Удивленно взглянув на Сэма, она медленно вытянула смертоносного вида кинжал.
– Перережь веревки. – Он протянул к ней руки. – А то они зажали мне вены.
Она разрезала один узел, и Сэм ослабил веревку настолько, что смог освободить руки. Привалившись спиной к стене, он принялся растирать затекшие кисти. Юлайли посмотрела на кинжал, а потом подняла взгляд на Сэма. Его губы шевелились, словно он считал.
– Не хочешь ли ты сказать, что этот нож был все время при тебе?
– Поразительно, всего четыре секунды, – пробормотал он и забрал у нее нож, но пальцы не слушались, и острый клинок упал на пол. – Проклятие.
Юлайли не могла в это поверить. Они несколько дней скакали стреноженные по этой жуткой черной лачуге, хотя он давным-давно мог бы перерезать их путы.
– Мы могли бы убежать с помощью этого ножа.
– Я был не готов, – ответил он и бросил на нее взгляд, полный высокомерного удивления. – Мы?
– Ну конечно, мы. Ты сразу мог освободить нас от веревок и охранников, действуя ножом.
– Один нож против сотни повстанцев? Вряд ли такая попытка увенчалась бы успехом. – Он посмотрел на нее долгим взглядом и добавил: – Ну-ну... а ты, оказывается, кровожадная дамочка.
– Вообще-то я не имела в виду убийство...
– А что же тогда? – Самодовольная ухмылка на его лице говорила, что он прекрасно ее понял.
– Но... – Она замолчала, чтобы подумать, потом заметила: – С каких это пор у вас, мистер Форестер, появилась совесть? Мне ведь вы угрожали ножом, помните?
– Хм, три секунды. Как не помнить? Поэтому мы и попали в такой переплет.
– Надеюсь, ты не меня винишь? – Она ткнула себя пальцем в грудь, удивленная, что такое могло прийти ему в голову. Она допустила лишь одну глупую ошибку – отправилась на рынок без сопровождения. И почему он непрестанно упоминает время, особенно секунды? Взглянув на его избитое лицо, она добавила: – Побои, должно быть, лишили тебя остатков разума.
Он ехидно посмотрел на нее и ответил:
– Смешно, но я то же самое подумал о тебе.
Он смеялся над ней, но она не понимала почему. Расстроившись окончательно, она начала отползать в свой угол.
– Погоди!
Юлайли обернулась и посмотрела па него, как бы говоря: «Ну, что еще?»
– Я не смогу сам разрезать веревку на ногах, придется это сделать тебе.
Ее первой мыслью было отказать ему в помощи, но лицо, покрытое синяками, распухшие руки и ехидный взгляд не позволили ей быть нелюбезной. Вспомнив, как он стоял, гордо выпрямившись, посреди лачуги, весь избитый, и ждал, пока охранники закроют за собой дверь, Юлайли потянулась к ножу.
Зажав рукоять, она попыталась разрезать веревку, стягивавшую его лодыжки. Веревка была толстой, чуть ли не с кулак, узловатой и слишком крепко обхватывала его ноги.
– Что ты там возишься? Просто перережь проклятую штуковину, – подхлестнул он Юлайли, которая и так старалась изо всех сил.
– Она чересчур толстая, – пожаловалась Юлайли. Стиснув зубы, она закрыла глаза и запилила быстрее, а под конец резанула изо всех сил.
Веревка лопнула, и нож провалился во что-то мягкое. Сэм опять проорал то бранное слово. Юлайли тут же открыла глаза. Он вцепился распухшей рукой повыше голени, по его пальцам стекала кровь.
– О Боже! – Юлайли рухнула на колени. – Что я наделала! Я очень сожалею! – Приподняв край юбки, она попыталась промокнуть кровь.
– Убирайся... – процедил он.
– Прости, пожалуйста, – взмолилась Юлайли, почувствовав себя совсем плохо. Конечно, она не хотела навредить ему, это была чистая случайность, но факт оставался фактом – она поранила ему ногу, хотя он и без того был весь изранен. Она чуть не расплакалась от унижения и, подавив слезы, прошептала: – Мне очень жаль.
Снаружи послышались шаги – кто-то направлялся к лачуге. Юлайли испуганно взглянула на дверь, ожидая, что сейчас она распахнется и Сэма застанут без веревок.
– Надень веревки обратно. Быстро! – тихо произнес он.
Девушка обернулась и увидела, что янки успел обмотать веревкой щиколотки и наполовину всунуть ногу в сапог.
– Торопись, черт бы тебя побрал!
Юлайли начала возиться с кусками веревок и, оттого что нервничала, действовала очень неловко.
– Ну давай же, Лоллипоп, пошевеливайся. – Он поднял скрещенные запястья, и она обмотала их веревкой.
Вошел коротышка, который принес им рис и лохань свежей воды. Юлайли облегченно вздохнула. Она боялась, что это Луна пришел за Сэмом. Оставив лохань в углу, подавальщик вручил ей миску риса. Затем ухмыльнулся и протянул ложку. Юлайли улыбнулась ему в ответ и тут же почувствовала, как Сэм пнул ее в спину твердым носком сапога.
Девушка вздрогнула и обернулась, нахмурившись. Он показывал ей глазами куда-то вниз. Она посмотрела туда. Веревки у него на руках ослабли.
Подавальщик сделал шаг в сторону и протянул Сэму миску. Если тот поднимет руки, то веревки сразу свалятся на пол.
– Я возьму. – Юлайли торопливо загородила Сэма и потянулась за второй миской.
Коротышка замер в неуверенности. Она улыбнулась ему во весь рот. Он заморгал, потряс головой, но потом все-таки отдал ей миску.
Лолли, взяв миску, не дышала, пока подавальщик не скрылся за дверью. Раздался лязг замка. Она перевела дух и, гордо улыбаясь, потому что наконец-то совершила что-то дельное, протянула миску Сэму.
В рис тяжело плюхнулся огромный черный жук. Юлайли заверещала и отшвырнула миску прочь, прижав к груди связанные руки и раскачиваясь от ужаса.
Через минуту она осмелилась взглянуть на Сэма.
Миска сидела у него на голове, как папская шапочка, а со всех сторон из-под нее медленно вылезал рис и сползал по лицу и подбородку. В тишине раздавался лишь один звук – то на грудь и скрещенные руки Сэма шлепался рис.
Вид у Сэма был... расстроенный. Шея у него побагровела, совсем как у брата Джеда, только еще больше. Юлайли открыла рот, намереваясь что-то произнести. Все равно что.
– Ни слова... – Он напряженно смахнул рис со здорового глаза.
Юлайли догадалась, что ему хочется что-то ударить. Она закрыла рот и быстренько отодвинулась, испытывая серьезные опасения. Между ними неожиданно пробежал черный жук. Юлайли зажмурилась и завизжала.
Когда, переведя дыхание, она снова открыла глаза, сапог Сэма вдавливал жука в плотно утоптанный земляной пол. Она поморщилась от отвращения и взглянула ему в лицо. Он злобно взирал на нее, продолжая давить жука. По выражению его лица Юлайли догадалась, что он хотел, чтобы это она была сейчас у него под сапогом.
Из осторожности она еще немного отодвинулась, что было трудно сделать со связанными руками и ногами. Она нахмурилась, глядя на веревки, затем робко взглянула на кинжал, валявшийся на полу. Подумав немного, она произнесла:
– Ты не мог бы...
– Нет! – проревел он.
Юлайли подпрыгнула. Плечи у него заходили ходуном, багровая шея напряглась. Ягуар был готов к прыжку. Юлайли засеменила в свой угол с такой проворностью, что у мадам Деверо случился бы припадок. А потом она сидела в темном углу, чувствуя себя так же глупо, как, наверное, чувствовала себя Ева после того, как съела яблоко.
Хотя происшествие с миской риса было действительно случайным, точно так же как удар ножом, ей хотелось извиниться, но этот человек не умел прощать, поэтому она предпочла помолчать, что требовало колоссального усилия, ведь ей так хотелось поговорить и получить прощение.
– Прощай, Лоллипоп.
Обмен все-таки состоится. Сэм наблюдал, как охранники разрезают веревки у нее на ногах. Девушка подняла глаза и посмотрела на него испуганно и выжидательно.
– До свидания, мистер Форестер, – прошептала она и потупилась.
Весь последний день они не разговаривали. После того как Юлайли опрокинула миску ему на голову, она оставалась в своем углу, а он в своем. Место высокомерной аристократки заняла кроткая овечка. И как бы трудно ни было в этом признаться, раньше она нравилась ему больше, ее молчаливость казалась неестественной. Сэм снова бросил на нее взгляд, и его обожгло странное чувство вины, чего не случалось с ним очень давно.
Но раз сегодня должен был состояться обмен, он мог себе позволить хотя бы немного успокоить девушку. В конце концов, рассуждал Сэм, скоро он от нее избавится, а к тому времени, когда Луна вернется в лагерь, его уже здесь не должно быть – иначе смерть от руки полковника.
Она поднялась с циновки, стараясь держаться величественно, но осанка и все ее поведение говорили о сломленности. Это тронуло Сэма.
– Завтра ты уже будешь в Маниле, – заверил он.
Она слабо улыбнулась, взгляд был тусклым.
– Поезжай домой. Возвращайся в Бельвью.
Она фыркнула:
– Бельведер.
Он ухмыльнулся, несмотря на разбитую губу:
– Ладно, Бельведер.
Она виновато взглянула ему в единственный глаз, словно молила о прощении.
– Забудь, Лоллипоп. Это была случайность. – Он коротко кивнул ей, своего рода шутливый салют на прощание, и увидел, как лицо девушки осветилось улыбкой. Потом ее увели прочь.
Сэм уставился на запертую дверь. Он не скинул разрезанные веревки и все прислушивался к звукам, доносившимся извне. После нескольких минут ожидания он взглянул на окно и решил, что сейчас середина утра. Вскоре он услышал, что происходит смена караула – именно этого он дожидался. В ближайшие десять минут, не позже, в лагере начнется суматоха, связанная с отъездом полковника и отряда сопровождающих. После чего охранники удвоят бдительность из опасения потерять пленника, пока командир в отъезде. Если это случится, полетят их головы.
Сэм сбросил веревки и достал из голенища кинжал. Затем выпилил в стене отверстие, достаточно большое, чтобы пролезть, и медленно выдавил его наружу. Кусок стенки отвалился, Сэм высунул голову и осмотрелся.
Поблизости он насчитал пять таких же лачуг, а это означало, что обитатели пяти хижин могут видеть все его действия. Побег осложнялся, но так даже интереснее. Внезапно его избитое тело перестало так сильно болеть. Пальцы задвигались проворнее, Сэм оживился. Он не мог жить без риска.
Путь пока был свободен. Не обращая внимания на ноющие ребра и искалеченные руки, он пролез сквозь отверстие, после чего быстро приставил выбитый кусок стенки, чтобы дыру заметили не сразу. Потом он прополз вдоль всей лачуги, а достигнув угла, замер.
Возле двери стоял бдительный страж. Да, мимо такого не проскользнешь. Сразу видно, что выполняет свой долг с рвением. По правую руку от Сэма на довольно большом расстоянии виднелась еще одна лачуга, из которой доносился запах еды, слышался смех. Значит, там у них устроена столовая. Проклятие! Самое людное место в лагере. Сэм быстро двинулся к противоположному углу. Там все было тихо. Сэм завернул за угол и начал продвигаться вдоль стены. Ярдах в пятидесяти от хижины начиналась густая баньяновая роща, отделенная от лагеря двумя рядами ограждения из колючей проволоки. Послышались шаги. Кто-то подходил к лачуге с противоположной стороны.
Сэм рванул с места что было сил, перепрыгнул через проволоку один раз, затем второй. Каждый прыжок так больно отдавал в ребра, что он даже задохнулся. Ощутив прохладную тень деревьев, он в ту же секунду бросился на землю, ловя воздух ртом, и перекатился в заросли влажной, высокой травы. Он затаился, превратившись в камень. Ребра нещадно ныли, дыхание с шумом вырывалось из груди, и он с трудом сдерживался, чтобы не раскашляться.
Солдаты остановились шагах в десяти. В нос ему бил резкий запах зловонного болота. Сэм ждал. Солдаты пошли дальше. Он медленно приподнялся и, не разгибая спины, двинулся к реке, возле которой располагался лагерь. Время истекало. Он отсчитывал в уме минуты. Скоро в лагере обнаружат его исчезновение.
Достигнув берега, он съехал на животе вниз, прямо на ковер из темно-зеленых листьев лотоса, скользивших по мутной речной воде. Сэм побрел по воде вдоль берега, прячась в мангровых зарослях, хорошо скрывавших его от посторонних глаз. По реке далеко разносился лязг и пыхтение парового двигателя.
Сэм остановился. Пароход стоял совсем близко. Русло реки сузилось и стало извилистым. Кто-то расчистил береговую полосу, срубив все деревья, поэтому Сэму пришлось отойти от берега и спрятаться в густых болотных камышах. Над водой оставалась только голова.
Затем река расширялась почти вдвое, образуя небольшую бухту с длинной серой деревянной пристанью, возле которой стоял давно не крашенный речной пароход. Солдаты в рабочей одежде готовили его к отплытию. Пароходная труба выплюнула облако белого пара в без того уже влажный воздух. Лязг, пыхтение и шум паровой машины заглушали все разговоры, которые Сэм мог бы услышать.
Судно было полностью загружено: вдоль левого борта выстроились многочисленные деревянные клети и серые бочонки с ржавыми обручами. Посредине возвышалась когда-то черная, а теперь наполовину ржавая паровая машина. Рядом с ржавым бойлером был навес из пальмовых листьев, под которым расположилось небольшое рулевое колесо.
На носу корабля собралась группа вооруженных повстанцев, издали напоминавших стайку птиц, слетевшихся на хлебные крошки. Вскоре они расступились, и Сэм увидел полковника Луну, который возвышался над драгоценным розовым грузом – Лолли. Она сидела на узкой скамейке рядом с якорной лебедкой. Она отчаянно жестикулировала, а Луна нетерпеливо постукивал огромным ножом по голенищу сапога, поэтому Сэм решил, что у них идет какой-то спор.
На берегу, очищенном от леса, стояли пятеро вооруженных охранников, наблюдавших за рекой. С их высокого склона бухта хорошо просматривалась, поэтому у Сэма не было ни малейшего шанса спуститься вниз по реке.
Движение на пристани подсказало Сэму, что корабль готовится к отплытию. Двигатель пыхтел не переставая, солдаты начали убирать канаты, удерживающие судно. Сэму пришлось быстро принимать решение.
Искать бревно или кусок древесины, чтобы укрыться от вооруженных часовых, было некогда. Пароход уже медленно пятился, отходя от пристани. Сэм сделал несколько медленных глубоких вдохов, наполнивших его легкие кислородом, и почувствовал, как заболели ребра. Последний вдох – и он нырнул в глубину, надеясь достичь судна, прежде чем оно двинется вниз по реке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44