встроенные раковины в столешницу 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Сенатор оттянул туго накрахмаленный воротничок рубашки. Загадочная женщина…
– Тем более спасибо, мэм. От меня и моих верных соратников по избирательной кампании. А теперь расскажите мне про этот ваш мост.
Теперь Келли большую часть времени проводила в компании Мейджорса, так что Хэм наконец обрел свободу, какой не знал с того времени, как она оккупировала дом Найтов. После смерти отца остались горы неразобранных бумаг. Они занимались этим всю зиму. Само завещание оказалось достаточно простым. Натаниэль разделил имущество, включая дом и все, что ему принадлежало в Найтсвилле, на три равные части – одну треть жене, одну треть Хэму и одну треть своему еще не родившемуся наследнику. Назначил Келли душеприказчицей, указав, что доля Хэма и будущего наследника должны находиться в доверительной собственности до тех пор, пока им не исполнится двадцать один год – возраст совершеннолетия для мужчин по законам штата Нью-Йорк. Так что все имущество отныне находилось под полным контролем Келли. Хэма это мало волновало. У него хватало забот на ферме и в каменоломне.
Они не раз ездили в Клинтон и в Олбани в машине Карла Мейджорса. Консультировались с брокерами, адвокатами, агентами, подписывали документы. Хэм подписывал, не читая, – делал то, что говорили ему Карл и Келли. Объяснения Келли по поводу ее намерений пересмотреть отцовские планы инвестиций он слушал не вдумываясь, почти не воспринимая.
Правительственные облигации, акции железнодорожной компании, надежные, как стальные рельсы или как вода в государственных резервуарах, превращались в летучие инвестиции, которые находились в непрерывном движении, подобно ртути в термометре. Автомобильная промышленность в Детройте. Пляжи и заброшенные пустынные земли на побережье Флориды и Калифорнии. Ведомая Карлом и Брюсом, Келли пока еще робко делала первые шаги по сложному пути большого бизнеса, схватывала все, чему ее учили, читала книги, которые находила в библиотеке Карла, просматривала старые издания «Уолл-стрит джорнэл». Вскоре она уже научилась продвигаться по сложным лабиринтам рынка с безошибочной интуицией и манипулировала большими суммами смелее и увереннее, чем ее учителя.
Когда Келли решилась вложить огромные деньги в дерзкий проект новой авиалинии для перевозки пассажиров с побережья на побережье от Нью-Йорка до Калифорнии, и Мейджорсы, и даже ее новые энергичные брокеры пришли в ужас. Карл по этому поводу прочел ей лекцию:
– Никто никогда не слышал об этом Говарде Хьюзе, и скорее всего мы о нем больше ничего не услышим. Так же как о ваших деньгах.
Хэма абсолютно не волновало, что станет с деньгами, лишь бы Келли оставила его в покое. Долгие уик-энды, которые она проводила в Уитли, стали для него самыми счастливыми днями. Его приглашали на все вечера и приемы, однако от большинства приглашений он отказывался, ссылаясь на то, что ферма и каменоломня отнимают слишком много времени.
Его неуверенность в светском обществе выводила Крис из себя.
Как-то воскресным днем, когда Келли гостила в Уитли, Крис на коньках проехала по льду через реку и явилась к Хэму. Ее неожиданное появление ошеломило юношу. Она стояла на пороге вся закутанная, через плечо висели коньки.
– Ну, ты так и будешь стоять как истукан? – накинулась она на него. – Впусти меня в дом, я ужасно замерзла.
Потом она сидела у камина, отогревая руки и йоги, пила дымящийся кофе с яблочным сидром и продолжала выговаривать Хэму:
– Ты у нас не был уже пять недель! И не рассказывай мне, как ты занят. Келли сказала, что каменоломня закрыта с Нового года и ферма зимой не работает. Так чем же ты занят?
– Надо вести учет… Уолт Кэмпбелл мне, конечно, помогает, но я очень медлительный.
– Келли говорит, все книги у тебя в полном порядке. Почему ты не скажешь правду, Хэм? Ты нас не любишь, так ведь?
– Да нет же! Я всегда буду благодарен Карлу и Брюсу за все, что они для нас сделали после его смерти, – произнес он торжественно. Со снимка на камине, нахмурясь, смотрело на него лицо отца.
– Значит, все дело во мне? Я тебя чем-нибудь обидела?
– Ты самая лучшая девушка, какую я только знаю, Крис.
– Я тебе не верю. А может быть, когда ты говоришь «лучшая», это означает совсем не то, что «привлекательная»?
Он повернулся к ней. Золотые волосы мягкими волнами рассыпались по плечам, пламя камина превратило их в светящийся нимб.
– Ты прекрасна, Крис. Я всегда так считал.
Это было даже больше, чем она ожидала от скованного, стеснительного Хэма. Теперь она, в свою очередь, почувствовала смущение и опустила глаза.
– Спасибо… Я… польщена. – И добавила едва слышно: – Но я бы хотела, чтобы ты как-нибудь проявлял свои чувства и перестал бегать от меня как от зачумленной.
– Это не так, клянусь! – Он сел рядом, заглянул ей прямо в глаза. – Ты многого обо мне не знаешь, Крис. У меня в голове все перепуталось.
Она накрыла его руку своей ладонью.
– Ты не одинок. В Уитли таких тоже хватает. Я, например. В жизни достаточно проблем.
– Я совсем о другом. Дьяволы захватили надо мной власть.
– Расскажи мне, Хэм. Я хочу тебе помочь.
Он медленно покачал головой.
– Не могу. Что сделано, то сделано. И никакими разговорами этого не изменить.
– Ну пожалуйста, Хзм, доверься мне! Я так хочу тебе помочь! Мне больно, когда ты меня отталкиваешь.
Хэму смертельно хотелось выразить свои чувства к ней, хотелось коснуться ее, заключить в объятия, любить ее. Но он навсегда отрезан от нее, словно заключен в гробнице отца.
Он сжал ее плечи.
– Крис, дорогая! Я так хочу к тебе, но не могу.
– Тогда позволь, я приду к тебе. – Она попыталась прижаться к нему, но он не дал. – Вот видишь – опять. Ты меня отталкиваешь. Почему, Хэм?
Он безнадежно качал головой.
– Яне хочу причинять тебе боль, Крис. Лучше небольшая боль сейчас, чем невыносимые страдания потом.
Она откинула локон со лба.
– Хэм, ты говоришь в точности как Келли. Точно, я все поняла! Это ее влияние! Ты говоришь и поступаешь как какой-нибудь трагический шекспировский герой.
Связанный с мачехой общей виной… Хэм и сам не ожидал от себя такой реакции.
– Келли?! При чем здесь она? Она вообще не имеет никакого отношения… Господи… Я ее ненавижу!
Крис совсем растерялась – не столько от резких слов, сколько от неожиданной атаки на Келли.
– Хэм Найт! Что ты такое говоришь! Ты ненавидишь жену своего отца? Не может быть…
Она посмотрела на него как-то странно: испытующе, подозрительно. Боясь, что она прочтет страшную правду по его лицу, он обнял ее, прижал к себе, зарылся лицом в ее волосы.
– К черту Келли, – хрипло проговорил он и, спасаясь от дальнейших расспросов, закрыл ей рот поцелуем.
– Мой дорогой… – прошептала Крис, когда поцелуй закончился.
Он крепко сжимал ее в объятиях. Только бы не дать ей уйти.
Никогда. Крис станет его спасением. В ее объятиях он чувствовал себя в безопасности. В ее нежности кроется избавление. Крис… сама прелесть и чистота. Она так не похожа на Келли. Та – вся жаркая плоть, агрессивная, ослепляющая. Слепой, горящий, всепоглощающий грех в темноте. Она сама темнота. Он словно услышал ее смех и снова потянулся к Крис.
– Крис… Крис… ты нужна мне.
– И ты мне нужен, Хэм. Я люблю тебя.
Он нежно целовал ее. Впрочем только нежность он к ней и ощущал в отличие от той темной похоти, какую возбуждала в нем Келли.
– Я люблю тебя, Крис.
Это оказалось легче произнести, чем он ожидал. Он даже не задумался о том, что это может означать и как она может истолковать его слова.
Она провела не один час в его объятиях на тахте у камина. Они целовались, ласкали друг друга – восхитительно и невинно. Крис испытывала благодарность к Хэму за уважение, которое он ей выказывал. Она уже кое-что знала о жизни и о мужчинах. Знала, какими непреодолимыми бывают их половые потребности. Особенно у таких сильных, мужественных людей, как Хэм. По правде говоря, она ни в чем не могла бы ему отказать, если бы только почувствовала, что ему это необходимо. Если бы он догадался, как сильно она его хочет, наверное, его бы это шокировало.
– Я не дождусь той минуты, когда смогу им рассказать.
– Кому? О чем рассказать?
– Отцу и брату, глупый. И Келли тоже. О нас.
Она почувствовала, как он весь напрягся.
– Хэм, в чем дело? Ты ведь не изменил ко мне отношения?
– Конечно, нет, глупышка. – Он с усилием рассмеялся. – Я тебя люблю.
– Вот и хорошо. – Она взглянула ему в лицо. – Если двое людей любят друг друга, они обручаются и потом женятся.
Хэма объял ужас. Жениться?! Эта мысль никогда не приходила ему в голову. Он и Крис свяжут себя брачными узами… Будут принадлежать друг другу навеки… «Пока смерть не разлучит нас…»
Для него то, что происходило сейчас, было пределом желаний. Почему бы им не оставить все как есть? Но Крис хочет, чтобы он стал для нее всем: другом, защитником, мужем, любовником, отцом ее детей. Он окинул ее взглядом, мысленно раздел, представил ее в постели. Вот она принимает его в себя, раскинув руки и ноги… На лбу и под мышками выступил пот. Не от страсти. Его мужское естество осталось холодным и безжизненным.
– Мы же должны сказать им, что собираемся обручиться. – Крис почувствовала его внутреннее сопротивление. – Хэм, почему ты не хочешь никому говорить? Ты стыдишься того, что любишь меня?
Ответ пришел мгновенно, словно по наитию.
– Меня удивляет, что ты этого не понимаешь, Крис. Мой отец еще четырех месяцев не пролежал в земле. Это нехорошо. В наших краях от Найтов всегда ждут длительного траура.
– Твой отец с этим не очень-то считался, – вырвалось у нее, прежде чем она успела себя остановить. Судорога пробежала по лицу Хэма, как будто она дала ему пощечину. Крис коснулась его щеки. – Прости меня, Хэм, я не подумала о том, что говорю.
Он отвернулся, так что темный профиль на фоне отблесков огня стал непроницаемым.
– Все в порядке, Крис. Я уверен, он сожалеет о том, что сделал… там, где он сейчас. И все равно неуважение к смерти не может быть оправдано ни с чьей стороны. Я сейчас в трауре, вот и все.
– Я понимаю, дорогой. Мы никому не скажем, пока ты сам не решишь, что пришло время.
– Спасибо, Крис. Спасибо, любимая. Он поцеловал ее золотые волосы.
Натаниэль Найт Второй родился 21 марта 1923 года в большом доме Найтов. Карлу так и не удалось уговорить Келли рожать в больнице в Клинтоне. Она лишь позволила ему пригласить на время родов своего личного врача. Карл провел в Найтсвилле целые сутки, расхаживая из угла из угол и поминутно подливая себе виски. Наутро в пепельницах громоздились горы окурков.
– Он ведет себя так, как будто он отец, – с удивлением заметила Крис.
Хэм и сам в этот день выпил на две порции больше обычного.
– Может, так оно и есть. Кто знает?
Крис его слова отнюдь не показались удачной шуткой.
– Хэм Найт, что ты такое говоришь? Ты, наверное, пьян.
– Я просто пошутил. Хотел разрядить обстановку.
«А ведь она могла быть и с ним, так же как и со мной», – подумал он. Прошлым летом он видел, как его автомобиль проезжал мимо Найтсвилла чуть ли не каждую неделю, в то время как они работали в поле.
Хэм осознал, что просто хватается за любое объяснение, пусть даже самое абсурдное, только бы облегчить свою совесть. Однако все домыслы улетучились в ту же минуту, как он увидел ребенка.
Мальчик, как и предсказывал старый Найт…
– Маленький Нат, – прошептала Келли, приложив младенца в первый раз к груди.
За порогом ее комнаты Хэм держался за ручку двери, с огромным трудом сопротивляясь единственному желанию – повернуться и бежать без оглядки. Бежать из этого дома, бежать из Найтсвилла, бежать за тридевять земель от этой ведьмы, что лежит там за дверью. Все еще держась за ручку, он обернулся. Они все подталкивали его – Крис, Карл, доктор Хейли.
– Давай-давай, парень, иди. Она позвала тебя раньше всех остальных. Хочет, чтобы ты первым увидел своего маленького братишку.
Словно приговоренный, поднимающийся на эшафот, он вошел в комнату, закрыл за собой дверь и прислонился к стене, стараясь унять дрожь в ногах.
Никогда еще Келли не выглядела такой обворожительной. И такой пугающей. Рождение ребенка обычно разрушает женщину. Келли роды придали еще больше блеска. Она лежала на высоко взбитых подушках, как королева. Щеки горели лихорадочным румянцем, зеленые глаза ярко блестели, золотые волосы рассыпались по подушке. Голубая ночная рубашка спущена с левого плеча. К обнаженной груди она прижимала младенца. Эта округлая молочно-белая грудь сейчас казалась пышнее, чем Хэм ее помнил. Крошечные губки, прижавшиеся к ней, беспрестанно двигались, крошечные пальчики крепко вцепились в кожу.
Хэм провел рукой по глазам. Келли, всецело поглощенная ребенком, казалось, не заметила его появления. А может быть, делала вид. Она покачивала сына на руках и тихонько напевала:
Кормила я и знаю, что за счастье
Держать в руках сосущее дитя.
Не поднимая глаз, она улыбнулась.
– Ты знаешь эту колыбельную, Хэм?
В горле у него пересохло.
– Макбет, кажется. Это вовсе не колыбельная.
– Она была любящей матерью и любящей женой. А твой кругозор так ограничен, Хэм. Ты во всем видишь только одну сторону. Подойди поближе, познакомься со своим…
Она намеренно замолчала, наслаждаясь муками, которые причиняла ему. Тихонько рассмеялась.
– Ну что, Хэм, может, скажешь ему? Своему брату… или сыну?
– Прекрати!
Она коснулась пухленького подбородка младенца.
– Ямочка как у тебя. С другой стороны, у твоего отца тоже был раздвоенный подбородок. Здесь ваши шансы равны. А вот глаза…, угрюмые и загадочные, как у тебя. И форма твоя. Я думаю, сомнений быть не может.
Ее певучий голос над жадно сосущим младенцем гипнотизировал Хэма.
– Хотя, боюсь, полной уверенности все-таки нет. Алва говорил, что ты как две капли воды похож на Натаниэля в молодости. Я думаю, наш ангелочек как пришел в этот мир загадкой, так и уйдет из него.
Она прижалась губами к головке ребенка. Хэм повернулся, взялся за ручку двери. Ее голос остановил его. Теперь Хэм не узнал этот голос, словно он принадлежал другому человеку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51


А-П

П-Я