Такую улыбку, как Мейсон помнил, он видел у нее, когда она маленькой девочкой бежала к нему, чтобы он обнял ее и дал обещанные конфеты, которые всегда привозил ей из Оксфорда, приезжая в Санборнское аббатство на каникулы.
Оказавшись в центре внимания, она не наслаждалась им, не требовала признания, а, казалось, переживала самые счастливые минуты жизни, играя страстную Эвелину — роль, принадлежащую, как было известно Мейсону, самой Райли.
— Мне начинать отсюда, Райли? — спросила Луиза, протискиваясь между двумя актерами, у одного из которых глаз был закрыт черной повязкой, как и положено пирату.
Райли кивнула:
— Да, так хорошо. А теперь делай все, как учила.
Луиза начала играть свою роль с неподдельным чувством и с немалой долей таланта.
— Она очень хороша, — тихо заметил Мейсон.
— С большим чувством, милорд, — сказал Белтон. — Очень убедительно.
И все же не игра Луизы привлекала восхищенное внимание Мейсона, а режиссер. Его взгляд все время следил за этой женщиной, которая с пьесой в руках ходила вдоль воображаемой сцены, сосредоточив все внимание на происходящем на ней. В простом белом муслиновом платье Райли ничем не походила на разряженную кокетку, которая не так давно появилась в его кабинете. Ее волосы были забраны в незатейливый шиньон, из которого кое-где выбивались пряди, на ногах простые удобные туфли. Но больше всего его восхищало то, что она воплощалась в каждое действующее лицо, подсказывала и поправляла актеров, передавая им не только свое вдохновение, но и силу.
Ничто не ускользало от ее острого взгляда: ни поза пирата, ни платье Эвелины, ни неверная интонация. Создавая спектакль, она заботливо и терпеливо обучала труппу, как мать ласково учит свое дитя сделать первый шаг.
Улыбка, озарившая ее лицо, когда сцена была безупречно сыграна, тронула его сердце, и он пожалел актеров, чьи плохо выученные роли или развязные движения заставляли ее хмуриться. Наблюдая за ее работой, Мейсон не заметил, как пролетело время. «Упорная, тяжелая, целеустремленная работа», — подумал он.
Когда она вышла на сцену в роли Эвелины, чтобы показать, как надо играть, у него перехватило дыхание от ее способности перевоплощаться. В одно мгновение, словно повинуясь какой-то волшебной силе, Райли исчезла, и на ее месте возникла ее героиня. Мейсон знал, что легкость, с которой она все делает, — результат тяжелой умственной работы и самодисциплины.
Эта женщина не предавалась безделью, как изнеженная красотка, не ожидала, когда любовник принесет ей дорогие побрякушки от «Ранделла и Бриджа»; жизнь и благополучие этой женщины и ее актеров зависели от успеха пьесы.
Райли трудилась, много трудилась, чтобы добиться успеха.
И Мейсон со стыдом подумал, что не может сказать того же о себе.
Погруженный в свои мысли, он не заметил, как к нему подошла Райли.
— Она очень хороша, — похвалила она Луизу. — У вас, Сент-Клеров, есть актерская жилка.
— Что? — переспросил Мейсон, поняв, что слишком глубоко задумался.
— Луиза, — сказала Райли, кивнув на его племянницу, которая в это время наизусть читала монолог Эвелины. — Она так естественна. Надеюсь, вы не против того, что я привлекла ее. Обычно во время репетиций меня заменяет Джинни, чтобы я могла следить за ходом пьесы, но она заболела.
Мейсон наблюдал за племянницей.
— Нет, я не против.
Райли улыбнулась.
— Если бы она не была дочерью графа, я бы прямо сейчас дала ей роль Эвелины.
— Но это же ваша роль, — возразил Мейсон.
— Да, но посмотрите на нее. Она — настоящая Эвелина, особенно в сценах с Родериком, который играет Жоффруа. Вместе они просто потрясающи.
Мейсон некоторое время наблюдал за племянницей и понял, что Райли права. Не только Луиза, но и Родерик. Когда молодые актеры играли, зрители верили им, до того убедительно они жаждали быть вместе. Может быть, слишком убедительно.
— Моя дорогая Эвелина, — говорил Родерик, заключая Луизу в объятия, — клянусь, больше ничто не разлучит нас.
Луиза, игравшая свою роль с излишним воодушевлением, приникла к нему и таяла в его объятиях, не спуская с Родерика полного страсти взгляда.
— Ради тебя, любимый, я отрекаюсь от всего: моей чести, семьи, долга.
Родерик все сильнее прижимал к себе Луизу. Все присутствующие замерли, словно завороженные судьбой этих несчастных и гонимых влюбленных.
— Один поцелуй, милая Эвелина. Скрепим нашу клятву поцелуем.
Молодой актер склонился к Луизе, и Мейсон понял, что он собирается по-настоящему поцеловать ее, а Луиза — ответить ему.
— Одну минуту, — вмешался Мейсон, впервые испытав чувство отца, обнаружившего, что его дочь уже взрослая. Он ринулся к ним и растащил их.
— Достаточно на сегодня. Ты прекрасно справилась с ролью, Луиза, но, боюсь, кузине Фелисити немедленно требуется твоя помощь.
— Но, дядя, — запротестовала Луиза, все еще не спуская взгляда со своего Жоффруа.
— Никаких возражений. Ты очень помогла Райли, но сейчас тебя просит помочь кузина Фелисити.
— Нет, я ничего не прошу, — тонким голоском произнесла кузина Фелисити.
Мейсон тяжело вздохнул. Как он не заметил ее? Да очень просто, она забилась в уголок, уютно устроившись там рядом с мистером Петтибоуном.
Внезапно он понял, что, вероятно, ему не следовало избегать репетиций Райли, ибо, казалось, все в этом доме были поглощены довольно сомнительными любовными делами.
Об этом свидетельствовало выражение круглого лица кузины Фелисити — леди казалась влюбленной не меньше, чем Луиза.
Черт, что же будет дальше?
— Дядя, мне хорошо и здесь, — сказала Луиза, подвигаясь к Родерику. Он выпрямился, и глаза его гневно заблестели — совсем как у Жоффруа, у которого собирались отнять возлюбленную.
— И мне тоже, — из солидарности заявила кузина Фелисити.
— Не думаю, — сказал Мейсон. — Разве вам не надо заняться вашим вышиванием, кузина?
— Я бы занялась, но у меня закончились нитки. — Она повернулась к своему новому поклоннику: — Ужасно трудно подобрать нужный оттенок лазоревого цвета.
Мистер Петтибоун взял руку кузины Фелисити. Поднеся ее пальцы к своим губам, он приник к ним долгим поцелуем и ответил:
— Вам только стоит взглянуть в зеркало, и вы увидите самый прелестный оттенок этого цвета в своих прекрасных глазах, моя дорогая леди.
Мейсон содрогнулся от такого напыщенного комплимента и, взяв кузину Фелисити за локоть, вырвал ее руку у любезного кавалера.
— Может быть, вы с Луизой сумеете найти нужный оттенок сегодня днем, — сказал он.
— Ты предлагаешь нам поехать по магазинам? — пришла в восторг леди. — Ах, Мейсон, как мило с твоей стороны. Луиза, мистер Петтибоун может помочь нам.
— Нет, не может, — к великому облегчению Мейсона, сказала Райли. — У Агги сегодня очень много работы.
— Но, Райли… — начал мистер Петтибоун.
— Нет, Агги, — встав между ним и кузиной Фелисити, сказала Райли. — Сегодня у тебя примерка с Джейн, и ты должен быть в театре, когда принесут счета для оплаты.
Мистер Петтибоун очень расстроился, но, повернувшись к кузине Фелисити, прижал руку к груди.
— Мы не должны думать, что нас можно разлучить, моя дорогая. Мы всегда вместе, здесь, в наших сердцах. Узы нашей любви так крепки, что никто не сможет разорвать их.
Мейсон услышал, как Райли сказала себе под нос, что эти слова тоже надо вычеркнуть из пьесы.
— Не понимаю, почему я должна ехать, — жаловалась Луиза. — Райли, скажите дяде, что я нужна вам здесь.
Райли посмотрела на Мейсона, который, в свою очередь, покачал головой.
— Мы уже отрепетировали те сцены, где вы мне были нужны, — сказала она. — Теперь вы свободны и можете ехать с кузиной Фелисити.
Луиза надулась. Она в последний раз умоляюще посмотрела на Мейсона, но тот остался тверд в своем решении и указал на дверь. Ему только и не хватало, чтобы одна из Сент-Клеров сбежала с актером, покрыв позором всю семью. Для скандала уже было достаточно его увлечения и восхищения ведущей актрисой «Куинз-Гейт».
Лакей клуба «Уайтс» наклонился к игорному столу и тихо сказал лорду Кэристону:
— Кое-кто желает вас видеть, милорд.
— Что ему надо? — проворчал лорд.
— Вероятно, остаток ваших денег, Кэристон, — пошутил полковник Поллард. Он выразительно постучал пальцем о стопку векселей, лежавших перед ним: все они были подписаны маркизом.
— Если вообще что-то от них осталось, — подхватил молодой человек, еще раньше вступивший в игру и тоже получивший немалую долю расписок лорда Кэристона.
Все, кроме Кэристона, рассмеялись. Лакей переступил с ноги на ногу.
— Милорд, он говорит, что вы просили его прийти по особому делу.
— Да, ладно. — Кэристон вышел из-за стола, вызвав своим уходом неудовольствие игроков.
— Дела, а, Кэристон? — спросил полковник Поллард. — Наверное, мне лучше сейчас послать моего человека за деньгами, а то утром от них ничего не останется? — Он расхохотался, и остальные присоединились к нему.
При таком оскорблении лорд Кэристон вспыхнул, но у него не хватало духа вызвать этого человека на дуэль. Поллард мог всадить пулю ему в лоб с такой же легкостью, с какой обыграл его. Полковнику сопутствовала дьявольская удача, в то время как Кэристона она покинула.
Но удача скоро вернется к нему, думал Кэристон, следуя за лакеем, который вел его через холл и кухни. Спустя несколько минут Натли сообщит, что наконец она исчезла из его жизни, и он начнет получать доходы, так необходимые ему, чтобы следовать своим дорогостоящим привычкам. Выйдя на задворки клуба, он увидел своего наемного убийцу, ожидавшего его.
Натли, как всегда одетый джентльменом, казалось, был рассержен и оскорблен тем, что его заставили ждать среди отбросов и мусора.
«Как будто он имеет право выбирать место встречи», — подумал Кэристон. Оглянувшись и никого не заметив, он спросил:
— Натли, как поживает леди? Она уже почивает в Темзе?
— Нет, — проворчал тот. — Эта сучка живуча как кошка.
— Ты хочешь сказать, что она все еще жива?
— Как я и сказал, выжила.
Кэристон посмотрел в глаза своему опасному сообщнику:
— Почему?
— Я все устроил, но тут появился он.
— Эшлин. — Руки Кэристона сжались в кулаки. Как он ненавидел этого человека. Еще с тех пор, когда они вместе учились в школе.
— Да, этот ученый балбес, но кто же знал, что он носит шпагу?
— Идиот, — сказал Кэристон. — Я же говорил тебе, нельзя сбрасывать со счетов этого человека. Почему ты не вернулся и не закончил дело?
— Я бы вернулся, но она встала и ушла с ним. — Он покачал головой. — А теперь надо прибавить немного золота, чтобы довести дело до конца.
— Ты сделаешь это за ту цену, о которой мы договорились, и сделаешь это немедленно. Я хочу, чтобы она умерла.
— Едва ли следует говорить со мной таким тоном, милорд, — заметил Натли, вынимая нож и поднося его к горлу Кэристона. Кончик ножа коснулся пульсирующей вены. — Я спокойно могу перерезать вам горло, и никто об этом не узнает, — сказал Натли и нажал на нож.
Кэристон взвыл от боли.
— Как ты смеешь! — с трудом выговорил он. — Я вызову стражу.
— Не вызовете, — возразил Натли. — Потому что им потребуется большая простыня, чтобы вытереть кровь, которую я выпущу из вас.
Он расхохотался зловещим гортанным смехом, и когда Кэристон огляделся, чтобы посмотреть, куда ушел Натли, тот уже скрылся в темноте.
Глава 14
Мейсон никогда не считал себя трусом, но сейчас ему предстояло лицом к лицу встретиться с Райли и племянницами и объявить, что он по-прежнему возражает против их посещения маскарада герцога Ивертона. Он подумал, что уж лучше поехать на собрание Королевского общества, чем провести вечер дома.
Райли не сдавалась и каждый день досаждала ему, приводя то один, то другой довод в пользу того, почему девочки заслуживают этого дебюта, — они делают огромные успехи. Целых три дня никто не слышал от Беа ни одного ругательства. Мэгги выучила фигуры даже не одного, а трех танцев. Гордость не позволяла ему объяснить, что причиной его отказа были деньги, а не их манеры.
Кто-то с ужасающей быстротой скупал векселя Фредди, и Мейсон не сомневался, что скоро этот неизвестный кредитор появится у его дверей с требованием их полной оплаты. К их и без того тяжелому положению прибавилось еще и это, и Мейсон понимал, что не может потратить и шиллинга на туалеты, которые племянницы наденут всего один раз.
И все же не стоит им так расстраиваться, подумал Мейсон после еще одного чаепития, прошедшего с хмурыми лицами и в мертвой тишине. Он не отказался от мысли, что у девиц все же будет дебют, хотя и более скромный.
Кроме того, они что-то задумали, затаились. Еще тяжелее ему было отказать Райли, он чувствовал себя настоящим чудовищем. Эта женщина, менявшая свой облик, вошла в его сердце, в самую его эшлинскую глубину, куда он поклялся не допускать порочные соблазны. И он понимал, что в конце концов не устоит перед ее просьбами и уступит.
К его разочарованию, объявленную лекцию в Королевском обществе отменили, и пришлось слушать совершенно другого лектора — скучного и лишенного воображения. Мейсон поймал себя на том, что думает, как бы прочитала эту лекцию Райли, — вот уж совершенно лишняя мысль.
Во время первого же перерыва он ушел и был очень удивлен, столкнувшись на ступенях клуба с дядей Дэла, герцогом Ивертоном.
Герцог всегда ему нравился, и он смотрел на него как на отца, поскольку собственный беспутный отец редко уделял внимание своим детям, особенно младшему сыну, который не любил ни пьянства, ни азартных игр.
Обрадовавшись случаю поговорить с высокообразованным герцогом, Мейсон принял приглашение выпить с ним в клубе по бокалу вина. Там было в такой ранний час относительно тихо, и ничто не мешало их беседе.
К сожалению, герцога интересовало только одно — Райли: откуда она, ее происхождение, как давно Мейсон знаком с ней и зачем она приехала в Лондон.
Мейсон повторил всю ту ложь, которую они всем рассказывали, и попытался перевести разговор на другую тему, но герцог не поддавался.
«Очевидно, тут не обошлось без леди Дэландер, — думал Мейсон. — Отправила брата делать за нее грязную работу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39