядь дерзко торчала возле уха.
— Боже мой, при виде вас сердце мужчины может остановиться, — сказал Джаррет.
Ренни успела покраснеть, прежде чем поняла, что услышанное вовсе не является комплиментом. Она толкнула Джаррета в грудь, и он отпустил ее. Ренни неловко упала на пол.
— Если бы я остановила ваше сердце, то оказала бы услугу всем женщинам, — сказала она, высоко подняв голову и выпятив подбородок.
Джаррет задумчиво потер свою чахлую бороду.
— Должно быть, вы правы. Тогда я не смог бы разбивать их сердца.
Ренни захотелось вновь запустить в него подушкой. Взгляд Джаррета остановил ее. Вместо этого Ренни подобрала с пола платок и набросила его себе на плечи.
— Как вы узнали насчет кофе? — спросила она.
— Так вы это признаете? Ренни пожала плечами.
— Не признавать было бы глупо. Вы подозревали с самого начала?
— Когда вы принесли две чашки и не принесли кувшин, меня это удивило. Когда же я попробовал, то все понял. Кофе был чересчур горьким даже по сравнению с тем варевом, которое вы обычно готовите.
— Я делаю нормальный кофе, — переходя в контрнаступление резко сказала Ренни.
Джаррет попытался подавить улыбку и покачал головой.
— Чтобы вас понять, понадобится целая вечность. Вы не испытываете никаких угрызений совести из-за того, что пытались меня отравить, и в то же время страшно обижаетесь, когда я говорю, что ваш кофе слишком крепкий.
— Одно с другим никак не связано. Если бы я знала, как вы относитесь к моему кофе, то положила бы порошок куда-нибудь еще. Я не хотела испортить вкус напитка. И это было всего лишь снотворное, которое мама иногда принимает, а не яд, о чем вы прекрасно знаете. Между прочим вы тоже не особенно раскаиваетесь в том, что так ко мне относитесь.
Все-таки она его достала!
— Леди, что касается бессмысленного упрямства в чистом виде, вы могли бы кое-чему научить… — он запнулся, — …мула.
В невинной улыбке Ренни чувствовалось удовлетворение.
— Вы говорили… — напомнила она.
О чем же он говорил? Ренни явно направила его мысли на другой путь.
— Я подменил чашки, когда вы убирали книгу, а потом дал вам выпить то, что предназначалось мне. Конец рассказа. Вы заснули почти мгновенно.
— Я не подумала о том, что кофе покажется слишком крепким, — с притворной грустью сказала она.
Джаррет наклонился, поднял подушку и запустил ей в голову. Смеясь, Ренни увернулась от снаряда.
Смех у нее сильный, сердечный, заразительный, подумал Джаррет, а не тот вибрирующий, музыкальный, иногда искусственный смех, который он слышал у знакомых женщин. Он смотрел, как она выпрямляется, прижимает подушку к груди. Румянец появился на щеках Ренни, вызов заблестел в глазах, а на губах заиграла прекрасная улыбка.
Она все-таки добилась того, чтобы его сердце остановилось.
Джаррет вытащил из-под себя затекшую ногу и наклонился вперед. Он нахмурился, в голосе его звучала угроза.
— Не кокетничайте со мной. Вы пожалеете о последствиях.
Глаза Ренин расширились, но огонек в них погас. С лица исчезло оживление, черты окаменели.
— Идите вы к черту, мистер Салливан, — тихо, но с достоинством сказала Ренни.
Джаррет встал. Когда кровь прилила к ноге, он еле удержался от стона. Чувствуя неприятное покалывание, прихрамывающей походкой он доковылял до двери, закрыл ее за собой и привалился с обратной стороны. Боль в ноге была ничто по сравнению с болью в паху.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54