Я никогда не бывала здесь, пока не стала экономкой.
Ее ответ не вносил ясности, не объяснял, зачем она стала экономкой.
— В таком случае почему ты провела здесь столько лет?
— Я уже говорила тебе, что мне была нужна работа, а здесь ее найти нелегко. Более тогр, эта работа меня интересовала. Граф был сумасшедшим, но его безумие иногда завораживало. Подумай сам, многие ли женщины в Англии обладают такими глубокими познаниями относительно фаллосов? — добавила она, искоса взглянув на него.
Он едва не расхохотался, но сдержался и, взглянув на дверь, которая вела в рабочий кабинет, спросил:
— А там что?
— Гардеробная. Теоретически.
* * *
Сьюзен осторожно прокладывала путь сквозь хлам, чтобы открыть дверь. Почему-то, думала она, для того чтобы достичь хотя бы какого-то взаимопонимания с Коном, ей приходится прокладывать путь через хаотическое нагромождение давно истлевших препятствий.
Прошлого не вернуть, но зачем им все время конфликтовать, словно заклятым врагам? Почему бы не установить нейтральные отношения?
Войдя в гардеробную, она отступила в сторону, чтобы пропустить его. К счастью, в этой комнате не было мебели, шторы на окнах были раздвинуты, и поэтому было довольно светло.
Она наблюдала за его реакцией.
Он остановился, уставившись на фигуру, свисающую с потолка, и, сделав шаг вперед, ткнул пальцем в одну из глубоких ран на теле чучела, из которой торчали стружки.
Она не могла сдержать улыбки. Вопреки логике она безмерно гордилась тем, что война научила его быть таким хладнокровным. Вопреки логике у нее защемило сердце, потому что она все еще любила его. Любовь, словно тлеющий огонек, угрожала снова разгореться в пламя.
Несмотря на то, что ей все больше и больше хотелось остаться, она понимала, что следует бежать отсюда, пока она не сделала что-нибудь такое, о чем будет сожалеть даже больше, чем о содеянном в прошлом.
Он обратил внимание на коллекцию шпаг на стене и осторожно потрогал клинок одной из них.
— Не декоративная, — заметил он.
— Он говорил мне, чго в молодости был искусным фехтовальщиком, но, кроме боязни открытого пространства, у него развилась боязнь находиться рядом с человеком, который держит в руках оружие. Поэтому он фехтовал с этим чучелом. — Она жестом указала на свисающее с потолка чучело, ноги которого почти касались пола.
— Что за странное времяпрепровождение!.. И эта римская баня… Как это все сочетается одно с другим?
— Он был буквально одержим чистотой тела и мог плескаться в ванне часами. Потому-то у него и возникла мысль соорудить ванну побольше размером. Он считал, что чистоплотность является ключом к долголетию, хорошему здоровью и воспроизведению потомства.
— Ну и ну! Этого достаточно, чтобы вызвать у холостяка отвращение к купанию.
Их взгляды на мгновение встретились. Она поняла, что он вспомнил о том, как легкомысленно они рисковали одиннадцать лет тому назад.
Глава 8
— Я был молод и глуп, — сказал он, — и даже не думал о таких вещах. Надеюсь…
Как ни старалась Сьюзен скрыть смущение, у нее зарделись щеки.
— Нет-нет, все обошлось.
Тема была, конечно, деликатная, но горячая волна, прокатившаяся по телу, была вызвана не только этим. Просто они впервые коснулись в разговоре прошлого.
— Я так и думал. — Он на мгновение задержал на ней взгляд, и она затаила дыхание, надеясь, что вот-вот протянется между ними ниточка взаимопонимания, но он снова оглянулся вокруг. — Почему в этих комнатах не произвели более тщательную уборку, миссис Карслейк?
Она подавила вздох и усилием воли направила мысли в другое русло.
— Все, что подвержено гниению, мы, конечно, выбросили, милорд. Остальное осмотрели и переписали. Чо больше ничего не трогали, потому что в своем завещании граф указал, чтобы все оставалось как есть до ваших распоряжений.
— Я не понял, что это означает. Ну что ж, в таком случае прежде всего избавьтесь от этого чучела.
Он подошел к шкафу и распахнул дверцы. Перед ним предстала целая коллекция длинных халатов и других предметов одежды не менее чем десятилетней давности.
— Избавьтесь и от всего этого, — сказал он. — Отдайте викарию, чтобы он, если нужно, распределил одежду среди бедных. Лишнюю мебель отсюда переставьте на верхний этаж. — Он взглянул на кровать. — И избавьтесь от этого. Сожгите всю эту мерзость, которая висит вокруг. Кстати, где, черт возьми, он брал все эти штучки?
— Не знаю, милорд.
— Надо будет поговорить с викарием о достойном погребении. И спросить, не были ли где в округе раскопаны какие-нибудь могилы. Все эти книги отправьте в библиотеку, но сначала пусть де Вер просмотрит их. — Он нахмурил лоб. — Правда, у него и без того дел выше крыши. Не найдется ли здесь человека, который сумел бы систематизировать книги и дать им оценку?
— Наш викарий — очень образованный человек и, я думаю, не откажется немного подзаработать, — сказала она, с удовольствием замечая, как Кон властным голосом отдает точные приказания.
Она, наверное, с восхищением наблюдала бы и за его действиями на поле боя, если бы не умерла от ужаса, зная, что ему угрожает опасность. Она не забыла, как дрожала от страха, читая в газетах списки убитых и раненых, когда он был на войне.
Сьюзен следила за ею военной карьерой через Фреда Сомерфорда. Кон пошел в пехоту, стал лейтенантом, потом капитаном, а однажды его имя упомянули в официальном сообщении. Он участвовал в битве при Талавере, был ранен при взятии Сан-Себастьяна…
Ранен!.. Правда, не тяжело.
Он трижды менял полки, участвовал еще в нескольких сражениях.
«Зачем, глупое создание? — хотелось крикнуть ей. — Почему бы тебе не оставаться в безопасном месте?» Ее веселому, ласковому Кону не место на полях сражений, где грохочут пушки и гибнут люди.
Однако именно побывав там, он стал тем человеком, каким она видела его сейчас…
Он открывал и, взглянув на содержимое, закрывал ящики, — Пусть лучше викарий все это просмотрит. Кстати, может быть, не стоит пока выбрасывать кровать, а ограничиться балдахином и матрацем. В казне мало денег, и я не могу себе позволить выбросить щедрой рукой прочную, пригодную к употреблению мебель.
Сьюзен, старавшаяся сохранять безразличное выражение лица, почувствовала себя виноватой. Она вспомнила, как много лет назад Кон рассказывал, что принадлежит к бедной ветви генеалогического древа Сомерфордов. Родоначальником был младший сын первого графа, но и того скромного состояния, которое нажили суссекские Сомерфорды, они лишились в результате своих роялистских симпатий во время гражданских войн . С тех пор они хотя и не бедствовали, но жили скорее как представители обедневшего титулованного мелкопоместного дворянства, чем как аристократия.
Однако для фермеров и даже для мелкопоместного дворянства настали тяжелые времена. Старый граф почти совсем опустошил казну графства, растрачивая деньги на свои безумные затеи. А теперь она хочет попытаться найти и забрать даже то малое, что осталось…
— А что прикажете сделать с тем, что находится в его «святилище», милорд? Со всякими… образчиками и ингредиентами? Мне кажется, что некоторые из них весьма ценные. Старый граф наверняка заплатил за них немалые деньги.
— Значит, их не стоит выбрасывать в огонь? Черт побери! Жаль, что поблизости нет какого-нибудь эксперта, который согласился бы организовать их распродажу.
— Покойный граф вел дела с неким мистером Трейнором из Эксетера. Это торговец антикварными редкостями.
— Вы правы. Мотовство до нужды доведет. Сообщите подробности де Веру, пусть он отыщет Трейнора. Странные предметы из этой комнаты можно тоже перенести в рабочий кабинет, чтобы он их осмотрел и оценил. Возможно, лапа крокодила обладает какой-то магической силой. Не будем лишать мир такой ценности.
Едва сдерживая усмешку, она окинула взглядом сморщенные предметы, гирляндой развешанные вокруг кровати.
— А с этим что делать? Тоже сохранить?
— Обязательно.
Тут он пересек комнату и осторожно извлек что-то из-под груды старых журналов. Это был пистолет. Он тщательно осмотрел пистолет и разрядил его. Потом повернулся к ней.
— Он боялся нежданных гостей?
— Не знаю. Но он любил практиковаться.
— По каким мишеням он стрелял, если никогда не выходил из дома?
— Он стрелял в птиц во дворе. Причем был довольно метким стрелком.
Он выглянул во двор. Птицы там не летали, но отчетливо доносился их деловитый щебет.
— Не так уж безопасно, — пробормотал он. Она так и не поняла, что он имел в виду.
Положив пистолет, он так поспешно направился к двери, что задел по пути вращающиеся полки, откуда посыпались книги.
— Черт побери! — Он остановился и потер бедро.
Она начала было подбирать упавшие книги, но он приказал ей оставить книги в покое и выскочил в коридор.
Она последовала за ним, не понимая, что вдруг так расстроило его.
— Сколько имеется ключей от этой комнаты? — спросил он.
— Всего два. Один был у меня, другой у графа. Его должны были передать вам.
— Да, мне вручили большую связку ключей. Я решил, что это нечто вроде символа. — Он закрыл за собой дверь. — Заприте ее. Сначала мы дадим возможность Трейнору покопаться здесь в свое удовольствие, а потом решим, как всем этим распорядиться.
— Как вы думаете, есть здесь еще огнестрельное оружие? — спросил он.
— Кажется, я видела еще парочку пистолетов.
Она заметила, что он хотел было вернуться в комнату, но раздумал.
— Прежде чем прибудет Трейнор, я заставлю Пирса проверить, нет ли в комнате чего-нибудь опасного. Сопровождать его нет необходимости, миссис Карслейк. Вы можете спокойно доверить ему ключ.
Они снова разговаривали между собой официальным тоном.
— Как вам угодно, милорд.
— Вы вышли бы за него замуж, чтобы стать графиней Уайверн?
— Нет.
— Такая мысль никогда не приходила вам в голову?
Она решила выложить ему всю правду, даже с риском запятнать свою репутацию.
— Я была девочкой, Кон. Да, я думала об этом, но я его почти никогда не встречала. Он был для меня почти таким же мифологическим созданием, как дракон. Когда я согласилась стать его помощницей, эта мысль смутно маячила в моей голове. Потом я узнала, что он готов жениться на любой женщине, если будет уверен, что она забеременела от него. А этого я сделать не могла. Я не могла представить себя в интимных отношениях с сумасшедшим графом ни до, ни после замужества. И все это было еще до того, как я увидела кровать.
— Он что, сначала испытывал претенденток? Неужели собирался таким образом выбрать себе в жены местную леди?
— Желающих среди местных женщин (только не леди) было хоть отбавляй.
— И он женился бы на любой, если бы она носила его ребенка?
— Наверное.
— Удивительно, что никому не удалось ею одурачить.
— Он был сумасшедшим, Кон, но отнюдь не глупым. Женщина приходила сюда во время месячных недомоганий — он сам проверял, чтобы не было обмана, — и оставалась здесь до следующего периода. Как известно, мужской прислуги он здесь не держал, кроме своего камердинера, который был фанатично предан ему.
— Старый козел!
— Все они приходили сюда добровольно, а когда уходили, он давал им по двадцать гиней. Для простого человека это кругленькая сумма. Кстати, — с озорной усмешкой добавила она, — они могут появиться здесь снова в надежде, что вы заинтересуетесь предложением.
— Мерзавки! Да я заплачу им по двадцать гиней, лишь бы они убрались прочь!
— Остерегайтесь произносить это вслух. — Она надеялась рассмешить его, но он лишь покачал головой.
— А теперь мы, пожалуй, отправимся в темницу и на том закончим осмотр. Я обещал де Веру в качестве поощрения показать камеру пыток.
* * *
Кон торопливо зашагал по коридору, надеясь, что это выглядит как хорошо спланированное отступление на заранее подготовленные позиции, а не как паническое бегство. Он верил ей. Она не имела намерения разделить с сумасшедшим графом эту кровать, однако воображение услужливо подсовывало ему эту картину.
Но мысль о том, чтобы выйти замуж за старого графа, у нее все-таки была.
Она шла за ним следом. Он чувствовал ее присутствие, хотя в своих мягких туфельках она ступала беззвучно — как воспоминание или как призрак воспоминания.
Она всего лишь подумывала об этом.
Такое случалось и с ним, но, к счастью, он много чего не сделал из того, что приходило на ум. Например, однажды даже чуть не совершил самоубийство. Только подумал об этом.
А один раз он даже подумывал о том, чтобы дезертировать. Это было в самом начале его карьеры, когда он еще не закалился в боях и не мог видеть страданий умирающих людей и животных, тем более что сам причинял им эти страдания. В течение нескольких дней это казалось ему единственным разумным выходом, он даже спланировал, каким образом это осуществить.
Но потом их полк подвергся неожиданной атаке, и он дрался, чтобы выжить и чтобы помочь выжить своим товарищам. В том бою он поклялся себе драться с французами до победного конца и сумел сдержать клятву.
А однажды он чуть не изнасиловал женщину.
Он сидел в компании офицеров в какой-то таверне в одной испанской деревушке. Это было вскоре после боя, но какого именно, он не помнил, как не помнил ничего о том, где все это происходило. Все они еще были сильно возбуждены после боя и все хотели женщину.
Там были женщины, готовые на все услуги, но были и такие, которые сопротивлялись и пытались убежать, что особенно забавляло всю компанию. И возбуждало.
Теперь, оглядываясь назад и глядя на себя прежнего со стороны, он удивлялся своему поведению, однако помнил, что чувствовал себя тогда чуть ли не полубогом и женщины казались ему законным военным трофеем.
Подбадриваемый криками своих приятелей и разгоряченный дикой испанской музыкой, он повалил на стол сопротивляющуюся женщину.
Его мужское естество аж пульсировало от нетерпения и, требуя удовлетворения, так и рвалось наружу. Он уже наполовину расстегнул ширинку. Приятели помогали держать женщину.
Но в этот момент в его мозгу словно сработал какой-то предохранитель. Он пришел в себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42