Он догнал ее уже у двери.
– Фелисити… – Он схватил ее за руку и попытался вновь заключить в объятия, но на сей раз она проявила осмотрительность и лишь покачала головой, отказавшись посмотреть ему в глаза. – Не входите пока в дом. Подождите. Мне нужно кое-что сказать вам. – Но не успел он договорить, как дверь распахнулась.
– Слава Богу, Герцогиня. Я уж думала, что ты никогда не вернешься! – воскликнула мисс Талли. – Мы погибли!
«Я и сама погибла», – подумала Фелисити, входя в дом и чувствуя, что ноги все еще плохо ее слушаются.
О чем она только думала, позволяя этому красавцу так крепко обнимать ее? Ведь она даже не сопротивлялась. Вернее, сопротивлялась, когда было уже слишком поздно.
Ее тело повело себя предательски и само потянулось к его телу, а язык облизнул губы в предвкушении его поцелуя. И он, конечно, поцеловал ее, а у нее от этого перехватило дыхание и подкосились ноги. Когда его губы завладели ее губами, она почувствовала, что пропадает.
Она хотела испытать в полной мере ту страсть, которую он предлагал, и, отбросив все правила приличия, принадлежать ему. Ей хотелось, чтобы он целовал ее, прикасался к ней и сделал что-то с этим пламенем, которое он зажег в ней.
Она никогда не думала, что с помощью одного поцелуя можно завладеть сердцем, как это утверждала Пиппин.
Теперь она узнала, что так оно и есть.
Откровенно говоря, виноват во всей этой ситуации был один лишь Холлиндрейк, сказала она себе. Ведь если бы он хотя бы прислал свою карточку, она не стала бы изображать из себя героиню одной из пьес своей сестры, где здравомыслящую и респектабельную молодую леди сбивает с пути загадочный и красивый незнакомец.
Хотя у нее была все несколько по-другому. Она прыгнула и объятия заурядного ливрейного лакей.
Оглянувшись, Фелисити заметила, что он следует за ней и глаза его горят страстью. Нет, он не был заурядным человеком, а загадочности у него хватило бы на всех героев романов, занимающих у нее целую книжную полку.
«Вернись к нему, – нашептывал ей безумный внутренний голос. – Поцелуй его снова».
Э нет! Больше она этого не сделает. Ни за что. И никогда. Она тут же поклялась, что отныне будет держаться от Тэтчера на почтительном расстоянии. Пока за ней не придет Холлиндрейк и она не сможет позабыть о неразгаданной загадке темных глаз Тэтчера, о глубокой ложбинке, разделяющей его подбородок, об изгибе его губ и о прикосновении этих губ к ее губам…
Фелисити тряхнула головой, прогоняя эти непутевые мысли, и сделала несколько шагов, пока не наткнулась на чемодан, преграждавший ей путь. Оглядевшись вокруг, она обнаружила, что вея прихожая забита сундуками, сумками и картонками.
– Талли, что все это значит?
– Это то, о чем я тебе говорила, – сказала ее сестра. – Если бы ты не грезила наяву и больше думала о том, что происходит за пределами твоих мечтаний… – Брови сестры удивленно вздернулись вверх.
– А что там происходит? – спросила Фелисити.
Талли не успела продолжить – с верхней площадки лестницы раздался голос, который заставил замолчать их обеих:
– …и тогда, дорогие, я поняла, что должна ехать сюда немедленно! Мне было совершенно ясно, что я могу потребоваться моим дорогим девочкам…
Прижимаясь к подолу Талли, тихо взвыл Брут. Фелисити хотелось взвыть за ним следом.
– Только, не говори мне…
– Она прибыла через пять минут после того, как ты ушла.
– Ну еще бы! Она понимала, что я ее не пущу в дом.
– Вполне возможно, – согласилась Талли. – Боюсь, что она приехала…
– Со всем этим? – Фелисити обвела рукой сундуки и картонки.
– Да, – сказала Талли и потащила ее к лестнице. Фелисити, горестно вздохнув, преодолела первые несколько ступеней.
– Герцогиня, – поспешила объяснить Талли, – я не смогла остановить ее. Она позвонила в дверь, и Пиппин открыла. Пиппин растерялась, и не успела я спуститься вниз, как она уже находилась в доме со своими сундуками и всем прочим.
– А ее свита?
Сестра понизила голос:
– Как ни странно, она прибыла только с Азизом и Надой.
– Только этого нам и не хватало, – прошептала Фелисити. Из комнаты сверху донесся запах пачулей и других благовоний, а снизу, из открывшейся двери, ворвалась струя морозного воздуха, заставившая ее взглянуть в ту сторону.
Там, посередине холла, стоял Тэтчер, наконец вошедший внутрь дома.
– Мисс Лэнгли, – произнес он.
При звуке его глубокого голоса у нее по спине пробежала дрожь.
– Не сейчас, мистер Тэтчер.
– Это она? – донесся голос из гостиной. – Это моя дорогая девочка?
Фелисити собралась с духом, приготовившись к неизбежному, и, словно приговоренная, преодолела последний марш лестницы.
– Да, это я, нянюшка Джамилла.
В гостиной было очень тепло, потому что Джамилла, очевидно, приказала пустить в ход весь их запас угля, Пиппин стояла за креслом тетушки Минти, положив руку на плечо старушки. Обе они выглядели так, словно их только что переехал почтовый дилижанс.
В каком-то смысле так оно и было.
Посередине гостиной стояла нянюшка Джамилла, которая короткое время присматривала за сестрами-близнецами, когда они жили при дворе Наполеона во время заключения мира 1801 года. Высокая и статная, эта женщина ни капельки не изменилась за все эти годы. Ее черные глаза по-прежнему горели, а великолепные черные волосы были искусно уложены под большой шляпой, украшенной перьями. В ее ушах сверкали длинные бриллиантовые серьги.
Щеки ее были капельку подрумянены, а губы тронуты помадой. Миндалевидные глаза были мастерски обведены черной краской для век, отчего она выглядела экзотично и неуместно, словно китайская ваза в домике фермера.
– Фелисити! Моя драгоценная девочка! – воскликнула она и, широко распахнув руки, заключила ее в теплые объятия. Она еще не успела переодеться и была в дорожной накидке, подбитой мехом норки.
– Нянюшка Джамилла, – сказала Фелисити, – очень мило, что вы приехали навестить нас. – Она надеялась, что та поймет этот прозрачный намек.
– Навестить вас? Что за вздор! Я приехала, чтобы помогать вам. – Она широко улыбнулась и, дотянувшись до Талли, схватила ее в объятия. – Теперь, когда мои девочки снова со мной, все будет хорошо. Но эта Англия – какой ужас! Здесь так холодно! Разве они не знают, что мне необходимо тепло?
– Я сообщу об этом королю, – пообещала Талли, выдираясь из объятий Джамиллы.
Воспользовавшись удобным случаем, Фелисити тоже вырвалась, и сестры, чтобы воспользоваться преимуществом численного превосходства, встали по обе стороны от тетушки Минти и Пиппин.
– Это было бы великолепно, – заявила Джамилла. – Я с удовольствием встречусь с ним. Как это делается? Завтра будет не слишком рано?
– Король, видите ли… – запинаясь, произнесла Пиппин.
– С ним сейчас нельзя встретиться. Он болен, Джамилла, – сказала Фелисити, – так что никакого приема во дворце не будет.
– Но он должен быть, – заявила Джамилла, – Потому что я теперь не просто герцогиня де Фрэн, а принцесса Джамилла Конеллас.
– Принцесса? – охнула Пиппин.
Тетушка Минти презрительно фыркнула, пробормотав что-то о жемчуге и свиньях.
Джамилла сделала несколько шагов и встала у огня.
– Принцесса. После того, как ваш отец покинул меня…
– Он получил назначение в Вену, – поправила ее Фелисити.
– …мое сердце было разбито, – промолвила эта женщина, поднося руку ко лбу.
– Она никогда не знала, где у нее находится сердце, – прошептала Талли.
Джамилла взглянула на сестер испепеляющим взглядом, достойным королевы… или принцессы.
– Когда в моей жизни произошел столь трагический поворот…
– Появился герцог… – напомнила ей Фелисити.
– Старик, – сказала она, отмахнувшись рукой. – Он не понимал мои чувства, мои потребности. А ваш отец… – Видимо, у нее хватило здравого смысла, чтобы сообразить, что молодые леди не захотят услышать то, что она собиралась сказать, поэтому она соответствующим образом перестроила свой рассказ. – Ваш отец был лучом света в моей мрачной жизни. А потом света не стало, и не успела я оглянуться, как мой бедный де Фрэн… – Она всхлипнула и элегантным движением протянула руку, а Нада, ее верная служанка, вложила в руку хозяйки носовой платочек, потоку что упоминание о дорогом покойном герцоге всегда предвещало такую потребность.
Потом старая служанка вернулась на свое место рядом с Азизом.
Фелисити приветливо улыбнулась верным слугам Джамиллы, но они стояли неподвижно, словно пара гипсовых статуэток. Оба они прислуживали своей хозяйке с ее детства, и их преданность ей была безгранична… пусть даже иногда хозяйка бывала невыносимой.
Джамилла приложила к носу шелковый платочек, потом уронила его на пол и подошла к окну.
– Трагично, что де Фрэн умер – как умирают все старые люди – вскоре после того, как меня оставил ваш отец. – На сей раз Фелисити даже не стала исправлять ее. – Когда я осталась без покровительства мужа, мой отец решил отослать меня назад, на его родину, потому что думал, что его кузен, султан, возможно, сочтет меня миловидной. Увы, по дороге меня высадили на берег в Греции, но самой судьбе было угодно, чтобы я встретила там моего дорогого Конелласа.
– Принца?! – с благоговейным трепетом воскликнула Пиппин.
– А теперь позаботимся о моем размещении, – заявила она. – Мой багаж следует внести наверх. Мне потребуются три служанки и четыре – нет, лучше пять – ливрейных лакеев, причем одному из них придется немедленно раздобыть следующие предметы. До конца дня! – Она прищелкнула пальцами, и Азиз извлек откуда-то из недр своих одеяний список.
– Но, Джамилла, у нас нет места… – попыталась возразить Фелисити.
– Разумеется, место найдется! – воскликнула Джамилла. – Этот дом, конечно, отличается от великолепных дворцов, к которым я привыкла, но место для вашей дорогой Джамиллы здесь всегда найдется. – Увидев, что никто не бросился сломя голову исполнять ее приказания, она манерно вздохнула: – Как вы не понимаете: я приехала, чтобы помочь. Фелисити, дорогая, почему ты все еще не вышла замуж за своего герцога? Он старый? Дряхлый? Или у него несносный характер? Позволь Джамилле поговорить с ним немного ради тебя…
Фелисити хотела было что-то сказать, но ужас, охвативший ее при мысли о такой возможности, лишил ее дара речи. Она помнила, как Джамилла однажды то же самое предложила Жозефине, когда Наполеон сбился с пути истинного. И хорошо помнила, чем предложенная помощь кончилась для будущей императрицы.
– Э нет, нянюшка Джамилла, только не это…
– Ах, дорогая, ты не должна называть меня так. Это заставляет меня почувствовать себя древней старухой, – Она улыбнулась. – Теперь я просто ваша дорогая принцесса.
– Принцесса Джамилла, – сказала Фелисити сквозь зубы, – неужели вы подумали, что…
– Ну конечно, вы предоставите мне крышу над головой, маленькая Фелисити. Потому что у меня есть весточка от вашего отца.
Тэтчер собрался было подняться наверх, чтобы закончить свой разговор с Фелисити, но его остановил стук в дверь. Это был возница с телегой, доверху нагруженной сундуками и мебелью, и ему пришлось помочь этому мужику и его сыновьям разгрузить телегу в уже забитый багажом холл. К тому времени как они закончили разгрузку и он поднялся наверх, он уловил лишь последние слова неожиданной гостьи: «…у меня есть весточка от вашего отца».
Он остановился от неожиданности. Значит, лорд Лэнгли жив?
– А вы кто такой? – спросила гостья, скользнув, словно кошка, вперед.
– Тэтчер, – ответил он, наклонив голову, чтобы избежать ее взгляда. В Португалии и Испании он встречал немало таких женщин, которые используют свой титул и красоту, чтобы получить то, что им требуется, любой ценой и от любого, кто на данный момент является победителем.
– Это наш ливрейный лакей, – пояснила Фелисити, – Тэтчер, это наша бывшая нянюшка, герцогиня де Фрэн. И ее слуги – Азиз и Нада. – Слуги слегка поклонились ему, а герцогиня окинула его взглядом с головы до ног и лукаво усмехнулась.
– Я принцесса Конеллас, – промурлыкала она, подходя ближе и неся с собой волну экзотического аромата духов. – Фелисити забывает, что я теперь принцесса Конеллас. Я только что покинула королевство моего дорогого покойного мужа, опасаясь за свою жизнь.
Нада подняла глаза к потолку, как будто слышала эту историю столько раз, что и не счесть.
А Джамилла тем временем продолжала:
– По какой-то причине его народ обвиняет меня в его скоропостижной смерти! Я объясняла, что он был старый, что такое случается, но никто не хотел меня слушать. – Она пожала плечами. – Его советники требовали проведения расследования, отказывались платить мне деньги, причитающиеся мне по условиям брачного договора, требовали моего ареста. Вы можете представить себе такую наглость? Поэтому я, конечно, была вынуждена бежать. – Она окинула взглядом свою аудиторию и горестно вздохнула. – А теперь перейдем к более важным вопросам. Азиз, список, – приказала она, прищелкнув пальцами. Взяв у него листки, она вручила их Тэтчеру. – Все это должно быть здесь до конца дня. Позаботьтесь об этом. Но прежде чем уйдете, пришлите троих самых крепких слуг, чтобы занялись моими сундуками.
Фелисити прочистила горло.
– Джамилла, Тэтчер наш единственный лакей.
– Единственный? – удивленно распахнула глаза Джамилла.
– Да, – добавила Талли. – Так что ты видишь, что тебе будет абсолютно невозможно…
Унизанные кольцами пальцы отмели возражения.
– Конечно, конечно. Теперь я понимаю ситуацию. – Джамилла, кажется, была искренне расстроена. Девушки улыбнулись, но обрадовались они рано. – Разве можно ожидать, что две наивные, неопытные девочки смогут вести хозяйство?
– Пойми, Джамилла, это всего лишь городская резиденция.
– Я приспособлюсь, – заявила Джамилла, обнимая Талли. – Мы все приспособимся.
Тэтчеру показалось, что он стал свидетелем изложения событий в Корунье в исполнении сестер Лэнгли. Однако в отличие от английской армии, у которой за спиной были португальцы, этим леди отступать было некуда. Талли по-прежнему находилась в объятиях Джамиллы, словно в когтях тигра, а Фелисити посмотрела на него умоляющим взглядом, прося помощи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39