Проверенный магазин Водолей ру
— разъяренно прошипела девушка.
— Неужели не скажешь на прощание ни единого доброго слова?
Эйслинн вопросительно подняла брови:
— Ты снова уезжаешь? Как скоро?
— Не волнуйся так, голубка. Ты ранишь меня своим равнодушием.
— Зато в твое отсутствие шанс вновь быть изнасилованной значительно снижается, — ехидно напомнила она. — Но признайся, зачем я тебе нужна? Разве там, куда ты едешь, нет женщин?
Рагнор наклонился ближе и шепнул, словно поверяя тайну:
— Они всего лишь шипы. А ты благоуханная роза. И не успела она отпрянуть, как он быстро прижался к ее губам и, отступив, прижал руку к сердцу:
— Я навсегда сохраню память об этом поцелуе, любовь моя.
Эйслинн надменно проплыла мимо него и подошла к двери. Во двор въехала крытая повозка в сопровождении рыцаря и остановилась рядом с одним из людей Вулфгара. Тот, спросив о чем-то седоков, махнул Вулфгару рукой. Повозка подъехала ближе, и Эйслинн увидела худую женщину со светлыми, почти белыми волосами. Лошадь оказалась старой и хромой, покрытой шрамами прежних битв, но при надлежащем уходе она могла бы стать поистине благородным животным. Доспехи рыцаря оказались ржавыми и старомодными. Сам незнакомец был крепкого сложения и длинноногим, ростом почти с Вулфгара. Его боевой конь в яблоках тоже знавал лучшие дни, и его шкуру припорошил густой слой дорожной пыли.
Наконец женщина натянула поводья и оглядела дом.
— Ты неплохо устроился, Вулфгар, — заметила она и, не дожидаясь помощи, спрыгнула на землю. — По крайней мере гораздо лучше, чем мы.
При виде столь фамильярного обращения сердце Эйслинн сжалось, и привычный страх снова вспыхнул в душе. Незнакомка подняла голову, и Эйслинн увидела прекрасное аристократическое лицо и белоснежную кожу. Женщине было лет тридцать, но она держалась гордо и надменно. Эйслинн затрепетала, гадая, в каких отношениях находится эта дама с Вулфгаром.
Старый рыцарь выпрямился и взмахам руки приветствовал Вулфгара. Норманн ответил тем же, и мужчины долго оценивающе разглядывали друг друга. Всадник воткнул в землю копье и снял шлем, явив взору копну седых длинных волос. Однако подбородок и щеки, недавно заросшие бородой, еще не успели загореть.
Эйслинн недоуменно нахмурилась. Как осмелился вооруженный сакс появиться в Даркенуолде? Правда, прежде она никогда не видела этого старика, а на щите его не красовался герб.
Вулфгар наконец заговорил, и девушке показалось, что в нем шла некая внутренняя борьба:
— Мой дом беден, а пища скудна, но вы здесь желанные гости.
Но старик по-прежнему оставался в седле, словно отвергая радушный прием.
— Нет, Вулфгар, мы ищем приюта не на неделю-другую. Рыцарь глядел куда-то вдаль, и слова, казалось, не шли у него с языка.
— Твои норманны прогнали меня с моей земли. Саксы считают меня предателем, потому что я не смог сражаться за Гарольда при Гастингсе. У меня почти не осталось родных, но я обнищал и не в силах содержать даже маленькую семью. Поэтому и приехал молить тебя о прибежище.
Вулфгар переступил с ноги на ногу и перевел взгляд с заходящего солнца на величественного всадника.
— И все же, — твердо повторил он, — вы здесь желанные гости.
Старик кивнул и на мгновение закрыл глаза, словно готовясь к дальнейшим испытаниям. Потом медленно повесил щит на копье, прислоненное к седлу, потер ноющее колено и попытался перекинуть ногу через высокую луку. Вулфгар бросился ему на помощь, но незнакомец только отмахнулся. Старый рыцарь с трудом повторил попытку, но тут же охнул, когда нога ударилась о круп лошади. Тогда к нему подошел Суэйн и, не обращая внимания на протесты, снял мужчину с седла, и поставил на землю. Старик улыбнулся викингу и прижал к его груди кулак. Викинг стиснул его огромной лапищей и грубо тряхнул.
— Суэйн! Добрый Суэйн! Ты все такой же!
— Немного постарел, друг мой, — ответил тот.
— Да, — задумчиво вздохнул незнакомец. — И я тоже. Женщина обратилась к Вулфгару:
— Мы умираем от жажды. Где можно напиться?
— В зале, — кивнул Вулфгар.
Второй раз за этот день Эйслинн спохватилась, в каком виде стоит перед незнакомыми людьми. Спутанные рыжие волосы и маленькие босые ступни, выглядывавшие из-под наспех накинутого платья, красноречиво свидетельствовали о том, как она провела последний час. Покраснев, девушка смущенно одернула юбки под насмешливым взглядом незнакомки. Суэйн равнодушно отвернулся, но светловолосая женщина подошла к крыльцу и снова с любопытством уставилась на Эйслинн. В этот момент к Эйслинн подошел Рагнор, и незнакомка высоко подняла брови, увидев снисходительную улыбку на лице рыцаря. Женщина уже приготовилась обратиться к Вулфгару за объяснением, но тот взбежал по ступенькам, взял Эйслинн за руку и привлек к себе.
— Это мадемуазель Эйслинн, — насмешливо объявил он, — дочь старого хозяина дома. Эйслинн, это моя сводная сестра Гвинет. — И, показав на рыцаря, добавил: — А это лорд Болсгар из Калленхема, ее отец.
— Лорд? — повторил Болсгар. — Нет, Вулфгар. Времена изменились. И теперь ты стал лордом, а я всего-навсего нищий рыцарь.
— Я много лет думал о тебе как о владельце Калленхема.
Ты должен простить меня.
Эйслинн улыбнулась старику, который, встревожено хмурясь, перевел взгляд с Вулфгара на нее.
— Прежний господин Даркенуолда был всегда рад гостям. Смело входи в дом.
Рагнор, выступив вперед, представился и склонился над рукой Гвинет. От прикосновения его пальцев холод, который она почувствовала при встрече, мгновенно вытеснило бурлящее наслаждение. Она улыбнулась, и Рагнор тотчас же понял, что одержал очередную победу. Повернувшись к Вулфгару, он усмехнулся:
— Ты не сказал нам, что у тебя в Англии есть родные, милорд. Вильгельму будет интересно узнать об этом.
— Не спешите к нему со своими сплетнями, сэр де Марте. Герцогу уже все известно, — заверил Вулфгар и, предупреждая дальнейшие расспросы, широко раскрыл дверь, а потом спустился с крыльца и встал рядом с Болсгаром. Положив руку старика себе на плечо, он помог Суэйну внести Болсгара в зал. Эйслинн поспешила подвинуть старику тяжелое кресло, и мужчины усадили его. Сакс поморщился от боли, когда Вулфгар осторожно положил его ногу на табурет, но тут же облегченно вздохнул, устраиваясь поудобнее. Керуик молча наблюдал, как Эйслинн, встав на колени перед Болсгаром, попыталась развязать кожаные обмотки, стянувшие его ногу. Узлы не поддавались, потому что нога распухла. Вынув маленький кинжал, девушка стала разрезать ремешки, но тут же поняла, что причиняет бедняге лишние мучения.
Вулфгар опустился на колени рядом с ней, вынул из ножен свой клинок и решительно расправился с обмотками. Эйслинн хотела снять лохмотья, но старик сделал отстраняющий жест.
— Вулфгар, уведи девушку. Не слишком приятное зрелище для молодых глаз.
Но Эйслинн покачала головой:
— Нет, сэр Болсгар. У меня крепкий желудок, и… — она смело взглянула на Вулфгара, — …не зря меня называют упрямицей. Я остаюсь.
Стальные глаза загорелись веселым блеском.
— Клянусь, она не лжет.
Эйслинн нахмурилась. Гвинет подобралась ближе и пристально уставилась на них. Майда принесла гостям еды и эля.
— И каково это, числиться среди победителей, Вулфгар? — осведомилась Гвинет.
Болсгар недовольно вскинул голову.
— Придержи язык, дочка.
Но Вулфгар безразлично пожал широкими плечами и вместе с Эйслинн склонился над стариком.
— Признаться, это лучше, нежели оказаться побежденным.
Гвинет мгновенно осеклась при виде ужасной гноящейся раны, скрытой под обмотками. Женщина поспешно отвернулась и позволила Рагнору отнести ее кубок и тарелку к столу, охотно внимая при этом комплиментам норманнского рыцаря.
Грязные обмотки так смердели, что даже Эйслинн задохнулась. Вулфгар придержал ее за плечо, но девушка превозмогла отвращение и продолжала снимать мокрые лохмотья.
— Скажи, что нужно делать, — попросил Вулфгар, заметив, как она побледнела.
— Нет, — мягко ответила девушка, — я сама. Подняв деревянное ведро, она повернулась к Керуику:
— Болото… ты знаешь место?
Молодой человек молча кивнул, и Эйслинн вручила ему ведро.
— Принеси мне черной грязи, да побольше.
Керуик выбежал из зала, и на этот раз никто не стал интересоваться его намерениями.
Вулфгар озабоченно уставился на отчима:
— Что случилось, лорд Болсгар? Эта рана нанесена рукой норманна?
— Нет, — вздохнул старик. — Будь это так, я бы гордился ею, но не враг, а я сам себя искалечил. Мой конь споткнулся и, падая, придавил мне ногу, прежде чем я успел отскочить. Острый камень разрезал обмотки и впился в плоть, и с тех пор я невыносимо страдаю.
— Почему ты не попросил кого-нибудь полечить ногу? — удивилась Эйслинн.
— Некого было просить.
Эйслинн взглянула на Гвинет, но промолчала, вспомнив при этом, как часто ей приходилось ухаживать за своим отцом. Неужели сестра Вулфгара столь бессердечна?
— Вулфгар, — велела она, — сними с огня котел с водой и принеси сюда. Мама, достань из сундука чистое полотно, а ты, Суэйн, положи тюфяк у очага.
Болсгар поднял брови и расплылся в улыбке, отметив, что даже викинг не осмелился возразить девушке, а бросился выполнять ее приказание. Сама Эйслинн прошла по залу, собирая с углов паутину. Вулфгар и Суэйн стащили со старика доспехи и уложили его поудобнее на покрытый шкурами тюфяк. Эйслинн вернулась и, приподняв его ногу, размотала до конца обмотки и подложила под нее мягкую козью шкуру. Потом взяла чистую тряпицу, разорвала надвое и застыла, сочувственно глядя на старика.
— Будет больно, милорд, — предупредила она. — Но это необходимо сделать.
Он успокоил ее улыбкой и жестом велел продолжать.
— Твои прикосновения столь легки, леди Эйслинн, что вряд ли ты можешь причинить невыносимые страдания.
Девушка налила кипятку в маленькую деревянную чашу и, намочив тряпку, стала промывать сочившуюся гноем и сукровицей рану. Старик дернул ногой. Эйслинн подняла глаза и увидела, что его лоб покрылся испариной, а пальцы судорожно стиснули тюфяк.
Она продолжала свое занятие до тех пор, пока в зале не появился запыхавшийся от бега Керуик с ведром скользкой черной жижи. Схватив еще одну чашу, Эйслинн бросила туда горсть зловонной грязи, добавила паутину, хорошенько перемешала и наложила толстым слоем на рану. Она обернула ногу мокрыми тряпками и замотала их сверху козьей шкурой. Наконец Эйслинн вытерла руки и обратилась к Болсгару:
— Держите ногу неподвижно, милорд. Если, конечно, не хотите остаток жизни проковылять на деревяшке.
Улыбнувшись, она поднялась и взглянула на Вулфгара.
— Сэру Болсгару не помешает выпить холодного пива.
Старик благодарно улыбнулся и, осушив протянутый рог, медленно закрыл глаза. Спустя несколько минут он уже крепко спал.
Рагнор покинул зал вместе с Вулфгаром и Суэйном, а Эйслинн, показав Гвинет ее спальню, собралась немного отдохнуть. Она вошла в комнату и долго смотрела на разбросанные шкуры, почти ощущая горячее тело Вулфгара. Тихо вскрикнув, девушка повернулась и шагнула к окну. В памяти всплыл оценивающий взгляд Гвинет. Не нужно быть колдуньей, чтобы понять, о чем та думала. Гвинет наблюдала за ними неотрывно, за исключением тех случаев, когда устремляла взор на Рагнора. Что она скажет вечером, когда Эйслинн усядется рядом с Вулфгаром, а потом отправится с ним в эту спальню? Но нет, он, конечно, не станет выставлять напоказ их связь! Однако сегодня днем Вулфгар взял ее за руку перед гостями, не обращая внимания ни на Гвинет, ни на окружающих. Другие мужчины наверняка постыдились бы показывать родным любовницу, да еще в таком виде!
Щеки Эйслинн загорелись от стыда.
Девушка расстроено покачала головой и закрыла руками уши, словно пытаясь заглушить злобный голос, звучавший в мозгу: «Распутница! Шлюха!»
Она решила немного отвлечься и, выглянув во двор, увидела на дальнем холме норманнов. Они, как и каждый день, упражнялись в воинском искусстве, но Эйслинн поспешно отвернулась, помня, как много ее земляков пало от руки этих неутомимых жестоких ратников.
Остаток дня она провела, убирая комнату и пытаясь привести себя в порядок: вплела в косы желтые ленты, надела платье-рубаху из мягкого желтого полотна и золотистое верхнее платье с длинными вышитыми рукавами. Бедра опоясывал металлический пояс, сбоку висел маленький, украшенный драгоценными камнями кинжал, символ ее более высокого, чем рабское, положения. Наряд довершила тонкая шелковая сетка для волос.
Со времени появления Вулфгара девушка ни разу не уделяла столько внимания своей внешности. Интересно, заметит ли он ее старания? От внимания Керуика и Майды эти перемены, конечно, не ускользнут, тем более что этот наряд Эйслинн берегла для венчания. Но поможет ли он ей победить упрямого уроженца Нормандии?
Землю окутали сумерки, когда Эйслинн наконец вышла в зал. Там уже были расставлены и накрыты столы, однако мужчины до сих пор не вернулись. Гвинет спустилась вниз, и Эйслинн заметила, что она причесалась, но так и не сменила грязного дорожного платья. По-видимому, Эйслинн зря прихорашивалась. Получается, она хочет похвастаться перед гостьей. Не будь ее мысли настолько заняты Вулфгаром, никогда не поступила бы так. Но теперь уже поздно что-то менять.
Заслышав шаги, Гвинет обернулась и пристально оглядела девушку с ног до головы, не упустив из виду ни маленьких туфелек, ни красивой шелковой сетки.
— Вижу, что тебе норманны по крайней мере оставили смену одежды, — прошипела она. — Правда, я не дарила им свои милости, как некоторые.
Эйслинн вспыхнула от бешеной ярости, но сдержалась и не задала просившийся на язык вопрос, каким образом Гвинет оказалась среди немногих счастливиц, ухитрившихся избежать насилия захватчиков-норманнов. Они, без сомнения, знали и чтили ее, как сестру Вулфгара, но смеет ли она издеваться над теми, кто был обесчещен не по своей воле?
Эйслинн подошла к очагу, где по-прежнему спал старик. Несколько минут девушка смотрела на него, чувствуя, как сострадание к этому обездоленному саксу вытесняет гнев и горечь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
— Неужели не скажешь на прощание ни единого доброго слова?
Эйслинн вопросительно подняла брови:
— Ты снова уезжаешь? Как скоро?
— Не волнуйся так, голубка. Ты ранишь меня своим равнодушием.
— Зато в твое отсутствие шанс вновь быть изнасилованной значительно снижается, — ехидно напомнила она. — Но признайся, зачем я тебе нужна? Разве там, куда ты едешь, нет женщин?
Рагнор наклонился ближе и шепнул, словно поверяя тайну:
— Они всего лишь шипы. А ты благоуханная роза. И не успела она отпрянуть, как он быстро прижался к ее губам и, отступив, прижал руку к сердцу:
— Я навсегда сохраню память об этом поцелуе, любовь моя.
Эйслинн надменно проплыла мимо него и подошла к двери. Во двор въехала крытая повозка в сопровождении рыцаря и остановилась рядом с одним из людей Вулфгара. Тот, спросив о чем-то седоков, махнул Вулфгару рукой. Повозка подъехала ближе, и Эйслинн увидела худую женщину со светлыми, почти белыми волосами. Лошадь оказалась старой и хромой, покрытой шрамами прежних битв, но при надлежащем уходе она могла бы стать поистине благородным животным. Доспехи рыцаря оказались ржавыми и старомодными. Сам незнакомец был крепкого сложения и длинноногим, ростом почти с Вулфгара. Его боевой конь в яблоках тоже знавал лучшие дни, и его шкуру припорошил густой слой дорожной пыли.
Наконец женщина натянула поводья и оглядела дом.
— Ты неплохо устроился, Вулфгар, — заметила она и, не дожидаясь помощи, спрыгнула на землю. — По крайней мере гораздо лучше, чем мы.
При виде столь фамильярного обращения сердце Эйслинн сжалось, и привычный страх снова вспыхнул в душе. Незнакомка подняла голову, и Эйслинн увидела прекрасное аристократическое лицо и белоснежную кожу. Женщине было лет тридцать, но она держалась гордо и надменно. Эйслинн затрепетала, гадая, в каких отношениях находится эта дама с Вулфгаром.
Старый рыцарь выпрямился и взмахам руки приветствовал Вулфгара. Норманн ответил тем же, и мужчины долго оценивающе разглядывали друг друга. Всадник воткнул в землю копье и снял шлем, явив взору копну седых длинных волос. Однако подбородок и щеки, недавно заросшие бородой, еще не успели загореть.
Эйслинн недоуменно нахмурилась. Как осмелился вооруженный сакс появиться в Даркенуолде? Правда, прежде она никогда не видела этого старика, а на щите его не красовался герб.
Вулфгар наконец заговорил, и девушке показалось, что в нем шла некая внутренняя борьба:
— Мой дом беден, а пища скудна, но вы здесь желанные гости.
Но старик по-прежнему оставался в седле, словно отвергая радушный прием.
— Нет, Вулфгар, мы ищем приюта не на неделю-другую. Рыцарь глядел куда-то вдаль, и слова, казалось, не шли у него с языка.
— Твои норманны прогнали меня с моей земли. Саксы считают меня предателем, потому что я не смог сражаться за Гарольда при Гастингсе. У меня почти не осталось родных, но я обнищал и не в силах содержать даже маленькую семью. Поэтому и приехал молить тебя о прибежище.
Вулфгар переступил с ноги на ногу и перевел взгляд с заходящего солнца на величественного всадника.
— И все же, — твердо повторил он, — вы здесь желанные гости.
Старик кивнул и на мгновение закрыл глаза, словно готовясь к дальнейшим испытаниям. Потом медленно повесил щит на копье, прислоненное к седлу, потер ноющее колено и попытался перекинуть ногу через высокую луку. Вулфгар бросился ему на помощь, но незнакомец только отмахнулся. Старый рыцарь с трудом повторил попытку, но тут же охнул, когда нога ударилась о круп лошади. Тогда к нему подошел Суэйн и, не обращая внимания на протесты, снял мужчину с седла, и поставил на землю. Старик улыбнулся викингу и прижал к его груди кулак. Викинг стиснул его огромной лапищей и грубо тряхнул.
— Суэйн! Добрый Суэйн! Ты все такой же!
— Немного постарел, друг мой, — ответил тот.
— Да, — задумчиво вздохнул незнакомец. — И я тоже. Женщина обратилась к Вулфгару:
— Мы умираем от жажды. Где можно напиться?
— В зале, — кивнул Вулфгар.
Второй раз за этот день Эйслинн спохватилась, в каком виде стоит перед незнакомыми людьми. Спутанные рыжие волосы и маленькие босые ступни, выглядывавшие из-под наспех накинутого платья, красноречиво свидетельствовали о том, как она провела последний час. Покраснев, девушка смущенно одернула юбки под насмешливым взглядом незнакомки. Суэйн равнодушно отвернулся, но светловолосая женщина подошла к крыльцу и снова с любопытством уставилась на Эйслинн. В этот момент к Эйслинн подошел Рагнор, и незнакомка высоко подняла брови, увидев снисходительную улыбку на лице рыцаря. Женщина уже приготовилась обратиться к Вулфгару за объяснением, но тот взбежал по ступенькам, взял Эйслинн за руку и привлек к себе.
— Это мадемуазель Эйслинн, — насмешливо объявил он, — дочь старого хозяина дома. Эйслинн, это моя сводная сестра Гвинет. — И, показав на рыцаря, добавил: — А это лорд Болсгар из Калленхема, ее отец.
— Лорд? — повторил Болсгар. — Нет, Вулфгар. Времена изменились. И теперь ты стал лордом, а я всего-навсего нищий рыцарь.
— Я много лет думал о тебе как о владельце Калленхема.
Ты должен простить меня.
Эйслинн улыбнулась старику, который, встревожено хмурясь, перевел взгляд с Вулфгара на нее.
— Прежний господин Даркенуолда был всегда рад гостям. Смело входи в дом.
Рагнор, выступив вперед, представился и склонился над рукой Гвинет. От прикосновения его пальцев холод, который она почувствовала при встрече, мгновенно вытеснило бурлящее наслаждение. Она улыбнулась, и Рагнор тотчас же понял, что одержал очередную победу. Повернувшись к Вулфгару, он усмехнулся:
— Ты не сказал нам, что у тебя в Англии есть родные, милорд. Вильгельму будет интересно узнать об этом.
— Не спешите к нему со своими сплетнями, сэр де Марте. Герцогу уже все известно, — заверил Вулфгар и, предупреждая дальнейшие расспросы, широко раскрыл дверь, а потом спустился с крыльца и встал рядом с Болсгаром. Положив руку старика себе на плечо, он помог Суэйну внести Болсгара в зал. Эйслинн поспешила подвинуть старику тяжелое кресло, и мужчины усадили его. Сакс поморщился от боли, когда Вулфгар осторожно положил его ногу на табурет, но тут же облегченно вздохнул, устраиваясь поудобнее. Керуик молча наблюдал, как Эйслинн, встав на колени перед Болсгаром, попыталась развязать кожаные обмотки, стянувшие его ногу. Узлы не поддавались, потому что нога распухла. Вынув маленький кинжал, девушка стала разрезать ремешки, но тут же поняла, что причиняет бедняге лишние мучения.
Вулфгар опустился на колени рядом с ней, вынул из ножен свой клинок и решительно расправился с обмотками. Эйслинн хотела снять лохмотья, но старик сделал отстраняющий жест.
— Вулфгар, уведи девушку. Не слишком приятное зрелище для молодых глаз.
Но Эйслинн покачала головой:
— Нет, сэр Болсгар. У меня крепкий желудок, и… — она смело взглянула на Вулфгара, — …не зря меня называют упрямицей. Я остаюсь.
Стальные глаза загорелись веселым блеском.
— Клянусь, она не лжет.
Эйслинн нахмурилась. Гвинет подобралась ближе и пристально уставилась на них. Майда принесла гостям еды и эля.
— И каково это, числиться среди победителей, Вулфгар? — осведомилась Гвинет.
Болсгар недовольно вскинул голову.
— Придержи язык, дочка.
Но Вулфгар безразлично пожал широкими плечами и вместе с Эйслинн склонился над стариком.
— Признаться, это лучше, нежели оказаться побежденным.
Гвинет мгновенно осеклась при виде ужасной гноящейся раны, скрытой под обмотками. Женщина поспешно отвернулась и позволила Рагнору отнести ее кубок и тарелку к столу, охотно внимая при этом комплиментам норманнского рыцаря.
Грязные обмотки так смердели, что даже Эйслинн задохнулась. Вулфгар придержал ее за плечо, но девушка превозмогла отвращение и продолжала снимать мокрые лохмотья.
— Скажи, что нужно делать, — попросил Вулфгар, заметив, как она побледнела.
— Нет, — мягко ответила девушка, — я сама. Подняв деревянное ведро, она повернулась к Керуику:
— Болото… ты знаешь место?
Молодой человек молча кивнул, и Эйслинн вручила ему ведро.
— Принеси мне черной грязи, да побольше.
Керуик выбежал из зала, и на этот раз никто не стал интересоваться его намерениями.
Вулфгар озабоченно уставился на отчима:
— Что случилось, лорд Болсгар? Эта рана нанесена рукой норманна?
— Нет, — вздохнул старик. — Будь это так, я бы гордился ею, но не враг, а я сам себя искалечил. Мой конь споткнулся и, падая, придавил мне ногу, прежде чем я успел отскочить. Острый камень разрезал обмотки и впился в плоть, и с тех пор я невыносимо страдаю.
— Почему ты не попросил кого-нибудь полечить ногу? — удивилась Эйслинн.
— Некого было просить.
Эйслинн взглянула на Гвинет, но промолчала, вспомнив при этом, как часто ей приходилось ухаживать за своим отцом. Неужели сестра Вулфгара столь бессердечна?
— Вулфгар, — велела она, — сними с огня котел с водой и принеси сюда. Мама, достань из сундука чистое полотно, а ты, Суэйн, положи тюфяк у очага.
Болсгар поднял брови и расплылся в улыбке, отметив, что даже викинг не осмелился возразить девушке, а бросился выполнять ее приказание. Сама Эйслинн прошла по залу, собирая с углов паутину. Вулфгар и Суэйн стащили со старика доспехи и уложили его поудобнее на покрытый шкурами тюфяк. Эйслинн вернулась и, приподняв его ногу, размотала до конца обмотки и подложила под нее мягкую козью шкуру. Потом взяла чистую тряпицу, разорвала надвое и застыла, сочувственно глядя на старика.
— Будет больно, милорд, — предупредила она. — Но это необходимо сделать.
Он успокоил ее улыбкой и жестом велел продолжать.
— Твои прикосновения столь легки, леди Эйслинн, что вряд ли ты можешь причинить невыносимые страдания.
Девушка налила кипятку в маленькую деревянную чашу и, намочив тряпку, стала промывать сочившуюся гноем и сукровицей рану. Старик дернул ногой. Эйслинн подняла глаза и увидела, что его лоб покрылся испариной, а пальцы судорожно стиснули тюфяк.
Она продолжала свое занятие до тех пор, пока в зале не появился запыхавшийся от бега Керуик с ведром скользкой черной жижи. Схватив еще одну чашу, Эйслинн бросила туда горсть зловонной грязи, добавила паутину, хорошенько перемешала и наложила толстым слоем на рану. Она обернула ногу мокрыми тряпками и замотала их сверху козьей шкурой. Наконец Эйслинн вытерла руки и обратилась к Болсгару:
— Держите ногу неподвижно, милорд. Если, конечно, не хотите остаток жизни проковылять на деревяшке.
Улыбнувшись, она поднялась и взглянула на Вулфгара.
— Сэру Болсгару не помешает выпить холодного пива.
Старик благодарно улыбнулся и, осушив протянутый рог, медленно закрыл глаза. Спустя несколько минут он уже крепко спал.
Рагнор покинул зал вместе с Вулфгаром и Суэйном, а Эйслинн, показав Гвинет ее спальню, собралась немного отдохнуть. Она вошла в комнату и долго смотрела на разбросанные шкуры, почти ощущая горячее тело Вулфгара. Тихо вскрикнув, девушка повернулась и шагнула к окну. В памяти всплыл оценивающий взгляд Гвинет. Не нужно быть колдуньей, чтобы понять, о чем та думала. Гвинет наблюдала за ними неотрывно, за исключением тех случаев, когда устремляла взор на Рагнора. Что она скажет вечером, когда Эйслинн усядется рядом с Вулфгаром, а потом отправится с ним в эту спальню? Но нет, он, конечно, не станет выставлять напоказ их связь! Однако сегодня днем Вулфгар взял ее за руку перед гостями, не обращая внимания ни на Гвинет, ни на окружающих. Другие мужчины наверняка постыдились бы показывать родным любовницу, да еще в таком виде!
Щеки Эйслинн загорелись от стыда.
Девушка расстроено покачала головой и закрыла руками уши, словно пытаясь заглушить злобный голос, звучавший в мозгу: «Распутница! Шлюха!»
Она решила немного отвлечься и, выглянув во двор, увидела на дальнем холме норманнов. Они, как и каждый день, упражнялись в воинском искусстве, но Эйслинн поспешно отвернулась, помня, как много ее земляков пало от руки этих неутомимых жестоких ратников.
Остаток дня она провела, убирая комнату и пытаясь привести себя в порядок: вплела в косы желтые ленты, надела платье-рубаху из мягкого желтого полотна и золотистое верхнее платье с длинными вышитыми рукавами. Бедра опоясывал металлический пояс, сбоку висел маленький, украшенный драгоценными камнями кинжал, символ ее более высокого, чем рабское, положения. Наряд довершила тонкая шелковая сетка для волос.
Со времени появления Вулфгара девушка ни разу не уделяла столько внимания своей внешности. Интересно, заметит ли он ее старания? От внимания Керуика и Майды эти перемены, конечно, не ускользнут, тем более что этот наряд Эйслинн берегла для венчания. Но поможет ли он ей победить упрямого уроженца Нормандии?
Землю окутали сумерки, когда Эйслинн наконец вышла в зал. Там уже были расставлены и накрыты столы, однако мужчины до сих пор не вернулись. Гвинет спустилась вниз, и Эйслинн заметила, что она причесалась, но так и не сменила грязного дорожного платья. По-видимому, Эйслинн зря прихорашивалась. Получается, она хочет похвастаться перед гостьей. Не будь ее мысли настолько заняты Вулфгаром, никогда не поступила бы так. Но теперь уже поздно что-то менять.
Заслышав шаги, Гвинет обернулась и пристально оглядела девушку с ног до головы, не упустив из виду ни маленьких туфелек, ни красивой шелковой сетки.
— Вижу, что тебе норманны по крайней мере оставили смену одежды, — прошипела она. — Правда, я не дарила им свои милости, как некоторые.
Эйслинн вспыхнула от бешеной ярости, но сдержалась и не задала просившийся на язык вопрос, каким образом Гвинет оказалась среди немногих счастливиц, ухитрившихся избежать насилия захватчиков-норманнов. Они, без сомнения, знали и чтили ее, как сестру Вулфгара, но смеет ли она издеваться над теми, кто был обесчещен не по своей воле?
Эйслинн подошла к очагу, где по-прежнему спал старик. Несколько минут девушка смотрела на него, чувствуя, как сострадание к этому обездоленному саксу вытесняет гнев и горечь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68