— Скорбь не считается с возрастом.
Глаза ее излучали тепло и нежность, и Майлз подумал о том, что никогда еще не встречал такой удивительной женщины.
— Господи, да ты и правда красавица.
Майлз ласково погладил ее руку, медленно повернулся к ней, опустился на колени перед кроватью. Взяв в ладони ее лицо, он утонул в васильковой синеве ее глаз.
— Ты нужна мне, Александра. Ты нужна мне, но у тебя не найдется лекарств, чтобы помочь мне. Лекарство, которое мне поможет, здесь…
Его шепот творил волшебство, и когда он наклонился, чтобы поцеловать ее, губы ее сами раскрылись, и она ответила на его поцелуй. Застенчиво и робко она коснулась языком его языка, и взлет возбуждения, испытанный Майлзом в ответ на ее ласку, отозвался в ней нетерпеливым желанием. Одеяло было сброшено на пол, и Алекс не стала протестовать, когда он заключил ее в объятия. Напротив, она обняла его, а Майлз в лихорадочном возбуждении ласкал ее всю, и поцелуй их все длился и длился, и казалось, ему не будет конца.
Бережно поддерживая, Майлз уложил свою возлюбленную на постель. Трепетно, легкими поцелуями он ласкал ее грудь, потом его язык стал настойчивее. Острое удовольствие пронзило ее.
Медленно и нежно Майлз провел ладонью вдоль ее живота вниз. Он нашел ее готовой и влажной, и Алекс инстинктивно сжалась, стесняясь этого. Но Майлза ничто уже не могло остановить. Его пальцы уходили все глубже, вызывая в ней новую вспышку желания, которое требовало немедленного утоления. Он соскользнул с постели лишь для того, чтобы быстро снять бриджи.
Стыдясь и смущаясь того, что она позволяла с собой делать, Алекс в панике схватила одеяло и, завернувшись в него, перекатилась в дальний угол кровати.
Майлз смотрел на нее обиженным, ничего не понимающим взглядом. Дыхание у нее было таким же отрывистым и хриплым, как и у него. Он знал, что разжег в ней страсть, и тем не менее она бежала от него.
Алекс закрыла глаза, чтобы не смотреть на обнаженного мужчину, стоявшего перед ней, но от этого желание не исчезло. Она чувствовала, что кровать прогнулась под ним, почувствовала прикосновение его рук. Отпрянув, она открыла глаза.
— Прошу тебя, Майлз, нет… — Одинокая слеза скатилась по ее щеке, и когда он наклонился, чтобы губами осушить ее, она прошептала: — Я не могу это делать, это — неправильно.
— Нет, любовь моя, это очень правильно. Ты нужна мне.
И вновь его губы и руки ласкали, и вновь свершилось чудо. Желание оказалось сильнее страха, стыда и предубеждений. Он лаская уложил ее на кровать. Всякая воля к сопротивлению сошла на нет. Желание у Алекс достигло такой силы, что весь мир превратился в пульсирующий шар где-то внутри ее сознания, она будто летела куда-то вниз и бешено вращалась. Сердце ее готово было вырваться наружу.
Александра обвила его руками, прижимая к себе, и это движение оказалось знаком, которого Майлз так долго ждал. Он осторожно раздвинул ее ноги, освобождая себе пространство. Почувствовав его плоть, Алекс инстинктивно обвила Кросса ногами, выгибаясь навстречу, указывая путь туда, где бушевало пламя. Распаленный, он глубоко вошел в нее.
Алекс закричала от резкой неожиданной боли. Майлз остолбенел.
— Господи, — пробормотал он, начиная что-то соображать.
Не выходя, Майлз приподнялся и заглянул в ее испуганные глаза.
Боль ушла так же быстро, как и пришла, и в полный голос вновь заговорило желание. Она смотрела в его глаза, ошеломленные и растерянные, не понимая, что остановило его.
— Он лгал мне, — прошептал Майлз. — Я должен был догадаться… Что я сделал с тобой?
Александра молчала, а Кросса вдруг охватила радость. Каким-то чудом все его страдания, все муки, душевные да и физические, исчезли. Теперь она была его, целиком, полностью, только его, не тронутая ничьими руками, и пожар от неутоленной страсти превратился в нечто иное, в желание сделать Алекс частью самого себя.
Медленно, очень осторожно он начал двигаться в ней. Губы его коснулись ее губ, и, целуя ее ласково, повторяя ей слова любви, он вновь разжег начавший было потухать костер. Прильнув к ее груди, он чуть ускорил темп. Тихий стон желания сорвался с губ Алекс, и она, выгнув спину, предложила Майлзу себя всю, умоляя его дать ей все, что он мог дать.
— О Боже… Боже… — шептал Майлз.
Каждый нерв, каждая клеточка ее тела трепетала, молила о… чем-то, об исполнении желаний… о разрядке. Слыша ее стоны, он упивался наслаждением, он знал, что способен дать Алекс то, чего она хочет, даже если она сама еще не понимала, о чем просит ее тело.
Резкими, глубокими толчками он вонзался в нее, наступая и отступая. Алекс казалось, что она сходит с ума. Она двигалась вместе с ним, подхватив его бешеный ритм, пока первая волна непередаваемого наслаждения не накрыла ее. Она закричала… но Майлза это не остановило, он ждал, когда за первой волной придут следующие. Он ласкал ее слух словами страстных признаний, целовал то нежно и трепетно, то настойчиво. Алекс охватило томление, невыразимая мучительно-сладостная нега окутала все ее существо.
— Сладкая моя Алекс, любовь моя… — И вдруг стон сорвался с его губ.
Мир превратился для Майлза в мерцающую черноту, и время остановилось.
Глава 12
Майлз проснулся утром с удивительным ощущением мира и покоя. Ему было тепло и уютно, и первое, что он увидел, открыв глаза, было прекрасное лицо Александры, спящей рядом. Он только потянулся к ней, собираясь поцеловать, как ужасная боль буквально пронзила его голову.
Чертыхаясь, он сел. На столе стояли три пустые бутылки. И это за один вечер! Никогда с ним такого не случалось. Майлз опасливо повернулся к спящей Александре. Что же произошло вчера? Как эта чудесная девушка оказалась у него в постели? Надо, надо вспомнить…
Хмурый, Кросс встал на ноги. Перед глазами все ходило ходуном. Надо умыться и привести себя в порядок, чтобы команда ничего не заметила, а вот Александра?.. Боже, что же делать теперь с ней?.. Постепенно мысли приходили в порядок, и он вспомнил все, что произошло ночью.
Итак, дом на холме.
Майлз даже вздрогнул. Словно кто-то шепнул ему в ухо эти слова. Дом на побережье, нарядный, будто игрушечный, встал у него перед глазами.
Если ему удастся убедить эту редкую красавицу жить с ним в качестве любовницы в действительно сказочном доме и сказочном месте, будут решены сразу две проблемы: безопасность родителей и… прекрасная женщина, всегда готовая к его услугам.
А если Александра откажет? Нет, отпустить ее он все равно никогда не сможет. Как-то придется уговорить ее стать его любовницей.
Приняв решение, Майлз заметно повеселел, хотя одна серьезная проблема все же оставалась. Он так и не знал, что Алекс думает о прошлой ночи вообще и о нем, Кроссе, в частности. Что делать, если она теперь презирает его настолько, что и слушать ни о чем не захочет. Одна лишь мысль, что в глазах ее он увидит ненависть и презрение, холодным обручем сдавила сердце.
Во сне Алекс чуть повернулась, уткнувшись лицом в подушку, затем перевернулась на спину. Майлз смотрел ей в лицо. Она действительно была самой красивой женщиной. Непрошеная, к нему вдруг явилась мысль о том, что это лицо как раз то, которое он хотел бы видеть изо дня в день, каждое утро. Эта мысль испугала Майлза, и, услышав осторожный стук в дверь, возвративший его к насущным делам, он явно обрадовался.
Вытащив из-под кровати сапоги, Майлз откликнулся:
— Кто там?
— Это Курт, капитан. Оги вас просит. Это срочно.
— Сейчас иду.
Майлз быстро оделся, натянул сапоги. Взгляд его упал на ключ, и тут он вспомнил, как не пускал Александру. Смутившись, он поцеловал спящую женщину в лоб.
— Я искуплю свою вину, вот увидишь, — прошептал он.
Обнаженное сливочно-белое плечо и соблазнительно поднимавшаяся под одеялом грудь обещали радости, в которых Майлз был вынужден себе отказать только потому, что голос Курта звучал по-настоящему тревожно. Кто знает, что могло произойти, что требовало вмешательства капитана. Была и еще одна причина для тревоги. Его вызывал Оги. Возможно, старый шотландец каким-то образом узнал, что Алекс провела ночь в его каюте.
Обеспокоенный, Майлз тихо вышел из каюты, неслышно прикрыв за собой дверь.
Солнце светило ослепительно ярко, работа шла своим чередом: каждый матрос, точно знавший свое дело, трудился на своем посту, паруса раздувались от ветра, и никаких видимых причин для беспокойства не было. Темно-зеленые воды океана сменили цвет на лазурно-синий, что свидетельствовало о приближении Канар. Этот новый цвет морской воды напомнил Майлзу цвет глаз его новой возлюбленной. Кросс поднялся на ют. Оттуда, сверху, он увидел землю. Корабль держал курс на остров Тенерифе.
— Капитан!
Обернувшись на зов, Майлз увидел, что шотландец рассматривает остров в подзорную трубу, и облегченно вздохнул. Какая бы серьезная проблема ни возникла, она по крайней мере никак не связана с Алекс.
— Что там, Оги? Мы не могли сбиться с курса — я вижу остров, — пошутил Майлз.
Он пребывал в прекрасном настроении и не намерен был продолжать войну. Оги должен был почувствовать эту перемену и забыть о своей неприязни.
— Смотрите сами, капитан, — сказал старый матрос, передавая Майлзу трубу.
Личные отношения с капитаном могли зайти в тупик, но он был не из тех, кто может забыть о деле. Работа есть работа.
— Что именно я должен увидеть? — беззаботным тоном спросил Майлз, поднимая трубу.
Санта-Крус-де-Тенерифе, будучи самым крупным портом на Канарах, по сравнению с другими портовыми городами в Европе и Новом Свете значительно проигрывал в размерах. Городок узкой полосой растянулся вдоль побережья небольшого залива, или просторной бухты. Гавань, как правило, всегда была полупустой.
Но сегодня все было иначе. Майлз удивился, увидев бухту, кишащую кораблями. Их количества вполне бы хватило, чтобы составить мощную военную флотилию. Однако идею о военно-морской операции пришлось оставить. Все суда были разнокалиберными и разномастными, причем принадлежали, судя по флагам, разным государствам и корабельным компаниям. Зрелище было весьма внушительным.
— Ты думаешь, кто-то заранее осведомленный о нашем прибытии подготовил нам торжественную встречу? — с той же дружелюбной насмешливостью спросил Майлз.
— Вам приходит в голову шутить на его счет? — недоверчиво переспросил Оги.
— Кого ты имеешь в виду? Все, что я вижу, — это торговый порт, дружеский порт, смею добавить. Испания — наш союзник. Бояться нечего. Кроме того, большинство гостей Тенерифе — пираты, которым дела нет до нашей войны. До тех пор пока им ничего не известно о нашем грузе, они и пальцем не посмеют тронуть «Неистовый».
Оги покачал головой:
— Боюсь, вам лучше еще раз посмотреть, капитан. Может, вы заметите своего старого дружка. Этот хищник с удовольствием поохотится на нас, даже если мы везем мешки с песком.
Майлз наконец-то понял, о чем толковал Оги, и еше раз окинул взглядом порт. Только теперь он заметил испанский галеас.
— Черт, — тихо выругался Майлз, гадая, чем это он так прогневал судьбу, что она вновь и вновь ставит ему подножки.
Звук притворяемой двери еше не разбудил Алекс, но послужил сигналом к медленному возвращению из страны грез. Открыв глаза, она инстинктивно потянулась к мужчине, согревавшему ее своим теплом всю ночь, но его не оказалось рядом. Постепенно сознание ее полностью прояснилось, и она села, натянув по грудь покрывало, и в растерянности огляделась. Она была одна в каюте, но, странное дело, не чувствовала себя одинокой. Острая боль одиночества, ставшая несколько месяцев назад ее постоянной спутницей, исчезла. Майлз отвел от нее эту напасть. Алекс порозовела, вспомнив то, что случилось с ней ночью, то, с какой готовностью она отдала себя красавцу капитану.
Со счастливой улыбкой она опрокинулась на спину, крепко обхватив себя руками, так, как бы ей хотелось, чтобы это сделал сейчас Майлз. Засыпая, она успела подумать о том, как здорово было бы проснуться, увидев перед собой его таинственные золотистые глаза. Как было бы здорово почувствовать объятие его сильных рук, наглядное доказательство того, что прошлая ночь не была сном. Однако все, что она имела сейчас, — это живая память о наслаждении, испытанном ею в его объятиях. Не беда — память была такой яркой, что она вполне могла бы продержаться на воспоминаниях, пока вновь не увидит его лицо. В конце концов, Майлз капитан корабля, и у него есть немало обязанностей; Алекс понимала, что она не может рассчитывать на то, что ради нее он будет пренебрегать своей работой.
Алекс беспокойно задвигалась, от нескромных мыслей ее словно обдало жаром. Смущенная, она встала с кровати и обернулась одеялом, как туникой. Ей было хорошо. Никакого сожаления она не испытывала. Что может быть прекраснее любви!
Счастливая, Алекс, блаженно улыбаясь, закружилась в танце. Подхватив разорванную рубашку, она подлетела к двери. Потом она вернется, чтобы навести порядок в каюте, но сейчас ей надо одеться как подобает, а самое главное — найти Майлза. Алекс ужасно захотелось увидеть его, прочитать в его глазах подтверждение любви.
Осторожно выглянув и убедившись, что коридор пуст, Алекс проскочила в свою каюту. Взяв в руки свое порванное, испачканное платье, Алекс на секунду задумалась. Наряд никак не соответствовал ее праздничному настроению. Она чувствовала себя так легко, так свободно! Отчаянная до безрассудства, Алекс решила, что теперь ей все нипочем. Брезгливо швырнув в сторону платье, она потянулась за бриджами и рубашкой, которые в свое время одолжила у Курта.
Натянув миткалевую рубашку и заправив ее в довольно свободные на талии бриджи, она покрепче затянула веревку, служившую ремнем. Достав из шкатулки щетку, Алекс стала приводить в порядок волосы. Только теперь, увидев себя в зеркале, вставленном в крышку шкатулки, она смогла составить верное впечатление о том, как выглядела, желая сойти за Курта. Верхних пуговиц на рубашке явно не хватало. Глубокий клиновидный вырез оказался более чем смелым, но, вспомнив, с каким наслаждением Майлз любовался ее телом, Алекс отринула сомнения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54