Я безумно люблю ее.У Роксанны вырвался оглушительный, звенящий вопль ярости, от которого птицы торопливо захлопали крыльями и беспорядочной стаей взмыли в воздух. Роксанна развернулась и бросилась к берегу реки, откуда пришла.Гейдж дождался, когда с реки донесется плеск весел, вышел из воды, натянул бриджи и босиком направился по тропе к дому. Сжимая одной рукой ворот халата у самого подбородка, Шимейн спешила в новую ванную комнату с ведром горячей воды. Увидев Гейджа, она улыбнулась.— Помоги мне принести воды, — стуча зубами, попросила она, — скоро мы согреемся.— Сейчас принесу, — пообещал Гейдж, бросив у порога сапоги. — А ты пока погрейся у камина.Его жена остановилась и устремила на Гейджа недоверчивый взгляд:— Разве ты не замерз?— Я привык купаться в пруду. — Он пожал плечами. — Да и ты не замерзла, Шимейн, а просто переволновалась.— Да, Роксанна испугала меня! Скверная женщина, считала, что я ей поверю! — В ней мгновенно вспыхнул гнев, тут же сменившийся досадой. На глаза Шимейн навернулись слезы. Она пыталась сдержаться, но едва муж подошел к ней и заключил в объятия, расплакалась, припав к его груди. — Я опозорила не только себя, но и тебя, Гейдж! Эта женщина заставила меня забыть обо всех приличиях! Теперь, увидев, как я щеголяю нагой на виду у вас обоих, Роксанна, несомненно, сочтет меня блудницей!— Ну и что? — усмехнулся Гейдж, глядя в залитые слезами глаза Шимейн. — Что тебя тревожит сильнее, Шимейн, — обвинения Роксанны или то, что ты расхаживала перед ней в одеянии Евы?Слезы хлынули из глаз Шимейн с новой силой.— Тебе было очень стыдно за меня? — всхлипывая, пробормотала она.— Боже упаси, Шимейн! — рассмеявшись, ответил Гейдж. — Я чуть не лопнул от гордости! — Он вновь обнял жену и прижался щекой к ее макушке. — Шимейн, неужели ты не понимаешь, как я был рад, узнав, что ты веришь мне? Казалось, передо мной открылись врата рая. Любимая, я чувствовал себя, словно император, вновь взошедший на трон после многолетних скитаний и злоключений. Моя радость была безмерна. Я не смел надеяться, что злобные обвинения Роксанны, брошенные мне в лицо, не насторожат тебя. Но твоя уверенность ошеломила меня и обрадовала.Шимейн удивилась тому, как Гейдж отнесся к ее бесстыдной выходке. После бесплодных попыток опровергнуть заявления ловца воров и не встретив ни у кого сочувствия и участия, она понимала желание Гейджа доказать свою невиновность и найти человека, который бы верил ему. Неожиданно она заметила, что дрожь прошла. Прижавшись к мужу, она улыбнулась:— Я выглядела порочной женщиной, правда?Гейдж рассмеялся и крепко прижал ее к себе.— Совершенно испорченной, любимая. Глава 17 Возвращение Эндрю направило жизнь Торнтонов по истинно семейному руслу, и хотя мальчик удивился, обнаружив, что Шимейн перебралась в спальню его отца, он охотно принял ее как замену матери, которую почти не помнил. Смутные воспоминания о нежном лице и длинных светлых волосах, которые он навивал на пальцы, пока мать укачивала его и пела, время от времени еще мелькали в его непрочной памяти. Другое, страшное воспоминание возникало гораздо чаще: отец надолго оставил его, плачущего, в постели и вернулся домой с безвольно обвисшим телом красивой женщины в руках. Даже спустя долгое время, увидев ее во сне лежащей на постели со струйкой крови, сочащейся из уголка бледных губ, Эндрю в ужасе просыпался и подолгу не мог успокоиться.Новая мама тоже пела ему и, когда он просыпался в кошмарах, обнимала и утешала его. Она даже брала его с собой в постель. Эндрю клал голову к ней на плечо, пока она баюкала его, а отец обнимал их обоих. Спустя некоторое время, убедившись, что малыш уснул, отец относил его обратно в кроватку. Остаток ночи Эндрю проводил в приятных сновидениях.Комнату Эндрю отделили от спальни родителей: дверной проем, разделяющий спальни, заменила настоящая дверь. Вторая дверь позволяла Эндрю выйти из спальни прямо в гостиную. Благодаря этим нововведениям Эндрю реже просыпался от шума и голосов, доносящихся из родительской спальни, а его отец и мачеха обрели уединение.Впрочем, новая дверь не обеспечивала полной свободы действий. Это стало очевидным, когда однажды ночью Эндрю проснулся, желая выйти в уборную, и, распахнув дверь, вбежал в отцовскую спальню. Мальчик не понял, почему отец стремительно перекатился на другую сторону кровати, подальше от Шимейн, и поспешно набросил на себя простыню. Эндрю услышал только, как он застонал и упал на подушку — должно быть, у него болел живот. Внезапный смех родителей тоже вызвал у малыша замешательство. Но ему требовалось срочно выйти, и он подошел поближе к постели, глядя в освещенное луной улыбающееся лицо Шимейн.С тех пор каждую ночь в спальню Эндрю ставили ночной горшок. Отец убедил малыша пользоваться им по ночам, чтобы не бегать во двор. Вскоре к двери со стороны большой спальни Гейдж приделал засов, убив таким образом двух зайцев: супругам впредь никто не мешал, а ребенок не видел того, что ему не полагалось. Ведь странное зрелище могло напугать его.Из Ньюпорт-Ньюса доносились слухи, что Роксанна привела в исполнение свою угрозу, но пока никто из жителей городка не верил старой деве, несмотря на все ее старания убедить окружающих в том, что Гейдж повинен в смерти Виктории. Большинство горожан придерживалось мнения, что, будучи во второй раз отвергнута мужчиной, на которого она чуть ли не молилась почти десять лет, Роксанна воспылала ненавистью и решила насолить ему. Кроме того, догадки об истинной причине смерти Виктории Торнтон всем уже давно приелись — особенно потому, что миссис Петтикомб весь прошедший год во всеуслышание излагала собственные теории, пытаясь очернить имя Гейджа Торнтона. Но даже носатая матрона не осмеливалась повторять недавние заверения Роксанны из боязни услышать упрек из уст тех, кто заявлял, что ни один человек в здравом уме не поверит старой деве.Прошло уже несколько недель, а представители городских властей все не являлись к Торнтонам. Гейдж вздохнул с облегчением, как и его жена, и жизнь потекла привычным чередом. К их изумлению, гости из городка начали приносить Шимейн маленькие подарки в знак дружбы, словно наконец-то смирились с ее присутствием и теперь желали познакомиться поближе. В основном перемена в отношении к ней произошла под настойчивым влиянием Колли Тейт, которую часто навещали горожанки, Ханны Филдс и Мэри-Маргарет Макги. Три женщины охотно хвалили свою новую подругу, уверяя всех и каждого, кто соглашался слушать, что Шимейн — настоящая леди, которую несправедливо осудили.Впрочем, жизнь молодоженов не во всем напоминала идиллию. Шимейн начала подозревать, что рана Джейкоба Поттса зажила и он вернулся в городок. Стоило Шимейн выйти из дома, у нее возникало ощущение, что за ней следят откуда-то из зарослей. Гейдж то и дело обшаривал ближайший лес, но ему удалось обнаружить только несколько сломанных веток да потревоженные прелые листья, устилающие землю. Все эти следы мог оставить и олень. Шимейн не могла избавиться от дурного предчувствия, считая, что их жизнь в опасности, и в качестве меры предосторожности начала повсюду носить с собой кремневое ружье. Даже играя во дворе с Эндрю, стирая одежду в пруду или занимаясь другой домашней работой, она была готова к самому худшему. Если ее предчувствие вызвано излишне богатым воображением, она ничего не потеряет, но, если Поттс действительно подстерегает ее у дома, осторожность не помешает. После еще нескольких уроков стрельбы Шимейн научилась метко стрелять и не сомневалась, что в случае необходимости защитит себя и близких.Гейдж постоянно оставался настороже, хотя и скрывал беспокойство от молодой жены. По два раза на дню он вместе с одним из работников обходил заросли вокруг дома. Никто из них не был опытным следопытом, и они замечали лишь очевидные признаки, которых оказывалось очень мало. Если Поттс и прятался в лесу, то действовал чрезвычайно осторожно.Поручив своих родных заботам столяров, Гейдж отправился в Ньюпорт-Ньюс, чтобы вновь расспросить Моррису. Но блуднице приказали отправляться в порт вместе с остальными женщинами и встретить большой корабль. «Гордость Лондона» вскоре должна была отправиться в обратный путь, и женщины надеялись найти новых клиентов среди пассажиров и экипажа нового судна. Фрида пригрозила, что если они не заработают достаточно, придется перебиваться с хлеба на воду. Наотрез отказавшись сообщить место пребывания Поттса, Морриса не стала даже разговаривать с Гейджем, поскольку тот не мог обещать ей плату вперед за целый вечер. Морриса не желала рисковать, вызывая гнев мадам.— Эта свинья Майерс пожаловался на меня Фриде, и теперь мне приходится ублажать вдвое больше джентльменов, чем раньше — как ты понимаешь, не потому, что мне нравится быть на побегушках у мадам. Гораздо охотнее я осталась бы сейчас с тобой, бесплатно — только чтобы показать, что я умею доставлять удовольствие лучше, чем болотная жаба, на которой ты по глупости женился. Но Фрида предупредила, если буду мошенничать, она продаст меня рудокопам, которые иногда бывают здесь. Знаешь, какие это мужланы? Один укусил меня до крови, так, что я завизжала!— После знакомства с Поттсом вам следовало бы привыкнуть к грубым выходкам, — без малейшего сочувствия заметил Гейдж.Морриса в бешенстве фыркнула и схватила с ближайшего столика тяжелую пивную кружку. Она уже замахнулась, но улыбка на недрогнувших губах Гейджа насторожила ее.— Фрида смотрит, — предостерег он. Ярость блудницы быстро угасла, когда Гейдж указал в сторону лестницы, где, подобно хорошо укрепленному бастиону, возвышалась мадам. Скрестив на обширной груди бледные дряблые руки, она раздраженно постукивала носком туфли по ступеньке, всем своим видом давая понять, что Моррисе не поздоровится, если она рассердит еще одного клиента.Морриса осторожно поставила кружку на стол. Фрида спустилась с лестницы и направилась к ней. Не желая выслушивать суровые упреки, на которые мадам наверняка не поскупится, Гейдж вышел из таверны и чуть не столкнулся с миссис Петтикомб.— Кого я вижу! Гейдж Торнтон собственной персоной! — удивленно воскликнула почтенная матрона. Она поправила очки в проволочной оправе на своем тонком ястребином носу, с явным намерением до мельчайших подробностей разглядеть Гейджа. Любому мужчине, женившемуся на каторжнице, приходится несладко, откажись он потакать капризам жены, но, к вящему разочарованию Альмы, на лице Гейджа отсутствовали синяки или царапины. Альма с любопытством заглянула в открытую дверь таверны и увидела Моррису. С ехидной улыбкой сплетница повернулась к Гейджу:— Заходили в гости, мистер Торнтон?Этот прозрачный намек наполнил карие глаза Гейджа ледяным холодом.— По делу, миссис Петтикомб.— Разумеется, — усмехнулась Альма, — так говорят все мужчины, застигнутые врасплох в обществе продажных женщин.Ее предположение привело Гейджа в ярость.— Считайте, как вам будет угодно!Альма поджала тонкие губы, но в следующий миг поспешно отступила — из таверны вылетела Морриса. Не замечая навострившей уши матроны, она повернулась к Гейджу:— Если бы ты не был по уши влюблен в свою болотную жабу, я бы показала тебе, чего она стоит по сравнению со мной. Но нет — ты же верный супруг миледи Шимейн! Надеюсь, тебе хватит выводка младенцев, поскольку ничего другого ты от нее не получишь. Больше она ничего не умеет! А я иду на пристань. Может, на этот раз повезет.Морриса с гордым видом прошествовала мимо Альмы, которая вытаращилась на нее, разинув рот. Сплетница не сразу вспомнила о Гейдже.— Тоже собираетесь на пристань, Гейдж? — опомнившись, не преминула уколоть его Альма. — Боюсь только, этот корабль из Англии слишком чист для каторжниц.Оглянувшись через плечо, Гейдж улыбнулся:— У меня нет причин посещать пристань, мадам. Как верно заметила Морриса, все, что мне нужно, я получаю дома, и никто из пассажиров этого судна не представляет для меня интереса. Всего хорошего.С этими словами Гейдж направился к берегу реки, где оставил каноэ. Его вежливый, но сухой ответ уколол миссис Петтикомб. Кипя негодованием, она смотрела вслед Гейджу. Впрочем, гораздо безопаснее сочинять сплетни за спиной этого человека и добиваться отмщения другими средствами.Добравшись до пристани, Альма Петтикомб приблизилась к недавно прибывшему кораблю и остановилась у трапа, беззастенчиво разглядывая сходящих на берег пассажиров. Она заметила, что Морриса уходит под руку с каким-то юношей, но тут же забыла о блуднице: высокий, седовласый мужчина почтенной наружности сошел на берег в сопровождении капитана. Со вкусом подобранная, хотя и скромная одежда пожилого джентльмена свидетельствовала о его богатстве. Некоторое время пассажир беседовал с капитаном корабля на причале, и Альму Петтикомб насторожила почтительность капитана. Желая подслушать их разговор, она подошла поближе.— Если вам что-нибудь понадобится, милорд, я буду счастлив помочь вам в поисках, — любезно предлагал капитан. — Жаль, что больше я ничего не могу сообщить. После того как он покинул мой корабль, я о нем ничего не слышал.— Будем надеяться, что ваши сведения окажутся полезными, несмотря на их давность. Если Провидение благоволит ко мне, успешный исход моих поисков станет только вопросом времени.Капитан подозвал матроса, который спускался по трапу с большим кожаным саквояжем на плече.— Джуд, пойдешь с его светлостью, поможешь ему донести саквояж, а потом вернешься на корабль за увольнительной.— Слушаюсь, капитан.Мужчины расстались. Его светлость дождался, когда матрос его догонит, повернулся в сторону городка и наткнулся на миссис Петтикомб, которая подошла к нему почти вплотную.— Прошу прощения, — извинился незнакомец и отступил, чтобы пройти мимо.— Это мне надо извиниться, сэр, — ответила сплетница, одержимая желанием побольше узнать об этом человеке и его таинственных поисках. — Меня зовут Альма Петтикомб. Так получилось, что я слышала ваш разговор с капитаном и решила, что могла бы оказать вам помощь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59