Не беспокойся, я захватила.
В огромной болоньевой сумке нашлись и тапочки, и фартук, и даже полотенце, не говоря уже о выпивке и закуске.
- Вы автобусом?
Она усмехнулась - у рта морщинки.
- Разве мы не зарабатываем или мало кому должны?
- И как вы решились?
- Вы не рады? Ты не рад?
- Рад.
- Я тоже не сразу решилась. А сегодня дай, думаю, была - не была. В такую ночь за порог не выставит.
- Что вы?.. Я сейчас очки... Где они запропастились?
Она опять на "вы":
- Вы же не за компьютером... Давайте сразу по фужеру шампанского. Чтоб легче переходить на "ты".
Из сумки она достала бутылку "Советского".
- Открывайте.
Он открыл. Но неловко, половина содержимого оказалась на столе и отчасти на гостье, окропив её бархатное платье цвета миндаля. Платье ей очень шло, и она это знала.
За приготовлением стола, за разговором время словно побежало и быстро приблизилось к полночи.
Фидель Михайлович переоделся: по случаю распечатал новую в голубую полоску рубашку, по привычке завязал было галстук, но гостья посоветовала галстук снять - ведь они дома, в семейной обстановке на семейном празднике.
Он ожидал уже услышать от этой неприступной женщины традиционный тост с пожеланием добра и счастья в новом году. Но она сказала то, что в мыслях неотступно держал Фидель Михайлович:
- За возвращение Олежки.
Это были её первые слова за новогодним столом, и сказала она искренне и нежно, как будто этот мальчик был их общим ребенком.
По интонации голоса он уловил, что эти слова были сказаны действительно искренне, как может говорить женщина, которой нравится мужчина, от этих слов его сердце дрогнуло.
- За такой тост разрешите я вас... я тебя поцелую?
- Давно жду....
Это была их ночь, первая в наступившем новом году, лично для него первая супружеская после размолвки с Пашей.
- А ты что... так ни с кем и...
Она сразу же почувствовала, как он истосковался по женскому телу. А вот его душу так и не ощутила: в какой ларец он её запрятал? Тешила себя: не все сразу. Да и она... Не настои товарищ полковник, не рискнула бы заявиться в холостяцкую квартиру да ещё под новый год.
В эту ночь её ждало изысканное общество "новых русских" с купленными знаменитыми народными артистами. Но она, как настоял товарищ полковник/ да она, собственно, и не возражала/ избрала общество одинокого уже не нищего, но ещё и небогатого тридцатипятилетнего мужчинны.
И хотя у товарища полковника был свой замысел, согласованный с шефом, она восприняла его поручение как порыв своей души. Инициатива, конечно, исходила от её подруги - Дарьяны Манукяновны, в этом она не сомневалась. Дарьяна Манукяновна, разборчивая в знакомствах, внушила мужу, что пора уже аналитика привлекать к серьезной работе на благо фирмы "Лозанд". Готовить его будет Антонина Леонидовна.
О видах на Фиделя Михайловича знал и Аркадий Семенович: он догадывался, что замыслила Дарьяна Манукяновна. Пока его молодой друг со своими прямыми обязанностями справляется блестяще. По отдельным фирмам, когда товарищ полковник предоставлял ему агентурные данные, он цифровыми выкладками показывал, какая фирма, точнее, какой предприниматель, где и как будет приращивать свой капитал, а какой в ближайшей перспективе разорится. Аналитик верно улавливал тенденцию, а она, как известно, и есть стержень всякого прогноза.
И еще. Его таблица перетекания теневых капиталов. Это явилось своего рода "ноу-хау". Но об этой таблице нигде, кроме как в общении с шефом и товарищем полковником, - нельзя было даже заикаться.
Товарищ полковник строго-настрого предупредил аналитика о своем изобретении каменно молчать, как молчит разведчик, что он пользуется шифром противника. Где-либо одно лишнее слово - и борода вместе с головой исчезнет в пламени топки. Он не стращал - просто предупредил.
Не без помощи товарища полковника Антонина Леонидовна оценила прозорливость аналитика и сейчас она готовила уже своего любовника к необычной для него миссии - к миссии владельца крупной недвижимости.
4
Под Москвой на даче Александра Гордеевича Тюлева произошла небольшая разборка. Большая - обычно с выстрелами и трупами. До выстрелов дело не дошло.
Предотвратила их Ядвига Станиславовна Кинская, гостившая в это время у своего друга.
А было так.
Тихим морозным вечером 23 февраля к даче Тюлева подкатили три "Мерседеса". Из каждого вышли по одному, все трое - средних лет парни, плечистые, упитанные, квадратнолицые. Одеты по-разному, но как будто из одного инкубатора.
Остальные пассажиры - а их там было по два в каждой машине - остались в салонах за тонироваными стеклами.
Этих, оставшихся в "Мерседесах", охрана дачи сразу же взяла на прицел.
Трое по расчищенной от снега дорожке подошли к калитке. Кто-то из них нажал кнопу домофона.
- Мы к Банкиру. - Назовите себя, - ответил домофон.
Трое себя назвали. Щелкнул замок - дверь открылась. Время уже было позднее - десятый час вечера, диктор заканчивал читать новости. На телеэкране мелькали кадры чеченского разбоя, когда все трое пожаловали в зал.
Здесь их встретил сам хозяин. По обстановке чувствовалось, что он не один. В камине полыхали черные брикеты прессованного топлива, купленного во Франции.
В зале - ничего лишнего. Перед камином продолговатый столик и четыре глубоких кожаных кресла, будто специально приготовленные к приходу неожиданных гостей.
Этих неожиданных, нежелательных гостей Александр Гордеевич ждал уже две недели. Ждал и побаивался. Всех троих он прекрасно знал по зонам. Все трое, как и он, - воры в законе, и то же, как и он, члены регионального политбюро - высшей воровской инстанции. Они олицетворяли собой все ветви воровской власти: только политбюро имеет право возвышать и низвергать вплоть до отсечения головы. Оно же, политбюро, вырабатывает политику криминального мира, рекомендует к избранию своих людей во все уровни государственной власти, включая Госдуму.
А главное, что дает могущество, у политбюро свой, региональный общак общая касса, которую пополняют все, кто ворует и грабит. Но только члены политбюро решают, на какие нужды, в какой коммерческий банк переводится наличность, естественно, под соответствующий процент годовых. А проценты это миллионы и миллионы рублей, гривней, "зайчиков", литов - всего, что наплодили эсэнгешные умельцы, а за бугром - это доллары, марки, франки, фунты.
Ценность общака в том, что ему не препятствие государственные границы - возня только с обменом. Тут казначеи строго придерживаются курса.
Александр Гордеевич - Банкир, - будучи главным казначеем общака и став благодаря Валентину Владиленовичу / да будет ему земля пухом!/ предпринимателем, без согласия политбюро рискнул запустить руку в общак. Первый раз ему это простили.
Сейчас намеревался это сделать вторично. Тогда, в первый раз, он изъял из коммерческого банка миллион долларов общаковских денег, члены политбюро сделали вид, что сумма незначительная, а Северный бумкомбинат был на грани остановки - подвели потребители, за реализованный лес своевременно не перечислили деньги, задержали зарплату рабочим, и профсоюз пригрозил забастовкой.
Это для государства остановка одного предприятия - комариный укус, а для частника - потеря прибыли, а то и крах. Никто так не опасен для работодателя, как сами рабочие. Они - первый и главный враг большого бизнеса.
Тюлев благодаря своему бумкомбинату стоял в ранге крупного лесопромышленника. Враги у него были всякие и он их убирал с дороги руками надежных наемников. Кто попадался - он их выручал, и потому киллеры легко шли с ним на сделку.
А рабочего не уберешь, он - масса. А массу, если работодатель хочет процветать, можно только задобрить.
Миллионом он задобрил - спас предприятие от краха, но лично себя поставил под удар.
Вчетвером они уселись в кресла. Стали держать совет. Первым заговорил самый старший среди них - сорокалетний блондин по прозвищу Мамай:
- Мы тебе, Банкир, доверили свои деньги.
- Допустим, - неопределенно согласился Тюлев. - А ты их куда?
- На дело.
- На чье?
- На наше.
- На твое.
- На наше общее, - уточнил Тюлев, прищуренными глазами зорко следя за каждым. Он знал, под пиджаками у них стволы.
Свои, в случае чего, успеют лишь выскочить из укрытия - а таких было двое, но при всех вариантах первая пуля достанется хозяину дачи.
Так что инициатива со стрельбой не должна принадлежать ни хозяину дачи, ни гостям - в любом случае это будет самоубийство.
А жить хотелось всем, притом, с максимальной роскошью.
Александр Гордеевич слушал претензии, но атмосферу не накалял.
- Ты снял со счета четыре миллиона, - напомнил младший среди гостей, по говору - кавказец, по виду - абхазец.
"Кто же меня заложил? - терялся в догадке Александр Гордеевич. - Он понимал, если деньги возвращать, уплывет Поморский деревообрабатывающий комбинат. Аукцион уже в середине марта. За двадцать дней четыре с половиной миллиона долларов не раздобыть даже под грабительский процент.
Очистить по старой привычке присмотренный банк, но большая наличность скапливаются разве что в столичных банках. Традиционное ограбление отпадало. Да и реноме у Тюлева уже не то - был налетчик, теперь он честный российский предприниматель.
"Кто же?.."
Ответа не находил, заложить мог только свой, из ближайшего окружения.
А в Архангельске все уже на мази. Кому нужно было на лапу - дали. Расходы немалые.
Если принудят вернуть взятое в банк, то взятку никак не вернуть. У взяточника, как у попа, - не бывает сдачи.
- Четыре миллиона плывут в Швейцарию, - сказал Тюлев. - Они уже в пути. Вклад в банке вам знаком.
- На чье имя?
- На мое.
- А нас ты спросил?
- Вас ещё надо было найти. А время поджимало.
- Но почему на твое? - угрюмо спросил третий, угрожающе глядя из-под шляпы, /никто из них не раздевался./ Этот, третий, был самый опасный. Тюлев помнил, что кличка у него Ярочка. Но этот Ярочка участвовал в нескольких разборках, оставил после себя восемь трупов.
Тюлеву не хотелось быть девятым, и он дипломатично изрек:
- Вы мне доверили, и я сделаю все, чтоб наши деньги работали.
- На тебя? - буркнул Ярочка.
- И на меня.
- Банкир, криво шутишь, - все так же угрожающе напомнил Ярочка. Гляди, секир башка...
- Мы ужо пужатые, - по-тюремному выговорил Тюлев. - Я на политбюро за каждый истраченный доллар...
- На что? - опять перебил его Ярочка.
- На дело.
- Темнишь, Банкир. Вякай сюда: что замыслил?
Сказать прямо, что он покупает крупное промышленное предприятие, такое сказать он не мог даже под пыткой.
А члены политбюро требовали ясности, а будет хитрить, изворачиваться, они втроем, по кодексу, обладали правом ликвидировать четвертого. Потому и нагрянули получить вразумительный ответ: деньги общие - значит, и навар общий. А скольким надо помочь, которые в зоне? А тем, которые вышли на волю? Особенно только что. Потом, когда улыбнется им удача, валюта от них опять потечет ручейком, наполня общак, как малые и большие реки наполняют озеро. И так будет до тех пор, пока не исчезнут очень богатые и очень бедные.
Босам из политбюро дружить с богатыми, - плавать в одном аквариуме с крупными рыбами. Крупной рыбе без мелкой - не выжить.Чтоб жировала рыба крупная, мелкой нужно так много! Вот килька - рыбка маленькая, а её грузят бочками. Чем беднее страна, тем крепче общак. Это - закон. А закону, как известно, подчиняются и воры и те, кто над ворами.
Александр Гордеевич Тюлев закон не посмеет нарушить. Не нарушат и те, кто в этот праздничный поздний вечер нанес ему рабочий визит.
- Вы настаиваете, чтоб я деньги вернул из Швейцарии?
- Да! - крикнул взбешенный Ярочка. Его рука уже чуть было не нырнула в карман меховой куртки.
И в этот момент на пороге холла вся сверкающая в золотистом платье - в тон цветущего подсолнуха - возникла, именно возникла, с фужерами на подносе Ядвига Станиславовна.
- Что не поделили, мальчики?
- Ядя! - у Ярочки от удивления отвалилась челюсть. - Ты... работник мэрии... и у этого...
- Не у этого, Ярочка, а у самого Александра Гордеевича Тюлева.
Она изящно поставила на столик поднос. Заметив недоуменные взгляды, спросила:
- Который фужер мне прикажете?
- Верим, не отравленные.
Она взяла фужер из рук Ярочки.
- За позднюю встречу.
Выпили. Закуски не было. Да и кто после вина закусывает?
- Вы жаждете из худосочных рук демократов забрать власть, - произнесла она доверительным тоном, как будто вступительной речью предваряла демонстрацию мод наступающего сезона. - А знаете ли вы, во что это вам обойдется? Вот ты, к примеру, Ярочка, знаешь?
- Ладно, не зырь на меня, - огрызнулся он.
- И вы придете к власти, - продолжала она наставительно. - Придете, когда ваши в Думе будут в большинстве, а потом - в губерниях, а потом - в правительстве. Я уже не говорю об окружении президента. Это обойдется вам в миллиарды и миллиарды долларов. А миллиарды у вас появятся, когда вы, самые авторитетные в зоне, станете самыми авторитетными в бизнесе.
- А что твой Банкир - уже самый авторитетный в бизнесе? Уже преуспел? - подал голос Мамай.
- Преуспеет. Но сначала ему надо помочь, - говорила она, как бы подчеркивая особенности моды нового сезона.
- Чем? - опять выкрикнул Ярочка.
Остальные двое молчали, слушали не шлюху из какой-то малины, а женщину из мэрии, с которой сам мэр улыбчиво ручкается.
- Общаком, - сказала она мягко. - Деньги не лежат, а крутятся. В этом их главное достоинство. А он, - показала на Тюлева, - в отличие от вас, заставляет их крутиться. Не разматываются, а наматываются... На сколько вырос ваш общак, ну хотя бы за прошлый год?
Она, конечно, и сама не знала, но желала знать, потому что этого желали другие, те, кто её сюда послал.
Как всякая талантливая аферистка, она блистала не только внешностью. Она уловила момент, когда об этом нужно было спросить Банкира.
- Саша, назови им сумму.
- Двести сорок миллионов, - назвал он.
- Вы слышали?
Гости оживленно зашевелились. Мамай опять разомкнул уста:
- А что - она права. - Это для всех и Тюлеву: - Банкир, мы тебе позволим пробраться на верхотуру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38