Теплая постель. Могучий защитник. Сильная рука, на которую можно опереться. Обильная еда и любовь, чтобы было чем заняться в длинные холодные ночи.
— Все?! — охнула наконец опомнившаяся Эйслинн. — Так, значит, у меня есть все? Постель моего отца, лежащего теперь в могиле. Все мои защитники либо пали от меча, либо корчились под кнутом, и теперь, вместо того чтобы обрести защиту, я вынуждена сама оборонять свой бедный народ! И я еще не нашла сильную руку, на которую могла бы опереться. Обильная еда теперь отмеряется порциями из тех запасов, что когда-то были моими.
Голос девушки пресекся, а на глазах выступили слезы.
— А любовь… Любовь? Я изнасилована пьяным негодяем. Попала в рабство к норманнскому лорду. И это моя любовь? Меня приковали к кровати и всячески угрожали.
Она поймала его руку и притянула к своей талии.
— Положи сюда ладонь и почувствуй, как шевелится младенец. Зачатый в любви? Я не могу этого сказать. И говоря по правде, не знаю.
Вулфгар открыл рот, по-видимому, желая возразить, но Эйслинн перебила, отталкивая его руку:
— Нет, хоть раз выслушай и скажи, что у меня есть! Меня унизили, изнасиловали и издевались в том же доме, где я родилась и играла ребенком, отняли все ценное и даже одежду. Я не могу назвать своим самое простое платье, потому что завтра, вполне возможно, увижу его на другой. Мою единственную любимицу, Клеоме, загнали и пристрелили. Так скажи мне, господин мой, чем я владею? Что у меня есть? Вулфгар рассерженно насупился:
— Только попроси, и, будь это в моих силах, я положу к твоим ногам весь мир!
— И даже женишься и дашь ребенку свое имя, Вулфгар? — взглянув ему в глаза, медленно выговорила Эйслинн.
Тот еще больше помрачнел и отвернулся, чтобы закатить в огонь полу-сгоревшее полено.
— Вечная ловушка, — проворчал он, — дабы завлечь в капкан неосторожную добычу.
— Ах, — вздохнула Эйслинн, — ты наслаждался мной, пока я была стройной, но теперь избегаешь ответа. Можешь не рассказывать о своей внезапной страсти к Хейлан. В твоих глазах полыхала похоть, когда она танцевала.
Вулфгар изумленно уставился на нее:
— Похоть?! Но я просто радовался возможности немного развлечься.
— Развлечение, ха! — фыркнула Эйслинн. — Скорее уж приглашение в ее постель!
— Клянусь честью, леди, я не замечал, чтобы ты хотя бы вполовину старалась угодить мне!
— Что? — потрясение охнула девушка. — С таким огромным животом?! И ты желаешь, чтобы я танцевала и на потеху людей разыгрывала из себя дурочку?
— Ребенок — это всего лишь предлог, — угрюмо пробурчал Вулфгар. — Ты так же стройна, как и она, и ничто тебе не мешает. Хоть бы раз в жизни увидеть, как ты нежно тянешься ко мне в постели, вместо того чтобы сопротивляться и жалить меня своим языком.
Эйслинн оцепенела. В фиалковых глазах сверкнула молния.
— Так это мой язык жалит, господин? Лучше уж мне надеть кольчугу, чтобы не залечивать вечные раны от твоих язвительных уколов!
— Я не такой самодовольный петушок, как Рагнор! — хмыкнул Вулфгар. — И никогда не баловал девиц, но с тобой был щедр.
— Может, ты любишь меня, хоть немного? — тихо спросила Эйслинн.
Вулфгар нежно провел ладонью по ее руке.
— Конечно, дорогая. Я стану любить тебя каждую ночь до полного изнеможения!
Эйслинн закрыла глаза и, стиснув зубы, тоскливо застонала.
— Ты отрицаешь, что мои ласки пробуждают в тебе ответную страсть? — осведомился Вулфгар.
— Я твоя рабыня, господин, а разве рабыня спорит с хозяином?
— Ты не рабыня! — раздраженно воскликнул Вулфгар. — Когда я ласкаю тебя, ты таешь в моих объятиях!
Щеки девушки побагровели от смущения, и она быстро огляделась, боясь, что Майда вернется и услышит. Вулфгар весело расхохотался:
— Боишься, что мать узнает, как тебе нравится в постели норманна? — Он слегка нагнулся к ней и, отчетливо выговаривая каждое слово, прошептал: — Ты можешь одурачить мать, но не меня. И не наши любовные игры заставили тебя сбежать.
Эйслинн с яростным криком замахнулась, но он перехватил ее руку и, опрокинув на землю, прижался к девушке всем телом.
— Так, значит, твоя честь запятнана? Именно поэтому после стольких месяцев ты решила исчезнуть?
Эйслинн безуспешно сопротивлялась. Без труда удерживая извивающуюся девушку, он коленом раздвинул ее бедра. Поняв, что не сладит с ним, Эйслинн обмякла. Слезы пробивались сквозь сомкнутые ресницы и бежали по щекам.
— Ты жесток, Вулфгар, — всхлипывала она. — Играешь со мной и издеваешься, когда я отвечаю. Но я ничего не могу с собой поделать. Жаль, что я не холодна и не равнодушна, тогда бы твои прикосновения, возможно, не терзали бы меня так.
Вулфгар опустил голову и легонько поцеловал ее нос, соленые от слез веки. Теплый рот прижался к ее губам, и Эйслинн, не в силах сдержать бурного порыва, ответила на поцелуй.
— Вот оно что! — протянула Майда. — Норманн катается по травке? Господин, не лучше ли вместо этого оседлать коней и отправиться в путь?
И, в восторге от собственных слов, злорадно закудахтала. Вулфгар сел и, пригладив волосы, наградил старуху взглядом, от которого та вполне могла бы упасть на месте бездыханной. Эйслинн отвернулась и начала поспешно отряхивать с юбки приставшие травинки.
Рыцарь поднялся, взнуздал коней и подвел их к женщинам. Кольчугу он прикрепил к луке седла, не желая ничем себя стеснять в этот солнечный весенний день.
Майда запыхтела, пытаясь вставить ногу в стремя, но тут же почувствовала, как ее поднимают за талию и усаживают в седло. Вулфгар вскочил на Гунна и уселся поудобнее, глядя на Эйслинн сверху вниз. Та ответила вопросительным взглядом, и он весело ухмыльнулся:
— Кобыла охромела и не выдержит вас двоих.
— Так мне придется идти пешком, господин? — надменно спросила Эйслинн.
Вулфгар облокотился на луку седла.
— Разве не этого ты заслуживаешь?
Девушка поджала губы и без единого слова начала долгий путь в Даркенуолд. Вулфгар улыбнулся и, подобрав поводья, поехал следом. Сзади трусила Майда на хромой кляче.
Солнце поднялось высоко, и стало припекать, когда Эйслинн уселась на валявшееся у обочины бревно и сняла башмак, чтобы вытряхнуть из него камешек. Вулфгар остановился, подождал, пока она не подняла глаза, и лишь потом сочувственно осведомился:
— Госпожа устала от прогулки?
— Господину было угодно, чтобы я шла пешком, — процедила она.
— Нет, моя милая, ты не права, — с невинным видом отнекивался Вулфгар. — Я просто сказал, что ты это заслужила. Эйслинн поднялась и, краснея, уставилась на него.
— Ах ты, бесчувственное животное!
Она топнула ногой и поморщилась, задев пальцем булыжник.
Вулфгар галантно отодвинулся.
— Поедем, любовь моя. Дорога длинная, а я хотел бы поскорее очутиться дома.
Он нагнулся, и Эйслинн неохотно протянула ему руки. Вулфгар рывком поднял ее в седло перед собой.
Майда, заметив это, злобно проворчала:
— Лучше брести по дороге, чем согревать колени норманна, дочь моя!
Вулфгар искоса посмотрел на женщину и пренебрежительно бросил:
— Хочешь сбежать, старая ведьма? Я с радостью отвернусь и, даю слово, даже не подумаю пуститься в погоню!
Эйслинн издала какой-то странный звук, и, взглянув на нее, оба увидели, что девушка безмятежно уставилась в пространство и лишь уголки губ подрагивают от сдерживаемого смеха.
Вулфгар погнал Гунна вперед. Майда что-то недовольно пробурчала, но не осмелилась спорить и следующие несколько миль хранила молчание.
Слушая мерный топот копыт, Эйслинн почувствовала одолевавшую ее дремоту. Седло оказалось слишком большим, и ей было трудно удержаться на месте. Она ощущала тепло, исходившее от тела Вулфгара, и не могла не заглядеться на его руки. Руки, способные взмахивать огромным мечом. Управлять боевым конем. Дарить нежные ласки женщине.
Эйслинн лукаво улыбнулась при воспоминании о силе, которой природа наделила Вулфгара. Сияя глазами, она откинулась ему на грудь, положила голову на плечо и завернулась в его плащ, доверившись могучим объятиям. Вулфгар не посчитал труд слишком неблагодарным. Податливость ее тела и нежный запах дразнили воображение, однако он не переставал удивляться столь внезапной перемене.
Казалось, прошло совсем немного времени, прежде чем Майда испустила громкий вопль. Эйслинн, пробудившись, встрепенулась, испуганная за мать.
— Вот уже много часов я глотаю лишь пыль, — заныла женщина. — Хочешь, чтобы я умерла от жажды, господин, и ты получил мою дочь в безраздельную собственность, ведь тогда некому будет за нее заступиться!
Вулфгар без лишних слов повернул Гунна к протекавшему невдалеке ручью, снял с седла Эйслинн и помедлил несколько минут, закутывая ее в свой плащ. А затем без особой охоты помог слезть Майде.
— Ха! — огрызнулась старуха. — Тебе еще долго придется учиться хорошим манерам, норманн! Это, конечно, ты наградил мою дочь ребенком, можно не сомневаться!
— Мама! — упрекнула Эйслинн, но Вулфгар пристально глянул на женщину.
— Откуда ты знаешь, старая сводня, что именно я зачал этого младенца, и никто другой?
Майда снова разразилась полубезумным хохотом.
— Ах, если малыш появится на свет с черными локонами, значит, семя Рагнора сильнее твоего, если же на голове младенца вырастут волосы цвета пшеничного поля, тогда это отродье бастарда. Правда, если тонкие прядки будут переливаться утренним солнышком… — Она пожала плечами и ехидно закончила: — Ну что же, тогда отец, конечно, неизвестен.
Вулфгар поспешно отвернулся и отправился поить лошадей. Эйслинн почти с ненавистью посмотрела на восторженно хихикавшую мать. Та побрела к лесу, пока Эйслинн нерешительно смотрела вслед Вулфгару. Он казался сейчас таким холодно-неприступным, что она поняла: лучше близко не подходить. Эйслинн вздохнула и направилась следом за матерью, зная, что должна сначала сама хорошенько все обдумать.
Когда она вернулась, Вулфгар уже ждал и даже успел нарезать мясо и хлеб. Он был no-прежнему сосредоточен и задумчив, и все трое пообедали в молчании. Заметив, как он мрачен, Майда придержала язык, не желая получить оплеуху от норманнского рыцаря.
По дороге домой никто не проронил ни слова, хотя Эйслинн снова дремала в объятиях Вулфгара, находя в этом некоторое утешение. Его тихий голос разбудил ее, когда они приблизились к Даркенуолду. Девушка с усилием выпрямилась, потерла глаза и увидела, что уже темно. Вулфгар спешился и поставил ее на землю. Она огляделась и наткнулась на маленькую фигурку Майды, устало поникшей в седле. При свете факелов, горевших у дверей, девушка заметила, что мать осунулась и выглядит измученной. Она взяла Майду за руку и тихо сказала:
— Пойдем, я провожу тебя в твою хижину.
— Я отведу ее, — покачал головой Вулфгар. — Поднимайся в спальню и жди меня. Я скоро вернусь.
Майда с подозрением взглянула на него, прежде чем исчезнуть в темноте. Эйслинн помедлила, прислушиваясь к замиравшим во мраке шагам Вулфгара. Через некоторое время в домике Майды загорелся тусклый свет. Только тогда девушка повернулась и побрела в зал, а оттуда взошла по ступенькам в спальню.
В комнате горел огонь, разведенный каким-то добрым человеком, не сомневавшимся в успешном исходе поездки Вулфгара, — скорее всего Суэйном, верным и преданным другом. Эйслинн со вздохом уронила грязное платье на сундук и встала перед очагом. Сняв рубаху, она потянулась за волчьей шкурой, но в этот момент дверь скрипнула. Прижав рубаху к себе, она уставилась на непрошеную гостью.
— Значит, ты вернулась, — пробормотала Гвинет, прислонившись к косяку.
— Как видишь, все еще жива и дышу.
— Какая жалость! Я надеялась, ты повстречаешься с голодным волком!
— Если хочешь знать, так оно и было. И он с минуты на минуту должен вернуться.
— А, храбрый бастард! — презрительно бросила Гвинет. — Вечно похваляется своей отвагой!
— Ты так мало знаешь своего брата, Гвинет! — покачала головой Эйслинн.
Гвинет выпрямилась и бесцеремонно шагнула вперед, брезгливо оглядывая девушку.
— Признаюсь, в толк не возьму, почему он мчится в ночь разыскивать тебя, хотя через несколько недель все равно отошлет в Нормандию или другую страну, подальше отсюда. Просто очередная его глупость, и ничего больше!
— Почему ты так его ненавидишь? — спокойно поинтересовалась Эйслинн. — Разве он сделал тебе что-то плохое? Обидел? Оскорбил? Ты исходишь такой злобой, что я отказываюсь понимать причину.
— Еще бы тебе понять, саксонская шлюха, — прошипела Гвинет. — Ты рада раздвигать перед ним ноги и валяться в его постели! Что, собираешься получить от него еще несколько ублюдков?
Эйслинн вызывающе вскинула голову, но проглотила гневные слова. Краем глаза она уловила какое-то движение и, повернув голову, увидела стоявшего в дверях Вулфгара. Он со спокойным интересом прислушивался к разговору. Руки небрежно сложены на груди, на плече висит кольчуга. Заметив, что девушка упорно молчит, Гвинет оглянулась и встретилась глазами с братом.
— Ты пришла порадоваться нашему возвращению, Гвинет? — грубовато осведомился он, закрыв за собой дверь. Норманн пересек комнату, положил кольчугу рядом с платьем Эйслинн и уставился на сестру, ответившую ему холодным взглядом. — Ты не скрываешь своего отвращения к нам. Значит, тебе здесь плохо? — спросил он, подбоченившись.
— Что? В этом убогом домишке? — огрызнулась она.
— Тебя никто не держит. И ни один человек не остановит.
— Никак ты выгоняешь меня, братец? — процедила Гвинет. Вулфгар пожал плечами:
— Просто хотел заверить, что не стану умолять тебя остаться, если ты захочешь нас покинуть.
— Если бы не мой отец, ты нашел бы способ избавиться от меня!
— Верно, — кивнул Вулфгар, язвительно ухмыляясь.
— Что?! Бродячий наемник наконец понял, что быть лордом не так уж выгодно? — ехидно заметила Гвинет. — Должно быть, тебе в самом деле утомительно разбираться с крепостными и вести хозяйство, поскольку раньше не приходилось беспокоиться ни о ком, кроме самого себя. Почему не сознаться, что из тебя вышел плохой хозяин?!
— Иногда я и впрямь устаю. Но уверен, что способен вынести и это бремя, — подчеркнул Вулфгар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68