- Да.
- Давно? Знаешь здешний народ?
- В какой-то мере.
- А знаешь ли этого прокаженного, этот - как его там? - Томас...
Томас Кавинант?
Кавинант вздрогнул во мраке кабины. Чтобы скрыть беспокойство, он
поерзал на сиденье. Затем неловко спросил:
- А что? Ты им интересуешься?
- Интересуюсь? Не, мне не интересно. Просто проезжаю мимо - погоняю
своего мула, куда мне велят. Никогда раньше не был в этих местах. Но в
городе я слышал разговоры про этого парня. Поэтому я спросил о нем девицу
на стоянке, и у меня тут же уши завяли от ее болтовни. Один вопрос - и я
сразу получил кучу дерьма. Ты знаешь, что такое проказа?
Кавинант скривился:
- Кое-что.
- Ну, так вот, это весьма неприятная вещь, позволь тебе сказать. Моя
старуха читает об этой дряни все время в Библии. Грязные нищие. Нечистые.
Я не знал, что такая зараза осталась еще в Америке. Но похоже, что к этому
мы и идем. Ты понимаешь, что я имею в виду?
- И что ты имеешь в виду? - тупо спросил Кавинант.
- Я считаю, что эти прокаженные должны оставить в покое приличных
людей. Таких, как та девка за стойкой. С ней все в порядке, даже пусть
язык с моторчиком, но она там залилась до жабер за счет какого-то угрюмого
ублюдка. А этот парень Кавинант пусть перестанет считаться только со
своими интересами. Незачем раздражать живущих в округе людей. Ему следует
уйти к другим прокаженным и оставаться с ними, не беспокоить людей
нормальных. Это просто эгоистично - ждать, что обычные ребята, вроде тебя
и меня, будут терпеть это. Ты понимаешь, что я имею в виду?
Сигарный дым в кабине был плотным, как из кадила, и от этого Кавинант
почувствовал легкое головокружение. Он продолжал ерзать, как будто
ложность его положения не давала ему удобно сидеть. Но разговор и
неуловимое легкое головокружение заставили его почувствовать в себе
мстительность. На миг он забыл, что почувствовал симпатию к этому
человеку. Он нервно крутил на пальце обручальное кольцо. Когда они
приблизились к границам города, он сказал:
- Я собираюсь в ночной клуб, прямо здесь, у дороги. Как насчет того,
чтобы выпить вместе?
Без всяких колебаний, водитель фургона сказал:
- Парень, ты угадал. Я никогда не откажусь, если меня угощают.
Им оставалось проехать еще несколько светофоров. Чтобы заполнить
молчание, Кавинант спросил шофера, что случилось с его рукой.
- Потерял на войне.
Он остановил свою машину у светофора и зачинил сигару, придерживая
брюхом баранку.
- Мы были в патруле и напоролись прямо на их противопехотную мину.
Весь отряд разнесло к чертям. Мне пришлось ползком добираться до лагеря.
Заняло это у меня два дня, и я вроде как помешался - ты понимаешь, что я
имею в виду? Не знал, что делаю. Когда попал к врачу, спасать руку было
уже поздно. Какого черта, она мне и не обязательна - по крайней мере, моя
старуха так говорит, а уже она должна в этом понимать толк. - Он хихикнул.
- Для этого дела обе руки не обязательны.
Кавинант простодушно спросил:
- А у тебя были какие-нибудь трудности с лицензией водить эту
штуковину?
- Ты смеешься? Да я могу управлять этой малышкой любой кишкой лучше,
чем ты трезвый четырьмя руками. - Он ухмыльнулся в свою сигару, довольный
своим юмором.
Добродушие его тронуло Кавинанта. Он уже сожалел о своем двуличии. Но
стыд всегда вызывал у него гнев и упрямство - рефлекс, вызванный болезнью.
Когда грузовик припарковался за ночным клубом, он толкнул дверцу кабины и
спрыгнул на землю, как будто в спешке убегая от компаньона.
Однако пока они ехали в темноте он и забыл, как высоко он над землей
располагалась кабина. Его слегка закружило. Он неуклюже приземлился, почти
упал. Ноги его ничего не почувствовали, но толчок отдался болью в
суставах.
Когда прошел момент оглушенности, он услышал, что шофер говорит:
- Знаешь, я как-то сразу вычислил, что ты навострился на выпивку.
Чтобы не видеть холодные оценивающие взгляды этого человека, Кавинант
пошел впереди ко входу в клуб.
Когда он заворачивал за угол, то почти столкнулся с обтрепанным
стариком в черных очках. Старик стоял спиной к зданию, протягивая мятую
жестяную кружку к прохожим и провожая их на слух. Голову он держал высоко,
но она слегка дрожала, и он пел, как на панихиде. Под мышкой он держал
трость с медным наконечником. Когда Кавинант повернул к нему, он слегка
помахал своей кружкой в его направлении.
Кавинант относился к нищим с подозрением. Он помнил того оборванного
фанатика, который пристал к нему как раз перед самым началом той
галлюцинации. Воспоминание об этом встревожило его, в ночи возникла
неожиданная напряженность. Он шагнул ближе к слепому и вгляделся в его
лицо.
Интонация в песне нищего не изменилась, но он повернул ухо к
Кавинанту и ткнул его в грудь кружкой.
Водитель фургона остановился позади Кавинанта.
- Черт, - проворчал он. - Они так и кишат. Это как болезнь. Пойдем.
Ты обещал мне выпивку.
В свете уличных фонарей Кавинант смог разглядеть, что это был другой
нищий, не тот фанатик. Но слепота все-таки вызвала в нем жалость, симпатию
к калеке. Вытащив из кармана бумажник, он достал двадцатидолларовую
бумажку и сунул ее в жестяную кружку.
- Двадцать баксов! - воскликнул шофер. - Ты совсем спятил, или как?
Тебе, приятель, не выпивка нужна. Тебе нужен санитар.
Не прерывая песню, слепой вытащил шишковатую руку, сгреб кредитку и
спрятал ее куда-то под лохмотья. Затем он повернулся и пошел прочь,
бесстрастно постукивая палочкой, спокойный, в особом мистицизме слепых,
напевая во время движения "в предвкушеньи божественной славы".
Кавинант наблюдал, как его спина скрылась в темноте, затем повернулся
к своему компаньону. Шофер был на голову выше Кавинанта, толстые ноги
удерживали крепкое тело. Сигара его мерцала словно глаз Друла Камневого
Червя.
И Кавинант тут же вспомнил Друла - пещерника, послужившего целям
Лорда Фаула. Друл нашел Посох Закона и погиб от него - или из-за него. А
смерть его освободила Кавинанта из Страны.
Кавинант ткнул онемелым пальцем в грудь водителя грузовика, тщетно
стараясь ощутить его, почувствовать его реальность.
- Послушай, - сказал он. - Насчет выпивки я серьезно. Но я тебе
должен сказать, - он сглотнул, потом принудил себя произнести слова. - Я -
Томас Кавинант. Тот самый прокаженный.
Шофер пыхнул сигарой.
- Конечно, парень. А я Иисус Христос. Если ты хочешь промотать
денежки, то так и скажи. Но не надо мне этой чепухи о прокаженном. Ты
точно такой же, как все.
Кавинант некоторое время хмуро смотрел на мужчину. Затем решительно
сказал:
- Ну, в любом случае, я еще не сломился. Пока еще. Пойдем.
Они вместе двинулись ко входу в ночной клуб. Он назывался "Дверь", и,
соответствуя своему имени, заведение имело широкие металлические ворота,
выглядевшие как портал при входе в подземное царство. Ворота были освещены
слабым зеленым светом, но в центре было освещенное белой лампой пятно -
плакат со словами:
Заключительный концерт
Новая песенная сенсация Америки
Сьюзи Терстон
И была фотография, пытавшаяся изобразить Сьюзи Терстон
очаровательной. Но фальшивый блеск отпечатка превратился от времени в
неопределенно серый.
Кавинант провел небрежный ВНК, призвал все свое мужество и вошел в
ночной клуб, сдерживая дыхание, будто входил в первый круг ада.
Клуб внутри был переполнен; прощальное выступление Сьюзи Терстон
привлекло большое внимание. Кавинант и его спутник заняли единственные
места, которые смогли найти - за небольшим столиком у сцены. За этим
столом уже сидел мужчина средних лет в поношенном костюме. По тому, как он
держал стакан, можно было предположить, что он пьет уже в течение
заметного времени. Когда Кавинант спросил разрешения присоединиться к
нему, он будто и не заметил их. Круглыми глазами он пялился в направлении
сцены и выглядел важным как птица.
Водитель бесцеремонно проигнорировал его. Он развернул стул спинкой к
столику и сел, широко расставив ноги, как бы упираясь грузом своего живота
в спинку стула. Кавинант занял оставшееся место и подвинулся поближе к
столику, чтобы его кто-нибудь случайно не толкнул, проходя между столами.
Непривычное для него скопление народа беспокоило и тревожило его. Он
тихо сидел, занятый самим собой. Страх разоблачения бился у него в висках,
он держал себя собранно и глубоко дышал, будто сопротивляясь приступу
головокружения. Окруженный людьми, которые не обращали на него внимания,
он чувствовал себя уязвимым. Он очень многое поставил на карту. Но они
были людьми по внешнему виду такими же, как и он. Он подавил страстное
желание бежать. Постепенно он осознал, что его спутник ждет, когда же он
сделает заказ.
Чувствуя себя совершенно больным и беззащитным, он поднял руку и
подозвал официанта. Шофер заказал двойное виски со льдом. Мрачное
предчувствие на миг парализовало голос Кавинанта, но потом он заставил
себя заказать джин с тоником. И сразу же пожалел о своем заказе: джин с
тоником были напитком Джоан. Но он не стал ничего менять. И едва смог
сдержать вздох облегчения, когда официант ушел.
Весь съежившись от беспокойства, он заметил, что заказанное подали
почти молниеносно. Обходя стол, официант поставил три напитка, включая
стакан с чем-то, напоминающим просто спирт, для мужчины средних лет,
сидевшего вместе с ними. Подняв бокал, шофер опрокинул в себя половину,
сделал гримасу и пробормотал: "Бодрящая водичка". Выглядевший
торжественным мужчина влил в себя спирт одним движением, только кадык его
разок дернулся.
Частью своего сознания Кавинант задумался, не будет ли он в итоге
платить за всех троих.
Он неохотно глотнул джин с тоником и почти задохнулся от неожиданного
гнева. Лимонный привкус напитка живо напомнил ему алианту. _К_а_к
т_р_о_г_а_т_е_л_ь_н_о_! Он совсем смешался. В наказание себе он выпил
остаток джина и подал знак официанту принести еще. Он внезапно решил
напиться.
Для второго захода официант принес опять три напитка. Кавинант мрачно
смотрел на компаньонов. Затем все трое выпили, как будто молча вызывая
друг друга на спор.
Вытерев рот тыльной стороной руки, шофер наклонился вперед и сказал:
- Парень, мне следует предупредить тебя. Деньги-то твои. Я могу пить,
пока ты не окажешься под столом.
Чтобы дать возможность третьему вступить в разговор, Кавинант
ответил:
- Я думаю, что наш друг намерен обойти нас обоих.
- Что, такой мелкий мужик вроде него? - В тоне шофера был юмор и
предложение соперничества. - Да ну? Не может быть.
Но выглядевший торжественным человек все равно не признал факт
существования водителя, даже глазами не отреагировал. Он так и сидел,
уставившись на эстраду, как в бездну.
Через какое-то время взгляд его обратился на стол. Кавинант снова
заказал, и через несколько минут официант выставил перед ними третий заход
- снова три напитка. На этот раз шофер остановил его. Он шутливо, как бы
подразумевая, что говорит и за Кавинанта, указал пальцем на третьего
мужчину и сказал:
- Надеюсь, вы знаете, что мы не собираемся платить за него.
- Конечно, - скучно ответил официант. - Он заказал сразу. И заплатил
вперед. - Презрение, казалось, сжало его лицо. - Ходит сюда каждый вечер
просто посмотреть на нее и напиться до ослепления.
В это время кто-то еще позвал его, и он ушел.
Третий мужчина по-прежнему ничего не говорил. Медленно выключили
освещение, и на переполненный клуб опустилась пелена тишины и ожидания. И
вот в этой тишине сидящий с ними за столиком мужчина тихо пробормотал:
"Моя жена".
Луч света осветил центр сцены, и из-за кулис вышел ведущий. Сзади от
него музыканты занимали свои места - небольшой ансамбль, небрежно одетый.
Ведущий с ослепительной улыбкой начал свою речь. "Лично мне особенно
печально представлять вам нашу малышку, потому то она сегодня с нами в
последний раз - во всяком случае, ее долго не будет. Она уезжает отсюда
туда, где знаменитости становятся все известнее. Мы здесь, в "Двери",
долго не забудем ее. Вспомните, как мы слышали ее в первый раз. Леди и
джентльмены, мисс Сьюзи Терстон!"
Пятно освещения поймало певицу, когда она выходила на сцену, неся в
руках микрофон. На ней был костюм из кожи - юбка, которая оставляла
открытой большую часть ног, и жакет без рукавов с бахромой на груди,
которая подчеркивала ее формы и их колыхание. Ее светлые волосы были
коротко подстрижены, глаза были темные, обведенные запавшими кругами, как
в синяках. У нее была полная и располагающая фигура, но лицо противоречило
этому: вид его был как у заброшенного беспризорного. Чистым хрупким
голосом, который годился бы для мольбы, она с вызовом спела серию любовных
баллад так, как если бы это были песни протеста. Аплодисменты после
каждого номера были громкие, и Кавинант содрогался при их звуке. Когда
серия песенных номеров была закончена и Сьюзи Терстон удалилась на
перерыв, он был уже в холодном поту.
Джин, казалось, совсем не влиял на него. Но ему была нужна какая-то
моральная поддержка. С видом отчаяния, он опять позвал официанта сделать
еще заход. К его облегчению, официант принес напитки скоро.
Одолев свою порцию виски, шофер целеустремленно наклонился вперед и
сказал:
- Я думаю, что разгадал эту сволочь.
Торжественно выглядевший человек по-прежнему не замечал своих
товарищей по столу. Он снова с болью пробормотал: "Моя жена".
Кавинант хотел удержать шофера, чтобы он так прямо не говорил о
сидящем рядом человеке, но прежде чем он мог отвлечь его, тот продолжил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12