А если Болсгару станет хуже, пусть немедленно позовут ее.
— Послать Майду за тобой? — спросил Керуик, пристально глядя на девушку.
Эйслинн тяжело вздохнула.
— У меня нет секретов. Даже самая презренная шлюха имеет тайные грешки, но я… о моих деяниях, кажется, трубит вся округа. Ничто не мешает прийти тебе.
— О какой тайне идет речь, если твой возлюбленный так откровенен? — резко бросил он. На щеке нервно задергалась жилка. — Чего ты ожидаешь от меня? Чтобы я считал тебя замужней женщиной?
Эйслинн, покачав головой, развела руками.
— Керуик, прошлого не вернуть. Мы никогда не станем мужем и женой. Забудь, что когда-то я была твоей нареченной. Между нами выросла стена.
— Не стена, Эйслинн. Мужчина, — горько бросил он.
— Но он не отпускает меня, — пожала плечами девушка.
— Это твои чары удерживают его! — вскинулся Керуик. — А теперь ты еще и наряжаешься, чтобы привлечь его. Если бы ты не умывалась, не умащивала себя благовониями, он быстро бы нашел себе другую. Но ты слишком тщеславна, чтобы позволить этому случиться.
Девушка разразилась веселым хохотом. Керуик побагровел, но она все не успокаивалась. Молодой человек опасливо оглянулся на Вулфгара и увидел его мрачно сведенные брови.
— Эйслинн, — процедил Керуик, — прекрати это безумие! Хочешь, чтобы меня опять высекли?
Эйслинн попыталась успокоиться, но лишь беспомощно засмеялась.
— Прости, Керуик, — охнула она, — не знаю, что на меня нашло.
— Ты издеваешься надо мной, — пробурчал он, скрестив руки на груди. — И все из-за моей одежды! Ты хотела бы, чтобы я походил на твоего норманнского любовника! Он вечно красуется, как петух на рассвете! Но у меня ничего не осталось — все отобрано! Что прикажешь носить жалкому рабу?
Эйслинн, мгновенно став серьезной, положила руку ему на плечо.
— Дело не в твоей бедной одежде, Керуик, просто ты совсем за собой не следишь — не умываешься и не причесываешься.
Юноша с сожалением отстранился:
— Твой возлюбленный наблюдает за нами, а у меня нет желания почувствовать, как псы разрывают мою плоть острыми зубами, а по спине гуляет кнут. Подойди к нему и успокой. Девушка кивнула и, встав на колени перед Болсгаром, получше укрыла старика волчьими шкурами. Тот ответил ей усталой улыбкой.
— Ты слишком добра и снисходительна к моим почтенным годам, леди Эйслинн, Твоя красота и нежные руки осветили мою жизнь.
— Боюсь, лихорадка ослабила твой ум, сэр рыцарь, — усмехнулась саксонка.
Болсгар прикоснулся к ее руке губами и со вздохом откинулся на подушки. Эйслинн поднялась и, не глядя на Керуика, подошла к Вулфгару. Рагнор не отрывал от нее глаз, пока девушка не остановилась за спинкой его стула, откуда могла исподтишка рассматривать Вулфгара. Насытившийся и немного успокоившийся, он односложно отвечал на бесчисленные расспросы сестры о его владениях и положении при дворе герцога Вильгельма. Гвинет пеняла брату на чрезмерную снисходительность к здешним крепостным, слишком грубым и непочтительным, и утверждала, что необходимо держать их в ежовых рукавицах. Вулфгар, выслушав последний совет, медленно перевел взгляд на Рагнора, развалившегося на стуле и, очевидно, довольного собой и словами Гвинет.
— Я рад, что ты обладаешь способностью выносить столь быстрые суждения, Гвинет, — бросил Вулфгар, но его сарказм остался незамеченным.
— Ты скоро поймешь, что я очень проницательна, братец, — заявила она, глядя на Эйслинн с понимающей усмешкой.
Вулфгар пожал плечами и, взяв девушку за руку, привлек к себе.
— Мне нечего скрывать. Все знают, как я живу и веду хозяйство.
И, к раздражению Гвинет, стал рассеянно играть тонкими пальцами Эйслинн и гладить ее руку. Девушка смущенно сжалась и покраснела. Самоуверенная улыбка Застыла на губах Рагнора; он поспешно наполнил рог до краев. Гвинет от возмущения и гнева начала заикаться, и Эйслинн невольно задалась вопросом — уж не новую ли игру затеял Вулфгар. Он с усмешкой поднялся и, обняв Эйслинн за плечи, шутливо бросил молодому рыцарю Гауэйну, хваставшемуся своей победой в сегодняшнем состязании:
— Дело не в твоем умении, парень, а в твоем смазливом личике. При виде тебя каждый воин думает, что встретил милую девушку, и не смеет дотронуться до прелестного видения.
Стены зала задрожали от хохота, и даже Гауэйн, краснея, улыбнулся. Вулфгар нежно провел костяшками пальцев по ладони Эйслинн, продолжая добродушно пререкаться со своими людьми, и девушка не заметила устремленного на нее злобного взгляда Гвинет. Обладай этот взгляд способностью убивать, девушка упала бы замертво. Глаза Гвинет еще больше сузились от ненависти, когда Вулфгар, обняв Эйслинн за талию, стал вместе с ней подниматься по ступенькам.
— Что он нашел в этой потаскухе?! — взорвалась женщина, откидываясь на спинку стула и надувая губы, как избалованный ребенок, которому не уделили должного внимания.
Рагнор неохотно отвлекся от созерцания тонкой фигурки в желтом и залпом прикончил эль. Однако уже через мгновение он овладел собой и, склонившись к Гвинет, даже выдавил чарующую улыбку.
— Не могу сказать, миледи, ибо вы затмили красотой всех женщин и я думаю только о вас. О, если бы я обрел счастье ощущать ваше обнаженное тело, жадно прижатое к моему, познал бы радости рая!
Гвинет тихо рассмеялась:
— Сэр де Марте, я начинаю бояться за свою добродетель.
— У меня мало времени, — признался Рагнор с лукавой улыбкой. — Завтра я должен ехать в лагерь Вильгельма.
Лицо женщины разочарованно вытянулось, и Рагнор, заметив это, ухмыльнулся:
— Не бойтесь, прелестница, я вернусь даже со смертного одра.
— Вот как! — в ужасе вскричала Гвинет. — Но куда вы едете?! И насколько это опасно?
— Признаться, всякое может случиться. Нас, норманнов, англичане не слишком-то жалуют. Они собираются избрать нового короля в обход прав Вильгельма. Необходимо убедить их в неразумности такого поступка.
— Вы храбро сражаетесь за своего повелителя, в то время как мой брат развлекается с этой дрянью. У него нет чести!
— Она просто скрашивает ему последние часы перед разлукой, — пожал плечами Рагнор.
— Вулфгар едет с вами? — поразилась Гвинет.
— Нет, через несколько дней. Увы участь моя, вероятно, решится куда скорее, и никому нет дела.
— Мне вы не безразличны, — выдохнула женщина. Рагнор прижал ее руку к своей груди.
— О любимая, сколь сладки ваши слова! Чувствуете, как бьется сердце?! Знайте же, что я жажду вас! Пойдемте со мной на лужок и позвольте расстелить мой плащ на земле для нас обоих! Клянусь, что не трону вас, лишь позвольте мне заключить вас в объятия и любоваться этим прекрасным личиком!
— Вы умеете убеждать, сэр рыцарь, — пробормотала Гвинет, краснея. Рагнор еще крепче стиснул ее пальцы.
— Мадемуазель, я не в силах устоять перед вашей красотой. Скажите, что придете. И дадите мне на прощание маленький залог вашей доброты.
— Я не должна так поступать, — слабо отбивалась Гвинет.
— Ни один человек не узнает. Ваш отец спит. Брат забавляется с любовницей. Скажите да, любимая.
Гвинет едва заметно кивнула.
— Вы не пожалеете о своем великодушии, — нежно шепнул Рагнор. — Я удалюсь первым и все приготовлю, а потом буду ждать вас. Умоляю, не задерживайтесь.
Он страстно припал к ее руке, передавая женщине свое возбуждение, и, поднявшись, поспешил к двери.
Вулфгар устало прислонился к косяку и с благодарностью заметил, что лохань с горячей водой уже готова.
— Ты хозяйничаешь с такой легкостью, будто всю жизнь этим занималась, — заметил он, начиная раздеваться.
Эйслинн с улыбкой оглянулась. В глазах сверкнули лукавые искорки.
— Мама с детства готовила меня к роли хозяйки дома.
— Да, из тебя вышла прекрасная рабыня, — проворчал Вулфгар.
Эйслинн сухо усмехнулась:
— Неужели, господин? Отец сказал как-то, что меня невозможно усмирить.
— Он был прав, — кивнул Вулфгар и, удовлетворенно вздохнув, сел в лохань. — Однако я не хотел бы ничего менять.
— Так ты намереваешься производить на свет незаконных сыновей? — вскинулась Эйслинн.
— Пока ты не доказала своей способности родить бастарда, дорогая.
— Прошло слишком мало времени, господин, — ухмыльнулась Эйслинн, снимая верхнее платье. — Не стоит тешить себя пустыми надеждами. Большинство женщин отличаются плодовитостью. До сих пор тебе просто везло, вот и все.
— Скорее, я был очень осторожен, — поправил он. — Перед тем как поддаться чарам женщины, я имею привычку справляться, много ли у нее детей.
— Но меня ты не спрашивал, — напомнила Эйслинн.
— Просто ты сама не знаешь, можешь ли родить. Это главный недостаток девственниц.
— Значит, у тебя никогда не было целомудренной девушки?
— Я в них не нуждаюсь.
— Хочешь похвастаться, что пожелай ты, и любая девушка будет твоей? — осторожно осведомилась Эйслинн.
— Женщины не очень-то разборчивы. Я мог бы иметь любую.
— О, — задохнулась Эйслинн, — как ты самоуверен! А я… я одна из твоих многочисленных шлюх.
Вулфгар уставился на нее непроницаемым взглядом, лениво растираясь намыленной тканью.
— Скажем, пока ты кажешься мне самой привлекательной, милая.
— Возможно, потому, что я не так стара, как остальные, — отрезала девушка и, шагнув к лохани, встала в вызывающую позу, дотрагиваясь до груди, бедер, талии, словно перечисляя все то, чем наградила ее природа. — Видишь, грудь у меня еще не отвисла, и ноги не кривые. Талия тонкая, а подбородок не исчез в складках жира. Что-то, несомненно, соблазнило тебя овладеть мной без обычных предосторожностей.
Серые глаза весело блеснули. Вулфгар протянул руку и молниеносным движением усадил Эйслинн в лохань. Девушка с криком попыталась вырваться.
— Мое платье, — всхлипывала она, оттягивая мокрую ткань от тела. — Ты испортил мое лучшее платье!
Но Вулфгар лишь громче рассмеялся и приблизился к ней.
— Боюсь, ты лопнешь от тщеславия, если я признаюсь, что никогда не встречал такой красавицы, как ты, или что ты способна навеки очаровать любого мужчину. Да, да, не стоит делать тебе столь откровенные признания, а то зазнаешься.
Он стиснул пальцы, несмотря на то что девушка яростно начала отбиваться.
— Ты, пожалуй, станешь чересчур самоуверенной и посчитаешь, что я никогда не взгляну на другую женщину, потому что нахожу тебя более желанной, чем остальных. Но, поверь, я окажу тебе большую услугу, предупредив: не привязывайся ко мне. Не плачь и не цепляйся за меня, когда на смену тебе придет соперница. Ненавижу оковы, которые трудно разорвать. Не влюбляйся в меня, Эйслинн: ничего, кроме боли, это тебе не принесет.
Девушка уставилась на него блестящими от непролитых слез глазами.
— Не тревожься, ты последний человек во всем христианском мире, в которого я могла бы влюбиться.
— Вот и хорошо, — кивнул Вулфгар.
— Если ты презираешь всех женщин, почему остерег меня? Ты всем говоришь эти слова?
Норманн разжал руки и поудобнее уселся в лохани.
— Нет, ты первая. Просто мне жаль твою молодость и нежность.
Эйслинн, задумчиво вздохнув, положила руки ему на грудь и заглянула в глаза.
— Но я все-таки женщина, Вулфгар. Почему ты добрее ко мне, чем к остальным? Наверное, питаешь ко мне больше чувств.
Она осторожно провела тоненьким пальчиком по шраму, пересекавшему его щеку.
— Берегись, господин, как бы не влюбиться в меня. Вулфгар подхватил девушку и поспешно поставил на пол.
— Я не любил, не люблю и не буду любить ни одной женщины, — спокойно объявил он. — Пока что ты развлекаешь меня, вот и все.
— А кто будет после меня, господин?
— Любая, на кого упадет взгляд, — пожал плечами Вулфгар.
Эйслинн метнулась в темный угол и поскорее закрыла руками уши, трепеща от бессильного гнева. Он никогда не позволит ей взять верх! Играет с ней, как кот с мышкой, и близко не подпускает к своему сердцу! Издевается и смеется над женщинами, не теряя хладнокровия, пока те в ужасе не бегут от его оскорблений. Но она крепкий орешек! Вулфгар еще не испытал ее терпения, не распознал глубин ее натуры, не учел твердости характера. Между ними разгорелась настоящая битва. И пока он предупреждает ее об опасностях любви, Эйслинн ищет слабое место в его хваленом панцире ненависти.
Вздрагивая от холода, она сбросила мокрое платье-рубашку, быстро юркнула в постель и натянула волчьи шкуры до самого подбородка. Когда Вулфгар через несколько минут присоединился к ней, Эйслинн притворилась спящей и отвернулась от него. Однако она почувствовала его пристальный взгляд и улыбнулась, гадая, что он сейчас сделает.
Ей не пришлось томиться в неизвестности. Он перевернул ее на спину, и девушка уставилась в горящие страстью серые глаза.
— Мадемуазель, вы не спите, — поддразнил он.
— Это имеет какое-то значение? — с сарказмом осведомилась она.
Вулфгар, покачав головой, почти коснулся ее губ своими.
— Нет.
Гвинет ступила на освещенную луной поляну и охнула от неожиданности, когда чья-то рука сжала ее плечо. Женщина испуганно вздрогнула, вспомнив грубых неотесанных мужланов, наполнивших зал за ужином, но при виде улыбающегося Рагнора облегченно вздохнула.
— Ты пришла, — рассмеялся он.
— Да, сэр, я здесь.
Рагнор подхватил ее на руки и быстро понес в глубь леса. Сердце Гвинет бешено заколотилось. Она нервно захихикала, обвила руками его шею, чувствуя себя маленькой и беспомощной в сильных мужских объятиях.
— Ты заставляешь меня терять рассудок, — прошептала она ему на ухо. — Трудно поверить, что сегодня утром мы встретились впервые.
Рагнор остановился и, опустив руку, позволил ей медленно соскользнуть на землю.
— Неужели и вправду всего лишь сегодня? — хрипло спросил он, прижимая к себе ее покорное костлявое тело. — Я думал, минули века с той минуты, как я покинул тебя в зале.
У Гвинет закружилась голова.
— О нет, всего-навсего годы, дорогой.
Он яростно прижался к ее устам, словно стремясь раздавить их в жгучем поцелуе, а его ловкие руки меж тем стянули с нее одежду и мягко подтолкнули Гвинет на разостланный плащ. Лаская маленькие груди, Рагнор представлял себе куда более полные упругие холмики, нежную сливочно-белую кожу и кудрявые медно-золотистые пряди, соблазнительно разметавшиеся по точеным плечам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68