Знал об этом хозяин, купивший инженера, как раньше помещики покупали крепостных. Алику он установил щадящий режим - повышенный спрос на его продукцию пока не наступил: взрывчатка потребуется, но потом. У России все впереди, в том числе и гражданская война: вечные пролетарии принудят хозяина защищать свою собственность и он будет выпускать кровь из тех, кто вздумает отнять у него с таким трудом отнятое им у стоявшего у власти чиновного люда.
Все это так. Но Алик, судя по его стремлению , в душе ещё человек, не желает больше быть шавкой у своего хозяина. Потому он и мечтает покинуть Россию.
"А может, он провокатор?" - и такая мысль посетила Фиделя Михайловича.
Он дождался Алика. Тот пришел, не обманул: на все дни побега принес еду - полный рюкзак. Принес и обмундирование: грубой кожи рабочие ботинки, серый ватник, суконную шапку-ушанку - традиционную одежду и обувь российских зэков. А ещё он захватил с собой топор и милицейский автомат. Одолжил у Ненты, - сказал не без бахвальства. - А как спохватится? - Не. Я ему в "сучок" тройную порцию снотворного. Если не сдохнет, хозяин придушит.
Покинули барак далеко за полночь, убедившись, что весь поселок, за исключением конторы - там с вечера засели в преферанс, - во власти сна. Фидель Михайлович предложил помочь Алику нести рюкзак, но тот радостно возбужденный отвечал: - Успеешь - путь не близкий. Ты лучше побереги очки хлобыстнет веткой...
Совет резонный. Бывало в детстве, когда намечалась драка, друзья, зная, что Фидель близорук, предупреждали: убери стекла. Он убирал. И все равно очки и били и ломали, и закидывали в кусты. Но то было в детстве. Теперь если что - пулей продырявят голову, а очки могут и уцелеть. А если будет погоня, с одним автоматом не отбиться. Но все-таки оружие привносило уверенность.
Шли след в след. Как ходят волки. Шли сторожко, с оглядкой. Фидель Михайлович чувствовал: погоня будет, но уже в светлое время суток. Утренняя заря обозначила себя серой полоской над кромкой далекого леса. Перед ними простиралось огромное белое поле, уходящее в дымку, за горизонт. Вель-озеро, - сказал Алик. - До солнца не проскочим. - А может, попытаемся? - Засекут. У хозяина есть вертолет. Ты его днем увидишь. Тут одни уже бегали. Их, как оленей, из винчестера...
Правота была на стороне Алика: днем даже зайцы не выскакивают на поляну. Пришлось устраиваться на отдых. Зарылись в снег. Оставили окошко, чтобы видеть хотя бы кусочек неба.
Под снегом было затишно и не холодно. Скоро нора, куда они забились, прижавшись друг к другу, покрылась капельками влаги.
В одиннадцатом часу дня - у Фиделя Михайловича случайно не отобрали часы, даже Алик удивился: это же была верная бутылка водки! - при высоком солнце над озером прострекотал вертолет. Была ли это погоня? Может быть. А может, хозяин летел из города и ещё не знал, что от него сбежал человек Лозинского.
Вечером, уже в сумерки, перешли озеро. И за озером наст был ещё крепкий, но только на открытой местности. В ельнике, куда они углубились, снег оказался рыхлым, зато они вышли на след гусеничного тягача. Тягач тянул за собой огромные сани - доставлял на делянку фанерннный домик.
К утру измотанные, мокрые, они наткнулись на этот домик. Он был пуст ни скамеек, ни нар, зато уже стояла печурка, высокая, чугунная, колено выведено в окно под ветвистую елку. - Отдыхаем. Один час, - устало произнес Алик, сбрасывая с себя рюкзак. - Сколько там на твоих? - Без пятнадцати шесть. - Спим до семи. Для круглого счета. - Может, сначала истопим? - Ни в коем случае! - замахал руками Алик. - Уже светло. А днем дым виден за двадцать километров. Если хозяин своих шавок пустил по следу, те наверняка заглянут и сюда и накроют нас, тепленьких, вонючей портянкой. - Они знают, что мы в домике? - Знают, что есть домик. Летом здесь поселятся геологи. Наш хозяин хочет найти то ли золото, то ли серебро. Найдет, конечно. Отсюда километров двести, за железной дорогой, участок застолбили иностранцы. То ли англичане, то ли немцы. Они уже гребут алмазы. Нашему хозяину завидно. Но, ничего. Наш хозяин сделает им кранты. Помяни мое слово. - Кранты? Иностранцам? Кто ему позволит? Они под охраной государства. - Ну, паря, миллионер, а такой глупый. У нас тут вкалывала бригада старателей. Золотишко мыла. Что-то намыли. Потому что нашли их только трупы. То ли восемь, то ли девять. И одна баба. И всех, представляешь, нашли зарезанных как баранов. В палатке лежали они рядочком. Во сне их, бедолаг... - А кто? - Одного ты видел. Он тебя потчевал. По темечку. - Нента?
Ответом Алик не удосужил. Он уже рылся в рюкзаке, хотя продукты - хлеб и вареная треска - лежали сверху, завернутые в грязное вафельное полотенце. Он достал тряпицу - это была портянка. В тряпице оказалась чекушка. Чекушку протянул напарнику: - Хлебни. Но только один буль. - А сколько их тут? Восемнадцать.
Водка была мерзопакостная - "сучок", но и один глоток взбодрил. Закусили щепоткой рыбы. Пожевали корочку. Словом, позавтракали, притом, предельно экономно. И тут же потянуло на сон.
- Отдыхаем полчаса.
Тяжелый ночной переход дал о себе знать мгновенно. Стоило Фиделю Михайловичу смежить веки, как все исчезло: и домик, и выложенная на тряпицу еда, и чекушка с булями. Усталость и тишина убаюкали мгновенно.
Фидель Михайлович увидел сон... Ананий Денисович, вальяжно развалясь в глубоком кожаном кресле, спрашивал: "Фидель, ты любишь президента? Люби. Он гарант твоей безопасности. Не будешь его любить, он тебя отправит в ад. На своем лайнере. Ты был в аду?"
Стало страшно. А президентский лайнер уже подлетал. Явственно слышался нарастающий гул мотора...
Нет, это уже был не сон. Фидель Михайлович взглянул в окно. Над домиком завис вертолет. Из распахнутой двери выбрасывали веревочную лестницу.
Алик спал, по-детски запрокинув голову. В его светлую щетину упирался солнечный луч. Но почему луч справа, а не слева? Ведь утро же!
Фидель Михайлович взглянул на часы. Часы показывали десять минут шестого. Но ведь уснули в семь? Неужели весь день проспали?
Алика будить было не нужно. Он сам проснулся. Проснулся от близкого грохота винтов. Некоторое время он молча наблюдал, как из чрева машины высовывалась веревочная лестница. Понятно, что посадить вертолет невозможно - вряд ли где поблизости есть поляна. А вот десант - высадят.
Бежать - поздно. Домик наверняка под прицелом. Наконец Алик раскрыл рот: - ...Твою мать! ...твою мать! - Алик матерился, как может материться вор, попавшийся на краже.
Надо было что-то предпринимать. Вспомнил, что у него автомат. Второпях передернул затвор - патрон перекосило. Ударил кулаком по рожку - рожок полетел на пол.
И тут Фидель Михайлович с ужасом заметил: в рожке был всего-навсего один патрон. От досады Алик чуть ли не заплакал. - Кранты... Кранты нам... - Ладно, не скули. - Фидель Михайлович одернул напарника, взял из его рук автомат, вогнал патрон в патронник.
Давно не доводилось ему брать в руки оружие. Последний раз, помнится, брал больше десяти лет назад на летних сборах. По плану военной кафедры студенты выезжали в Солнечногорский район - на полигон бронетанковой академии. Но тогда все они, лейтенанты запаса, стреляли по мишеням, и каждый раз на каждое упражнение выдавали четыре патрона. Сейчас у него был один.
Фидель Михайлович приоткрыл дверь. По лестнице спускался человек в знакомой униформе. Сзади, дыша в затылок, скулил Алик:
- Промажешь... Промажешь... - Ты можешь помолчать?
- Молчу.
Фидель Михайлович протер очки, чтоб лучше было видно цель, положил короткий ствол на скобу, прицелился. Человек в униформе, спускаясь по лестнице, повернулся спиной. Но не стрелять же в спину?
Обороты винтов то усиливались, то ослабевали. Под напором мощного потока воздуха упруго изгибались верхушки сосен. С веток летела снежная пыль. В лучах заходящего солнца она казалась розовой.
Вертолет развернулся. Человек на лестнице уже был в каких-то десяти метрах. Сверху что-то кричали. Человек раскачивался, неотрывно смотрел на домик. Он, конечно, видел приоткрытую дверь, а может, и свежие следы ботинок.
Фидель Михайлович решил стрелять, когда человек в униформе покинет лестницу.
А за спиной Алик продолжал нытье: - Если не мы их, они нас... Понял? Они нас...
Алик тихо матерился, мешал целиться. А мысль словно издевалась: "Мы... Одним патроном?"
Но вот человек махнул рукой - и лестница вместе с человеком в униформе поползла в кабину. Перед самой кабиной человека подхватили на руки. Захлопнулась дверь. Вертолет, отлетая, стал круто набирать высоту. Пронесло, - прошептал Алик. По голосу не понять, то ли
печалится, то ли радуется. Не понять было поведение напарника. Вроде и не трусил, но безрассудно провоцировал. Упрекать не стал. Спасибо, что ведет.
Четыре дня подряд вертолет стрекотал над лесами, по которым они шли. Днем отлеживались под ветками елей, а ночами торили путь к железной дороге. Подошли к ней на пятые сутки. Ослепительно сияло солнце. Небо было пустынным и такое голубое - аж душа радовалась. Уже и на Севере начиналась весна.
Дальше лежал путь вдоль железной дороги. Лишь на седьмые сутки поздно вечером увидели огни разъезда. Заранее выходить на открытое место не рискнули. Дождались поезда. Длинный состав с лесом остановился, пропуская порожняк. Забрались в открытый пульман. Изможденные, они выдержали ещё одни сутки. Идти по лесу было легче, чем стоять на леденящем ветру за железной дверью вагона.
Перед Вологдой они покинули состав, и первое, что сделал Фидель Михайлович, у поселкового магазина продал наручные часы. Но денег хватило только на кусок вареной колбасы и буханку хлеба. Колбасу и хлеб съели сразу.
Пока Фидель Михайлович изучал расписание поездов, Алик исчез, захватив с собой рюкзак. В рюкзаке был автомат.
"Сбежал, скотина", - недобро подумал о напарнике. Но в полдень, уже ближе к вечеру, Алик вернулся на вокзал. Он был слегка пьян, загадочно улыбался. - Ствол толкнул, - сказал шепотом. - За пятьсот целковых. - С одним патроном? - Патрон отдельно. Обменял. На поллитровку.
24
Первым в начале рабочего дня товарищ полковник приходил к шефу. Он уже привык, что Антонина Леонидовна, бессменный секретарь шефа, встречала его приветливой улыбкой.
В этот раз улыбка на её смуглом лице отсутствовала. И он знал, почему. Поэтому, не дожидаясь вопроса, ответил скупо: - Пока никаких сведений, - и прошел в кабинет.
Ананий Денисович с пожелтевшим болезненным лицом уныло сидел в глубоком раздумье. На "Здравия желаю" молча кивнул узким подбородком, повел рыжим петушиным носом, показывая на кресло с противоположной стороны стола.
Товарищ полковник, тщательно выбритый и наодеколоненный, занял свое привычное место, раскрыл кожаную папку. В ней был всего-навсего один листок - расшифрованная телеграмма. Виновато опустив глаза, ждал взбучки: провалить такую сделку! Тут, имей даже миллион заслуг, упущенную выгоду хозяева не прощают.
- Наличка вернулась? - сухо спросил Ананий Денисович. Он делал вид, что изучает свои ногти. - Так точно. В банке. - А та, что из поезда?.. Уже во Львове. Один украинский министр предлагает обменять ему на купоны.
- Все четыре миллиона долларов? - Так точно. - Он что - принимает нас за идиотов? - Видимо, да, - согласился товарищ полковник.
Он ждал, когда шеф поднимет свою птичью голову, оторвется от созерцания тщательно ухоженных ногтей. Наконец он взглянул на своего персонального силовика.
- Ну, так чем же отблагодарим Банкира? Ведь это он изъял у нас ценный кадр? - Шеф имел ввиду пропавшего без вести аналитика. - На него, да будет вам известно, там, наверху, уже сделана ставка.
Облысевшая голова товарища полковника чуть заметно шевельнулась, слегка высунулась из воротника байковой клетчатой рубашки. - Януарий Денисович... он говорил...
Что говорил член правительства по поводу аналитика Рубана, Ананий Денисович знал. А говорил он вот что: этого самородка с русской кровью надо огранить так, чтобы из алмаза получился удобный нам бриллиант. Предвидятся серьезные события. А правительство - плюнуть хочется. Одни фамилии чего стоят: Кох, Уринсон, Лифшиц. Есть в правительстве и русские, но тот ненасытный бабник, тот неисправимый вор, а то и того хуже - от ЦРУ принимает заказы.
Не товарищу полковнику, а родному брату Януарий Денисович однажды признался: "Велика Россия, а выбирать не из чего: то красные, то красно-коричневые, а то черные, как сажа".
- Ну, так чем отблагодарим? - повторил свой вопрос Ананий Денисович.
Как принято в жизни, позорно вытирать кровяные сопли, не доставь кулаком соперника. Тут - отблагодарить, значит напакостить. Товарищ полковник об этом уже позаботился, и он уверенно доложил: - Завтра в два часа тридцать пять минут за час двадцать до конца смены на Северном комбинате в цеху по производству целлюлозы произойдет авария. - Жертвы? Будут. - Причина аварии? - Преступное распоряжение вашего друга. - Вещдоки? - Приготовлены. - Не переусердствуйте. - Как можно? - На вашей совести аналитик. - Помню... Раз на раз не приходится.
Товарищ полковник ещё о чем-то лепетал, уже не о существенном. Покидая кресло, высказал пожелание: - Хорошо бы аварию показать по телевидению. У них там есть рубрика: "Катастрофы недели". Пусть народ видит, как вор в законе обращается с рабочими. - Дельное предложение, - похвалил шеф. Попрошу брата.
Надеюсь, все главные телеканалы дадут информацию. - Тогда просите, чтоб и Швеция показала, - напомнил товарищ полковник. - По нашим сведениям, господин Якобсон строит какие-то планы относительно вашего друга.
И эта идея понравилась Ананию Денисовичу. - Подберите журналиста, сказал он, - лучше всего шведа. - Я, конечно, подберу, но, боюсь, он дорого обойдется. Если платить, как нашим... - А какая валютная проститутка дешевая? - Шеф не любил, когда в знакомом ему деликатном деле принимаются делать замечания. Информация - это реклама. А хорошая реклама хорошо оплачивается.
Из кабинета шефа товарищ полковник вышел просветленный, но не радостный. Да, потеря толкового аналитика - это серьезный прокол. "А вообще-то он лопоухий - по своему рассудил товарищ полковник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38