– Я расскажу вам все, – обещал Юнь-гэ, – только прошу вас выслушать меня спокойно. В тринадцатый день первой луны я раздобыл корзиночку отборных груш и пошел разыскивать господина Си-Мынь Цина, чтобы продать их ему и что-нибудь заработать. Я нигде не мог найти его, и, когда стал расспрашивать людей, мне сказали: «Да он на улице Красных камней, в чайной старой Ван, любезничает с женой торговца лепешками У старшего. Он крутит с ней и целыми днями пропадает там». Услышав это, я направился прямо в чайную. Однако эта ведьма, старуха Ван, задержала меня и не пустила в дом. Тут я высказал старой все, что о ней думаю, а она набросилась на меня с кулаками и вытолкала взашей да еще вышвырнула на улицу мои груши. Я, конечно, разозлился и пошел искать У старшего, которому обо всем и рассказал. Он хотел было сразу же идти к старухе, чтобы накрыть любовников, но я сказал ему: «Одному тебе не справиться. Си-Мынь Цин здоровенный парень, и если не удастся его одолеть, тебе же худо придется, только и всего. Давай-ка лучше, – предложил я ему, – повстречаемся завтра на улице, а ты испеки в этот день поменьше лепешек. Когда я увижу, что Си-Мынь Цин уже забрался в чайную, так сразу туда и войду. Ты же тем временем оставь где-нибудь свое коромысло и жди. Как увидишь, что я выбросил корзинку за дверь, вбегай в дом и задержи любовников». На следующий день я снова прихватил корзинку с грушами, отправился в чайную и принялся ругать эту старую ведьму. Старуха бросилась меня бить, а я выбросил свою корзинку на улицу и, упершись головой старухе в живот, прижал ее к стене. Когда У старший ворвался в чайную, старая хотела преградить ему дорогу, но я так крепко держал ее, что она могла лишь крикнуть: «У старший пришел!» Однако те двое успели закрыться изнутри, и брат ваш не мог туда проникнуть, а только стоял у дверей и бранился. Неожиданно Си-Мынь Цин распахнул дверь, выскочил из комнаты и повалил его ударом ноги. Потом я видел, как из комнаты выбежала жена У старшего, хотела было поднять его, да не смогла. Тут уж я поспешил убраться. А через неделю услышал, что У старший умер. Только отчего он умер, не знаю.
– Ты правду рассказываешь? – спросил У Сун. – Смотри, не обманывай меня! – добавил он.
– Если б я стоял перед самим начальником уезда, то и тогда рассказал бы то же самое! – отвечал Юнь-гэ.
– Вот и молодец! – похвалил его У Сун и приказал подать угощение.
Когда они поели и вышли из кабачка, Хэ Цзю-шу оказал:
– Разрешите мне попрощаться с вами!
– Нет, я попрошу вас обоих пойти со мной, – сказал У Сун, – быть моими свидетелями, – и он повел их в уездное управление.
Когда начальник уезда увидел их, он спросил:
– О чем вы хотите доложить мне, начальник У Сун?
– Мой брат У старший был обманут Си-Мынь Цином, – любовником моей невестки. Они сговорились и отравили его, – сказал У Сун. – Эти люди могут засвидетельствовать достоверность моих слов. Вот я и пришел просить вас, господин начальник, рассудить это дело.
Начальник уезда принялся расспрашивать Хэ Цзю-шу и Юнь-гэ, а затем в тот же день устроил совещание со своими судебными советниками. А надо сказать, что все чиновники уездного управления так или иначе были связаны с Си-Мынь Цином, не говоря уже о самом начальнике уезда. Поэтому на совещании все чиновники в один голос заявляли, что разобраться в этом деле очень трудно. Тогда начальник вызвал к себе У Суна и сказал ему:
– Начальник У Сун, вы сами служите в уездном управлении и возглавляете охрану. Разве вы не знаете законов? Ведь еще в старину люди говорили: «Не пойманный – не вор. Чтобы уличить любовников, надо застать их на месте преступления, а если обвиняешь кого в убийстве, так покажи убитого». Тело вашего брата предано огню. Ведь сами вы не застали их на месте преступления. А теперь вряд ли мы имеем право, полагаясь на показания этих двоих, возбудить дело об убийстве. Не советую вам поступать необдуманно. Лучше сначала хорошенько взвесить все это, и если можно будет что-нибудь сделать, мы сделаем.
Тогда У Сун достал из-за пазухи хрупкие почерневшие кости, слиток серебра и записку Хэ Цзю-шу и сказал, передавая их начальнику:
– Осмелюсь доложить вам, господин начальник, что эти вещи вы не можете счесть моей выдумкой.
Начальник уезда взял вещи, осмотрел их и сказал:
– Встаньте с колен и обождите здесь, пока я посоветуюсь со своими помощниками. Если можно что-нибудь предпринять, то я начну ради вас это дело.
Затем У Сун отправился к себе, пригласив Хэ Цзю-шу и Юнь-гэ.
В тот же день об этом узнал Си-Мынь Цин. Он немедленно послал доверенного человека в уездное управление и пообещал чиновникам богатые взятки. На следующее утро У Сун снова явился в уездное управление со своей жалобой, требуя от начальника, чтобы он арестовал обвиняемых. Но кто мог подумать, что начальник уезда так жаден до взяток? Возвращая У Суну кости и слиток серебра, он сказал ему:
– Начальник У Сун! Не советую вам поддаваться на подстрекательство других людей и наживать себе врага в лице Си-Мынь Цина. Это дело очень темное, и в нем трудно разобраться. Недаром древние мудрецы говорили: «Даже то, что видишь своими глазами, не всегда истина, так можно ли верить тем, кто нашептывает за спиной». Обдумайте-ка лучше это дело на досуге.
А начальник тюрьмы, присутствовавший при этом разговоре, добавил:
– Начальник У Сун, когда возбуждают дело об убийстве, должно быть пять доказательств, а именно: тело убитого, его раны, свидетельство о болезни, орудие убийцы и какие-либо следы преступления. И когда все эти пять улик налицо, уездное управление может начать следствие.
– Что ж, – сказал У Сун, – если вы, господин начальник, отказываетесь принять мою жалобу, то я сам подумаю, как мне быть, – и, забрав серебро и кости, он вернул их Хэ Цзю-шу.
Покинув уездное управление, У Сун побрел к себе и, позвав стражника, приказал ему приготовить кушанье и накормить Хэ Цзю-шу и Юнь-гэ.
– Побудьте пока у меня, – оказал им У Сун, – а я скоро вернусь, – и, взяв с собой шесть стражников, он отправился в город. Там он купил тушечницу, кисточку, тушь, несколько листов бумаги и все это спрятал за пазуху. Двух солдат он отрядил купить свиную голову, гуся, курицу, кувшин вина, фруктов и другую снедь, отнести все это в дом покойного брата и приготовить угощение. Около полудня он пришел туда вместе с остальными стражниками.
Невестка уже знала, что он подавал жалобу, да так и остался ни с чем, и потому успокоилась. С любопытством следила она за его приготовлениями.
– Невестка, спуститесь-ка сюда, я хочу с вами поговорить, – позвал ее У Сун.
Женщина не спеша спустилась с лестницы и спросила:
– Что у вас за разговор?
– Завтра сорок девять дней со дня смерти моего брата. Вам не раз приходилось обращаться за помощью к соседям, вот я и решил устроить сегодня небольшое угощение, чтобы отблагодарить их за все.
– За что ж их благодарить-то? – отвечала заносчиво невестка.
– Нет, надо устроить все как положено, – возразил У Сун и приказал стражнику зажечь свечи перед табличкой с именем брата. Потом он зажег благовонные свечи и положил на алтарь бумажные деньги. Тут же находились и другие предметы для жертвоприношения, а также вино, кушанья и фрукты. Одному из солдат он приказал подогреть вино, двое других принялись расставлять столы и скамейки, а еще двое стали у дверей: один внутри, другой снаружи. У Сун распорядился, что и как надо сделать, а затем, обращаясь к невестке, сказал:
– Я пойду приглашать гостей, а вы, невестка, будете принимать их.
Прежде всего он отправился за старой Ван.
– Не стоило вам, господин начальник, беспокоиться-то. За что же тут благодарить, – говорила старуха.
– Мы вас частенько беспокоили, мамаша, – возразил У Сун, – и сейчас, как полагается по обычаю, приготовили скромное угощение и очень просим вас прийти.
Тогда старуха заперла чайную, сняла вывеску и черным ходом прошла к соседям. Возвратясь в дом брата, У Сун сказал Пань Цзинь-лянь:
– Вы, невестка, займите главное место, а мамаша сядет напротив.
Старуха уже слыхала от Си-Мынь Цина обо всем, что было в уездном управлении, и поэтому спокойно уселась и стала выпивать и закусывать. Так сидели эти две женщины, а про себя думали: «Ну, посмотрим, что будет дальше».
У Сун между тем отправился к соседу по фамилии Яо Вэнь-цин, торговавшему серебряными изделиями, и пригласил также и его.
– Сейчас я немного занят, – сказал Яо, – да я ничего такого и не сделал для вас.
Однако У Сун продолжал настаивать:
– Да ведь всего на чашечку винца! Посидите немножко – и все.
Яо Вэнь-цину не оставалось ничего иного, как принять приглашение У Суна и отправиться в дом его покойного брата. У Сун посадил его рядом со старухой Ван, а сам пошел к двум соседям, что жили через дорогу. Один из них, по имени Чжао Чжун-мин, держал лавку бумажных жертвенных изделий и на приглашение У Суна ответил:
– Не могу, нельзя мне оставить лавку.
– Да как же можно! – возражал У Сун. – Там ведь все соседи собрались, – и он потащил Чжао Чжун-мина в дом своего покойного брата.
– Возраст у вас почтенный, – приговаривал он, усаживая нового гостя, – и вы мне вроде отца, вот я и прошу вас сесть рядом с моей невесткой.
Затем он пригласил также второго соседа, живущего напротив – Ху Чжэн-цина, торговавшего вразнос холодным вином. Человек этот происходил из чиновничьей семьи и в приглашении У Суна увидел какой-то умысел, а поэтому наотрез отказался последовать за ним. Но У Сун, не обращая внимания на его возражения, силой потащил его в дом брата и усадил рядом с Чжао Чжун-мином. Потом, обращаясь к старой Ван, он спросил:
– Мамаша, а кто живет с вами рядом?
– Торговец разным печеньем по фамилии Чжан, – отвечала старуха.
Торговец Чжан как раз находился в это время у себя и, когда увидел входившего к нему У Суна, даже испугался.
– Не приходилось нам встречаться, господин начальник, – забормотал он.
– Мои родственники многим обязаны соседям, – сказал У Сун, – и поэтому я пришел пригласить вас на чашечку легкого вина.
– Ай-я! – воскликнул старый Чжан. – Я-то не удосужился даже послать вам поздравительных подарков, так зачем же приглашать меня?
– Ну это ничего, – сказал У Сун, – а сейчас я прошу вас к нам, – и он потащил старика в дом У старшего и усадил рядом с Яо Вэнь-цином.
Кто-нибудь из читателей может спросить, почему ни один из пришедших ранее гостей не ушел. А дело объяснялось очень просто: у дверей внутри и снаружи стояли стражники, так что гости оказались как бы под охраной.
Таким образом, с невесткой и старухой Ван всего собралось в комнате шесть человек. Пододвинув табуретку и примостившись с краю у стола, У Сун приказал стражникам запереть все двери. Прислуживавший у стола солдат налил в чашки вина. И, когда все приготовления были закончены, У Сун обратился к присутствующим со следующим приветствием:
– Уважаемые соседи! Простите меня, человека простого и невежественного, что не сумел пригласить вас, как по чину положено.
– Помилуйте, – отвечали гости, – мы ведь и приема вам не устроили по возвращении, а пришли беспокоить вас!
– Ну, это пустое, – сказал, улыбаясь, У Сун. – Надеюсь, дорогие гости не осудят нас за скромное угощение.
Стражники между тем все подливали и подливали вина, и гости стали чувствовать какое-то беспокойство, не понимая, что происходит. Когда все выпили уже по три чашки, Ху Чжэн-цин встал со своего места и сказал:
– Дел у меня много, надо бы домой…
– Что вы, разве можно уходить! – оказал У Сун. – Раз уж пришли, то побудьте еще немного.
При этих словах сердце Ху Чжэн-цина отчаянно забилось, как у человека восемь раз опустившего бадью в колодец и семь раз поднявшего ее с водой. Он снова сел, а про себя подумал:
«Если У Сун пригласил нас с добрыми намерениями, почему же он так обращается с нами и даже с места двинуться не позволяет?»
– Налейте гостям еще вина, – снова приказал У Сун.
Стражник еще четыре раза наполнил чашки и так продолжал подливать, пока гости не осушили их семь раз. Собравшимся казалось, что они побывали на всех знаменитых пирах императрицы Люй Тай-хоу, которых было не меньше тысячи. После этого У Сун позвал стражников и приказал им прибрать посуду.
– Подождем немного, а потом снова будем закусывать, – сказал он.
Затем У Сун собрал со стола и, когда гости собрались было покинуть свои места, остановил их и сказал:
– Вот сейчас-то я и хочу с вами поговорить. Кто из уважаемых соседей умеет писать?
– Господин Ху Чжэн-цин очень хорошо пишет, – ответил Яо Вэнь-цин.
– Могу я побеспокоить вас? – обратился У Сун к Ху Чжэн-цину, вежливо ему кланяясь. Затем он засучил рукава своего халата, сунул руку за пазуху и выхватил оттуда острый кинжал. Стиснув рукоятку кинжала четырьмя пальцами правой руки, он прижал большой палец к сердцу и, страшно выпучив глаза, сказал:
– Всякое зло должно быть наказано, и у каждого должника есть свой кредитор. А вас, почтенные соседи, я прошу быть лишь свидетелями!
Тут У Сун левой рукой схватил невестку, а правой указал на старую Ван. Присутствующие остолбенели от ужаса и, не зная, что делать, не смея произнести ни слова, глядели друг на друга.
– Уважаемые соседи, – продолжал У Сун, – не удивляйтесь и не пугайтесь! Хоть я и невежественный человек, но смерти не боюсь, а также знаю, что за зло следует платить злом и что обида должна быть отомщена! Вам, уважаемые соседи, я не причиню никакого вреда и только прошу быть моими свидетелями. Если же кто-нибудь ив вас попробует уйти раньше времени, то не обессудьте! Разговаривать я тогда буду по-иному: семь раз продырявлю кинжалом. Ведь мне сейчас ничего не стоит убить человека!
Гости стояли как вкопанные и шелохнуться не смели.
– Слушай меня, старая скотина! – крикнул У Сун, уставившись на старуху Ван. – Это ты виновата в смерти моего брата и должна отвечать за это! – Обернувшись к невестке, он продолжал: – И ты, распутная, слушай, что я тебе скажу! Если признаешься, что погубила моего брата, я пощажу тебя!
– Дорогой деверь! – воскликнула невестка. – Что это вы говорите!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87