Поэтому они обменивались с моряками проказливыми взглядами, делали хитрые многозначительные намеки, всем своим видом говоря о доступности, не позволяя, впрочем, грубо щипать и тискать себя.
Надев платье из атласной парчи, Фелисити вышла из хижины, собираясь присоединиться к остальным. Она чувствовала себя непривычно в тесном корсете, тяжелом кринолине и юбках, колышущихся вокруг ног. Впрочем, она выглядела достаточно хорошо, решила Фелисити, взглянув в стальное зеркало для бритья, которое Морган пристроил на дереве рядом с их тесным жилищем. Платье оказалось чуть велико в талии, но тем не менее сидело на ней довольно неплохо. Кремовая ткань прекрасно гармонировала с золотистым оттенком кожи и ее роскошными волосами, слегка выгоревшими на солнце. Без заколок было трудно собрать длинные пряди в какую-либо прическу, поэтому Фелисити просто зачесала волосы назад от самых висков, связав всю массу лентой от ночной рубашки, так что они ниспадали с затылка водопадом волнистых локонов.
Фелисити остановилась возле костра, приблизившись к верхнему краю расстеленного на земле паруса. Отблески пламени, оранжевого с сине-зелеными краями из-за пропитавшей дрова соли, каким-то странным
неземным светом играли на блестящей ткани ее платья. Морган стоял рядом с капитаном Бономмом и Изабеллой. Обернувшись, он замер, как будто пораженный неожиданным зрелищем. Прошло несколько секунд, но его лицо оставалось неподвижным, словно маска. Ни единым жестом он не дал Фелисити понять, что она желанная гостья в их компании.
Фелисити медленно отвела взгляд. Хуан Себастьян Унсага сидел в небрежной позе, опершись на дубовую бочку со смолой. С трудом изобразив на лице улыбку, она направилась к нему.
Едва Фелисити подошла ближе, он тут же поднялся и, склонив голову в знак приветствия, бросил быстрый взгляд на Моргана, прежде чем произнес:
— Добрый вечер, мадемуазель Фелисити.
Ответив на поклон, она поинтересовалась:
— Почему вы здесь один, когда ваши друзья веселятся?
— Их общество не слишком устраивает меня. — Он устремил на девушку восхищенный взгляд темных глаз, дав понять, чье общество он предпочитает. — Позвольте узнать, почему вы не составили компанию моему другу Моргану?
— У нас с ним разошлись мнения, — ответила Фелисити, оглянувшись на другой костер у противоположного конца паруса, и приветливо улыбнулась испанцу.
— Надеюсь, это… не слишком серьезно?
— Боюсь, что да. — Она устало пожала плечами.
— Несчастье одного может принести радость другому. Если вы с ним на самом деле поссорились, может, вы составите мне компанию за ужином?
— Я буду очень рада, — ответила Фелисити без колебаний.
Стоявший неподалеку капитан Бономм выступил вперед.
— Чего вы ждете, парни? — прокричал он. — Прошу к столу!
Морякам, чьи глаза казались остекленевшими, в не меньшей степени хотелось скорее покончить с прелюдией к главному развлечению. Они стали подталкивать женщин к импровизированной скатерти, наперебой предлагая всевозможные угощения, а потом сами опустились на землю рядом. Кружки с вином, пуншем и пресловутым бамбу то и дело поднимались над столом. Разговоры, перемежающиеся тонким смехом и раскатистым хохотом, становились все громче. Все чаще раздавались шутливые оплеухи, сопровождаемые веселыми криками возмущения. Сидящие в полумраке моряки потихоньку начали давать волю рукам.
Капитан Бономм восседал во главе стола. Справа от него, на месте почетной гостьи, расположилась Изабелла, а рядом с ней — Морган. Фелисити с Бастом устроились на другом конце паруса. Девушка с болью в душе смотрела, как Морган и Бономм соперничают друг с другом, стараясь привлечь внимание сеньоры. Несмотря на то что Баст наполнил ее тарелку до краев, Фелисити почти ничего не ела. Отхлебнув пунша, она чуть было не задохнулась от обжигающей горло смеси. Баст принялся хлопать ее по спине, пока она, засмеявшись сквозь слезы, не попросила его остановиться.
Постепенно они перестали испытывать неловкость по отношению друг к другу. Баст теперь взял Фелисити за руку и смотрел на нее восхищенными глазами.
— Мадемуазель… Фелисити, вы сегодня великолепны, как никогда.
— Спасибо, Баст. Мне очень приятно слышать это от вас. — Ее улыбка сейчас казалась, наверное, более доверительной, чем при других обстоятельствах.
— Вы с каждым днем становитесь все красивее. Я тайно наблюдаю за вами и прихожу в восхищение.
— Баст… — начала было Фелисити.
— Вас беспокоит то, что я не свожу с вас глаз? С тех пор как вы сошлись с Морганом, я стал постоянно следить за вами издалека. Даже смотреть на то место, где вы отдыхаете, доставляет мне удовольствие, хотя я и страдаю оттого, что вы принадлежите другому.
Неужели она могла остаться равнодушной к такому признанию?
— О, Баст, простите, я не знала.
— Как вы могли об этом знать, если я из чувства гордости и от отчаяния иногда скрываю это даже от самого себя. Ах, Фелисити, мне нужно поговорить с вами, когда мы сможем остаться вдвоем.
Баст говорил тихо и торопливо, искоса посматривая на Моргана. Тот наградил их тяжелым взглядом и наклонился к Изабелле, которая заговорила громче, стараясь, чтобы он услышал ее, несмотря на поднявшийся шум.
— Я не знаю, — ответила Фелисити.
— Пожалуйста, у нас остается мало времени.
Губы девушки искривились в наигранной веселой улыбке.
— Но ночь едва началась.
— Я имел в виду не только эту ночь… — Баст замолчал, плотно сжав губы, хотя в глазах его по-прежнему оставалась мольба.
Каким наивным он оказался и каким преданным. Может, он опасался, что она помирится с Морганом, прежде чем он сделает свое признание? Вряд ли. Такая перспектива казалась слишком отдаленной. Но что мешает ей выслушать его? Фелисити не видела в этом ничего страшного.
— Хорошо, — ответила она, — потом.
Спустя полчаса угощение было съедено до последнего кусочка хрустящей свиной шкурки. Когда кружки с ромом и пуншем вновь пошли по кругу, послышались звуки еврейской арфы и скрипки. Один из матросов с «Пруденс» принялся отплясывать волынку , в то время как его товарищи громко выкрикивали слова песни. Потом последовала джига, а за ней — кадриль и гавот. Матросы заставили женщин подняться и кружились с ними в танце на песке. Попадая ногами в ямки, пошатываясь, смеясь и спотыкаясь, они старались двигаться в такт музыке.
Темные волны прибоя ударялись о берег, далеко разбрасывая соленые брызги, похожие на прозрачную дымку. С неба лился свет звезд, висевших прямо над головой, будто запутавшись в сетях облаков. От костров остались лишь красные угли с пробегавшими по ним язычками синего пламени. Тени пальмового леса сгустились, сделавшись непроницаемыми, а темные вершины деревьев превратились в черные силуэты, почти неразличимые на фоне неба. Мало-помалу круг танцующих пар редел, мужчины и женщины направлялись в обнимку в сторону леса, и вскоре оттуда послышались приглушенное бормотание, визги и негромкие крики.
Потом из моря показался блестящий край серебряного диска. Вода сразу приобрела легкий бирюзовый оттенок, а небо сделалось серым. Медленными толчками, заметными невооруженным глазом, над горизонтом поднялась огромная полная луна. На воде появилась блестящая дорожка, вдоль которой катились невысокие волны. Все крутом залило серебряным светом, столь ярким, что можно было прочитать бумагу, напечатанную самым неразборчивым шрифтом.
Возле импровизированного стола осталось всего несколько пар. Распаленные вином мужчины и женщины смотрели друг на друга жаркими взглядами, или, крепко обнявшись, целовались, жадно раскрыв рот. Обернувшись, Фелисити вздрогнула, увидев капитана Бономма, в одиночестве сидевшего во главе стола с кружкой рома в руках и с задумчивым видом наблюдавшего за восходящей луной. Морган и Изабелла исчезли.
Фелисити подобрала ноги, собираясь встать. Баст тут же протянул руку и помог ей.
— Куда ты уходишь? — спросил он.
— Я… я не знаю. Может, пойдем?
— Если ты желаешь.
Он двинулся рядом, слегка сжимая ей руку. Сейчас именно у моря им меньше всего грозила опасность нежелательных встреч, и они по взаимному согласию направились вдоль берега. Баст шагал у самого уреза воды, держа Фелисити за руку. Ветер развевал его волосы, шевелил ленточку косички и трепал воротник рубашки так, что концы ударяли его по щекам. Волосы Фелисити тоже рассыпались по плечам, и ей пришлось придерживать юбки, чтобы они не поднимались слишком высоко.
Бухта, в которой бросили якорь корабли, своими очертаниями напоминала серп. На обоих концах ее изогнутого дугой берега рос пальмовый лес, подходивший почти к самой воде и закрывавший остальную часть пляжа, окружавшего остров. Хижина Фелисити и Моргана находилась неподалеку от западного конца этого полукруга. Когда они проходили мимо, Фелисити почти инстинктивно бросила взгляд в ее сторону, однако хижина оставалась темной, молчаливой и, судя по всему, пустой. Свернув на узкую тропинку, пересекавшую западную оконечность бухты, они прошли под согнутой и искривленной морской сосной. Теперь перед ними длинной полосой расстилался открытый берег, казавшийся бледно-золотистым в призрачном свете луны.
Под сенью вытянувшегося узкой полосой леса Баст задержался и крепко сжал руку Фелисити, заставив ее остановиться.
— Любимая моя, — прошептал он, — однажды я предложил тебе стать моей, не повенчавшись. Я тогда совершил горькую ошибку, возможно, самую страшную в жизни. Я должен был предложить тебе свое сердце, всего себя, земли, которые перейдут ко мне от отца, короче, все, чем владею или надеюсь получить, а заодно — и свое имя. Я умоляю простить меня за эту оплошность и принять все, что я предложил тебе сейчас.
Чего она ждала от него? Признания в любви, которое могло пролить целебный бальзам на ее задетое тщеславие? Излияния страсти, на которую нельзя было ответить взаимностью? Но ей казалось, что, если он обратится к ней с нежностью и лаской, она вполне могла бы успокоить его этой ночью, пока Морган и Изабелла укрывались где-то на острове. Ей следовало понять еще раньше, что испанец остался с ней не просто так.
— Ах, Баст, — грустно ответила Фелисити, — это невозможно.
— На свете нет ничего невозможного. Если мы выберемся отсюда, то сможем вернуться в Новый Орлеан…
— Вернуться в Новый Орлеан! Никогда…
— Почему? Ты боишься, что там будут плохо к тебе относиться? Я уверен, после твоего отъезда люди сразу поняли, что ты только ради отца сблизилась с испанским офицером. Они уважают твою жертву, даже если она оказалась напрасной.
Фелисити смотрела на Баста, сожалея, что пляшущие тени не позволяют ей как следует разглядеть черты его лица.
— Если это так, мне остается только выразить вам мою признательность за ваши слова. Однако вскоре в городе узнают, что я связалась с шайкой пиратов, сделалась корсаром в женском обличье. Что тогда люди скажут обо мне? И какая молва пойдет о Хуане Себастьяне Унсаге, об испанском офицере, ставшем изменником? Если вы вернетесь, вас тут же арестуют.
Прошло несколько долгих минут, прежде чем Баст снова заговорил. Теперь его голос звучал так, словно ему против собственной воли приходилось излагать аргументы в защиту своей точки зрения.
— Да… Наверное, ты права. В таком случае мы можем отправиться в Гавану, а там сесть на корабль, идущий в Испанию.
— Но вас наверняка будут искать и там.
— Мой отец не последний человек при дворе. — Баст сделал беззаботный жест рукой. — Он сумеет устроить все так, чтобы снять пятно с моего имени.
Фелисити нахмурилась. Он относился к своим пиратским похождениям слишком беспечно.
— Баст, — медленно проговорила она, — по-моему, вы просто не понимаете…
— Ты ошибаешься. Я люблю тебя, Фелисити, и мне хочется, чтобы ты стала моей женой. Я готов пойти на все ради того, чтобы ты принадлежала мне, чтобы вырвать тебя из логова этой проклятой шайки.
Будущее, о котором он говорил, выглядело призрачным, похожим на мечту, которая скорее всего останется несбыточной. Казалось, на свете не существовало больше ничего, кроме этого острова, моря и ожидавших их кораблей. Что еще было в жизни? Да и могло ли быть вообще?
Повернувшись, Фелисити сделала несколько шагов, но Баст не стал удерживать ее, а пошел рядом.
— Я не знаю, — сказала она, тряхнув головой, так что волосы рассыпались по спине золотистой накидкой.
— А я знаю, — ответил Баст. — Тебе нужно только довериться мне, а об остальном я позабочусь.
— А как же Морган?
— А что он? Ты ничем ему не обязана, если он даже не счел нужным сказать тебе…
— Что сказать? — спросила Фелисити с напряжением в голосе. — То, что я услышала от вас? Он предлагал мне выйти за него замуж, а я отказалась.
Баст схватил ее за руку, повернув лицом к себе, и они замерли на узкой полоске песка, освещенного серебристой луной.
— А как же любовь, Фелисити? Он говорил когда-нибудь, что любит вас?
Она покачала головой, и теплый белесый свет луны отразился в ее грустных бархатно-карих глазах. С тихим стоном Баст обнял девушку, крепко прижав ее к себе.
— Ах, Фелисити, прости меня.
Его объятие показалось ей успокаивающим, но не более того.
— Конечно, — прошептала она, — но я не могу стать вашей женой. Я недостойна вас.
— Недостойна? Этого просто не может быть.
— Может. Вы заслуживаете женщины, которая тоже будет вас любить.
— А ты, Фелисити? Чего заслуживаешь ты?
Баст поцеловал ей руку. Благоговейное прикосновение напряженных губ и жестких усов напоминало лишенную страсти ласку. Потом он чуть подался назад, его глаза сияли, на губах играла улыбка.
— Я так давно мечтал об этой минуте… — Внезапно Баст насторожился и, повернув голову, устремил пристальный взгляд вдоль берега.
В сотне ярдов от них показались фигуры мужчины и женщины, вышедших из тени леса. Женщина в бесцветных одеждах казалась темным призраком со смутно белевшими в темноте плечами и лицом; рубашка мужчины светилась ярким пятном в отраженных от воды бликах луны, а растрепанные веером волосы блестели, словно медь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52