Внутри оказалось полно иголок, но только одна катушка ниток. Лолли, щелкнув крышкой, закрыла коробку, отставила сумочку и вернулась к Сэму. Она глубоко вздохнула, глядя на рану. Потом вдела нитку в иголку, посидела немного, стараясь справиться с нервами и переводя взгляд то на рану, то на иголку. Спустя пять мучительных минут она мягко дотронулась до его лица:
– Сэм.
Из его губ вырвался тихий стон.
– Сэм, я достала иголку с ниткой и могу тебя зашить. – Она снова похлопала его по щеке. – Ты слышал? Я смогу тебя зашить.
– Угу, – промычал он, так и не открыв глаза.
Лолли решила, что это означает согласие. Она дотронулась до края раны, набрала в легкие побольше воздуха и поднесла иголку к разрезанной коже. Когда она свела края раны вместе, Сэм даже не пикнул. Действуя очень осторожно, она втыкала и вытягивала иголку, морщась при каждом стежке. Один раз Сэм застонал, и в голове у нее немного помутилось. Тогда Лолли перевела дыхание и постаралась представить, будто она на уроке вышивания в классе мадам Деверо. Это помогло. Она дошла до края раны и закрепила нитку, как всегда делала в школе.
Лолли вздохнула и посмотрела на свою работу. Кровь больше не шла, а ее вышивальный шов с закрытым стежком отлично скрепил края раны. Она справилась. Она действительно справилась.
Вытерев пот со лба, она наклонилась и подложила под голову Сэма туго свернутое одеяло. Затем она убрала жестянку в сумочку, прилегла с ним рядом и принялась разглядывать его. Сэм был красивый мужчина. Его лицо оставалось суровым и мужественным, даже когда он спал. Нос – крупный, благородной формы, щеки и подбородок потемнели от щетины. Казалось, они припорошены угольной пылью. Мощная шея на великолепных литых плечах, сильные руки, которые столько раз таскали ее, спасали из воды, прижимали к дереву, когда на нее с Сэмом обрушился разбушевавшийся горный поток, и которые пригвоздили ее к стене, когда он впервые поцеловал ее.
Произошла странная вещь. Она снова ощутила вкус его поцелуев. Лолли закрыла глаза и попыталась думать о другом, но ничего не получилось.
Тогда она перестала бороться с собой и, поддавшись искушению, просто смотрела, как Сэм Форестер спит. Вскоре она убедилась, что он чувствует себя нормально, и, положив голову на руку, прислушалась к шуму дождя, потрескиванию костра и храпу Медузы, доносившемуся с кучи дров. Немного погодя Лолли тоже заснула.
Сэм смотрел на раненое плечо и глазам своим не верил. Медленно посчитав до десяти, он проделал это еще раз, потом взглянул на Лолли, сидевшую напротив; на ее плече, как всегда, пристроилась дурацкая птица, только на этот раз она молчала. Сэм снова взглянул на свое плечо и высказал очевидное:
– Ты зашила его.
– Конечно, – подтвердила Лолли и добавила: – Неужели ты не помнишь, как я спрашивала, можно ли мне зашить рану?
– Нет.
– В моей сумочке оказались иголки и нитки. Здорово, что они нашлись после потопа, правда? – Она гордо улыбнулась.
– Я не уверен.
– Почему?
– Потому что, если бы у тебя не оказалось иголки с ниткой, то моя рана не была бы похожа на... букву «Г».
– Ах это. – Она небрежно отмахнулась. – Пустяки. Просто я представила, что сижу на уроке вышивания. Я научилась вышивать только «Ю», «Г» и «Л». Вторая буква лучше всего подходила к ране.
– Угу. – Сэм кивнул, все еще не сводя взгляда со своего клейма.
У него было два выхода: либо завопить, либо постараться не обращать внимания. Сэм выбрал третье: он расхохотался. Лолли недоуменно посмотрела на него и улыбнулась:
– Я рада, что тебе понравилось.
– Лолли, Лолли, – Сэм покачал головой, – ты действительно нечто.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Ничего, но я рад, что у тебя не оказалось при себе пуговиц. – Он снова захохотал.
– Знаешь, я об этом не подумала... – задумчиво произнесла она.
Смех его затих, и он принялся разглядывать маленькое личико с огромными голубыми глазами, обрамленное светлыми подпаленными волосами. Что-то было в этом личике очень трогательное. Ни разу с того дня в Тондо, ни разу за все время, что они провели вместе, он не заскучал ни на одну минуту. Раньше он всегда рано или поздно чувствовал скуку в женском обществе.
Больше того, он с трудом мог вспомнить хотя бы одну женщину из тех, кого знал. Наверное, оттого что никогда не выдерживал с ними больше недели – его тут же одолевала потребность сбежать. В одном он был уверен: когда он вернется к своей работе, а Лолли уже рядом не будет, он никогда не сможет забыть это время.
Он взглянул на зашитую рану в форме буквы «Г». У него останется на память шрам.
Последние два дня дождь то прекращался, то начинал лить снова, но Лолли ничуть не переживала по этому поводу. Рана Сэма отлично зажила за пять дней, и если бы не дождь, они бы давно продолжили путь, но Сэм не хотел отправляться в дорогу, пока небо не станет ясным. Плечо все еще побаливало, но он не винил Лолли и не сердился. В их отношениях наступило дружеское перемирие.
Длинные часы ожидания лучшей погоды они проводили в разговорах – Лолли рассказала о своих братьях, Сэм поведал ей о том, что происходило с ним и Джимом. Оказывается, он побывал во многих местах: Европе, Африке, Китае, и всякий раз с ним был Джим. Однажды вечером Лолли разоткровенничалась и рассказала о своем отце. Сэм посмотрел на нее и сказал:
– Да, не повезло.
Лолли спросила у Сэма о его родителях. Он ответил, что не знает, кто был его отец, а что касается матери и сводных сестер, то они давно умерли. Вот и все, что ей удалось разузнать о его прошлом. Она так и не осмелилась снова спросить, как он потерял глаз, хотя ей было очень любопытно.
Это было чудесное перемирие. Даже угрозы Сэма в адрес Медузы несколько поумерились... В общем, они звучали не больше трех раз в день, да и то только когда Медуза принималась обзывать его или ела слишком громко.
В то утро они вместе отправились добывать пропитание. Сэм научил ее искать ямс и пообещал, что покажет, как приготовить клубни.
Ближе к вечеру, когда Лолли только что отдала Медузе пустую катушку поиграть, Сэм протянул девушке несколько клубней:
– Пойди к воде и вымой.
– Ладно. – Лолли не очень жаловала это озерцо: ей казалось, что так выглядели мертвые воды Стикса, орошавшие ад.
– Поторопись, у меня уже почти все готово, – сказал Сэм, раскладывая камни вокруг маленького костерка.
Лолли тяжело вздохнула и направилась к краю источника, где присела на корточки и робко окунула картофелины в воду. Лолли оттерла одну картофелину, положила рядом с собой, принялась за вторую. «Раз картошка, два картошка, три картошка, четыре...»
Она терла клубни в такт своему стишку, вскоре рядом с ней выросла целая горка чистых клубней. Лолли положила на нее последний. «Седьмая картошка, еще!» Лолли выпрямилась и стала пританцовывать в ритм стишка. Ее нога задела за горку, и все картофелины раскатились в стороны.
Лолли кинулась собирать клубни, но два из них плюхнулись в воду. Третий клубень последовал за ними.
Лолли протянула руку. Клубень завис на краю. Лолли тоже. Ее рука сомкнулась на клубне. Она поймала его! Клубень не упал.
Зато упала Лолли.
Вода обожгла ей ноздри, наполнила рот, попала в горло. Лолли барахталась и брыкалась, идя ко дну. Вдруг вода над ней забурлила и Лолли стремительно вылетела на поверхность.
Это был Сэм. Он вытянул ее из воды наполовину, и она сразу обхватила его за шею, плюясь и откашливаясь. Он обнял ее, прижав к себе.
– С тобой все в порядке?
Лолли кивнула, продолжая кашлять.
– Твое плечо...
– Ничего страшного.
Сэм усадил ее на каменный край, сам выскочил из воды и оттянул ее подальше от края, а затем уселся рядом и принялся ее рассматривать. Лолли знала, что он уставился на нее, потому что почувствовала его взгляд, но сама боялась поднять глаза, стыдилась увидеть презрение на его лице. Она отвлеклась, дурачась, и снова попала в беду.
Лолли почувствовала себя совсем маленькой и глупой. Совсем-совсем глупой. Вынести этого она уже не смогла и ударилась в слезы. Сэм обнял ее здоровой рукой, позволив выплакаться, как ребенку, уткнувшемуся ему в плечо.
– Я не могу даже вымыть картофель! – ревела Лолли. – Я всадила в тебя нож. Я ничего не могу сделать так, как надо! Со мной одна беда, прав был Джедидая.
– Лолли...
– Что? – Она засопела ему в шею.
– На свете нет людей, приносящих беду. Просто ты очень не уверена в себе, и если хочешь преуспеть в чем-то, то должна сосредоточиться.
Лолли подняла лицо с его плеча.
– Скажи мне кое-что. Когда ты пошла к воде мыть картофель, о чем ты думала?
Лолли глубоко задумалась и в конце концов вспомнила, что боялась подходить к озерцу.
– Я думала о воде. Мне не нравится этот водоем.
– То есть ты думала о том, что ты боишься.
На самом деле в то время она вообще ни о чем не думала.
– А что это были за скачки и виляние?
Лолли застонала. Она пританцовывала в такт тому глупому стишку.
– Я пела, – прошептала она, не в силах поднять на него глаза и представляя, как глупо, должно быть, выглядела.
– Пела, – повторил Сэм.
Лолли почувствовала, что плечо его мелко затряслось.
– В следующий раз, думаю, тебе следует забыть о пении и просто сосредоточиться на том, что ты делаешь.
– Ладно, – прошептала Лолли.
– Знаешь, что я тебе скажу?
– Что?
– Сосредоточенность, конечно, важна, но еще важнее – уверенность. Я-то знаю, можешь мне поверить. Чтобы выжить в этом мире, нужно быть бойцом, Лоллипоп. Это то, с чем тебе никогда не приходилось сталкиваться в своем маленьком мирке, защищенном со всех сторон. Но не забывай: ты не у себя дома в Белтоне...
– Бельведере.
– Бельведере. Ты должна расправить плечи, плюнуть на все на свете и сказать: «Мне по плечу любое дело». Ты потому все время падаешь, что ждешь падения.
Сэм откинулся назад, схватил одну из своих бутылок и вытянул из нее пробку зубами.
– На-ка вот, глотни.
– Виски? – Она поморщилась.
– Ложная самоуверенность. Все-таки попробуй.
Лолли поднесла бутылку к губам и сделала маленький глоток.
– Еще. – Он подтолкнул ее руку, и виски обожгло ей рот.
Лолли глотнула и принялась хватать ртом воздух, отталкивая бутылку. Рот, горло и желудок были охвачены огнем. Сэм молча наблюдал за ней, а потом приказал:
– Еще.
Лолли повиновалась, а он отдал ей пробку и, наклонившись, начал развязывать шнурки на ее ботинках.
– Что ты делаешь?
– Развязываю тебе шнурки.
– Зачем?
– Чтобы ты сняла ботинки.
– Зачем?
– Затем, Лоллипоп, что ты сейчас будешь учиться, как верить в себя.
– И что ты хочешь, чтобы я сделала, прошлась босиком по углям?
Лолли знала, что он не стал бы принуждать ее делать что-то подобное, но какой-то чертенок внутри ее заставил сболтнуть первое, что пришло на ум. Лолли сделала еще глоток виски. Эта штука оказалась не такой плохой. Как только Лолли свыклась с тем, что виски обжигает, ей стал нравиться горько-сладкий привкус и то, как оно согревает ей внутренности.
– Нет. Ты будешь учиться плавать.
Глава 23
Сэм стоял в воде и ждал Лолли.
– Ты подойдешь сюда или собираешься простоять там всю ночь?
– Да, я лучше... постою здесь, то есть я передумала.
Лолли стояла на краю озерца в одном белье и с ужасом смотрела на воду. Ей казалось, что вода поглотит ее. Впрочем, один раз сегодня так и было. И Лолли считала бесконечно глупым добровольно лезть в этот котел с водой, чтобы вновь испытывать судьбу.
– Я лучше посмотрю, как там Медуза.
Лолли повернулась и пошла к импровизированному птичьему насесту.
– Хр-р. Орк, орк, орк...
Проклятие! Медуза спала.
– Похоже, сейчас она в тебе не нуждается, – хитро заметил Сэм.
Запас отговорок у Лолли иссяк.
– Знаешь, как я научился плавать? – Действуя одной рукой, Сэм выплыл на середину водоема и остановился, умудрившись непонятно каким образом оставаться над водой.
– Как?
– Мой дядька сбросил меня с пирса в озеро Мичиган, а сам повернулся и пошел домой. Мне оставалось либо утонуть, либо выплыть.
– Твой родной дядя?
– Да. А вот мы с тобой, – его лицо приняло угрожающее выражение, – не родственники. – Он опять подплыл к краю водоема, где было мелко и можно было стоять.
Лолли не понравилось, как сверкает его глаз, и она немного попятилась.
– Давай же, Лоллипоп. Или мне придется сыграть роль дяди.
– Я боюсь.
– Это нормально. Немного страха не помешает, а вот неуверенность тебе ни к чему. Подумай только, сколько людей учится плавать каждый день. Если все могут это делать, то и ты тоже. Правильно?
– Наверное.
– Правильно? – Он почти закричал.
– Правильно!
– Так-то лучше. Теперь скажи мне вот что.
– Что?
– Как люди плавают?
– Ну, это глупый вопрос. Я не знаю, как они плавают. Если бы знала, то не боялась бы.
– Тогда я спрошу по-другому. – Он оперся о каменный край водоема и наблюдал за Лолли. – Что люди делают, когда плывут?
– Они плывут.
– Опиши, что ты видишь, Лолли.
– Они просто плывут.
Лолли не понимала, о чем он говорит, как не понимала, почему он раздражен. Похоже, он опять принялся считать про себя.
– Смотри на меня. – Он выплыл на середину водоема, повернулся и приплыл обратно. – Что я сейчас делал? Только не говори «плыл».
Лолли подумала с минуту, потом ответила:
– Ты отталкивался ногами и колотил руками по воде.
– Наконец дошло, – пробормотал он.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Ничего. Я работал руками и ногами, правильно? – произнес он очень медленно и терпеливо.
– Правильно.
– У тебя есть руки и ноги, правильно? – Он напряженно улыбнулся, от чего его щека слегка дернулась.
– Правильно. – Лолли не сводила с него глаз, пытаясь понять, куда он клонит.
– Значит, ты можешь плавать, правильно?
– Нет, неправильно.
– Почему, черт возьми, нет? – завопил он.
– Потому что я не знаю как! – крикнула она в ответ.
– А я не могу научить тебя, пока ты не залезешь в эту проклятую лужу! Поэтому шевелись!
– Я боюсь.
Сэм долго молчал, потом пожал плечами, словно ему все равно:
– Думаю, из тебя действительно ничего не получится.
Лолли возмутилась. Ее гордость была сильно задета. Она не хотела, чтобы он считал ее неудачницей, ни на что не годным существом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44