https://wodolei.ru/catalog/garnitury/
С каменными лицами, изобразив на лице скорбь, сидели аксакалы, султаны, бии. Последним свел ладони вместе султан Аблай… Закончив чтение Корана, батыр провел ладонями по лицу:— Аминь!— Аминь! — наперебой повторяли остальные.Помолившись, старый, поседевший в боях легендарный батыр Богембай — левая рука султана Аблая — бросил перед собой плеть и повернулся к Аблаю:— О мой султан, почему не пришли мы на помощь нашим братьям из Большого жуза, которые истекают кровью на шуршутском аркане?..Долгое молчание наступило в двенадцатикрылой ханской юрте. Султан Аблай наконец разжал губы:— Я не знал, что поднялись против шуршутов роды Кашгарии и Семиречья!..Аблай обвел медленным взглядом своих батыров. Знает ли кто-нибудь из них, что он первым узнал о восстании казахских родов и уйгур в Синьцзяне и Семиречье?У батыров были хмурые лица. * * * На большом ханском совете решено было не воевать с Китаем. Султан Аблай молчал. Сам хан Абильмамбет поставил в известность представителей трех жузов, что прибыли официальные китайские послы для переговоров. Однако все присутствующие знали: то, что говорит Абильмамбет, думает Аблай. Именно по его настоянию, несмотря на договор с шуршутами, решено было с будущей весны увеличить постоянное войско и снова собрать ополчение.— Это будет полезно для шуршутов, — сказал Аблай. — Ну, и кокандским владетелям не мешает знать, что наша конница готова выступить в любой день. Слишком уж много лашкаров собрали Ерден и Нарбота-бий под Ташкентом. Как говорится: «Когда мясо портится, можно подсыпать соли, но что делать, когда портится соль?!» * * * «Лучшие люди» трех жузов неохотно пошли на это предложение Аблая. Слишком хорошо понимали они, что такое большая армия в руках султана Аблая. Каждая лишняя сотня всадников в его войске приближала неистового Аблая к ханской кошме. * * * Большая часть ополчения уже разъехалась по кочевьям. Сам Аблай со своим личным отрядом и ополчением некоторых родов Среднего жуза собирался выезжать в Кокчетау. Но не успел он вздеть ногу в стремя, как послышался чей-то крик. Подскакавший гонец — шабарман свалился с коня, встал на одно колено перед провожавшим Аблая ханом Абильмамбетом:— О мой хан!.. Десять тысяч юрт рода садыр собираются оставить свои кочевья на реке Лепсы и откочевать к родичам в Андижан!— Какова причина? — резко спросил Аблай, и гонец повернулся к нему.Аулы рода садыр обитали как раз на рубежах захваченной шуршутами Джунгарии.— Про это я не знаю!— Что же тебе известно, ертоул?!— Мне только известно, что к ним приезжал человек от эмира Нарботы из Коканда, который говорил: «Уходите к нам. Если вас не уничтожат шуршуты, то наверняка вырежет Аблай!»— Зачем же мне вырезать наших подданных? — громко спросил Аблай, понимая, что завтра его слова станут известны всей степи. — Неужто Тасболат-батыр, глава рода садыр, поверит этим бредням?! Или он думает, что, убежав в Андижан, он избавится от шуршутов? Они придут за ним и в Фергану!..— Человек из Коканда говорил о старой вражде аргынов к роду садыр…— Что же… — Аблай сжал побелевшей рукой камчу. — Что же, тогда придется…— Не говори слова в гневе, Аблай! — спокойно сказал находившийся тут же Бухар-жырау.— Но если мы дадим уйти роду садыр, за ним в панике бросятся все семиреченские найманы!— Дай мне лишь десять джигитов сопровождения, мой султан, и они никуда не уйдут!Аблай подумал, кивнул головой:— Ладно, мой жырау. Но нам придется остаться здесь до твоего возвращения.И Бухар-жырау поскакал… Нелегкое это было дело. Когда-то, во «времена великого бедствия», найманский род садыр искал прибежища у гор Аргынаты, и аргынские бии не выделили для него пастбищ. Произошли межродовые столкновения. Веками помнится такая обида в степи, а тут прошло совсем немного времени. В битвах с джунгарами погиб глава рода Жомарт-батыр с девятью сыновьями. Впоследствии этот большой род возглавил чудом сохранившийся десятый сын батыра Тасболат. Он-то, напуганный расправой китайских войск с синьцзянскими казахами, и решил откочевать со своими подданными в пределы Кокандского ханства, где уже проживало пятнадцать тысяч семейств садыровцев. Большой участок границы оказался бы оголенным. Да и другие найманские роды не преминули бы последовать примеру Тасболата. А шуршутам только подавай освободившуюся землю…Когда Бухар-жырау со своими джигитами прискакал в главный аул садыровцев, там заканчивали уже грузить юрты на верблюдов.— Где Тасболат-батыр? — спросил он у первого встречного.— Вон та большая юрта, которая еще цела! — сказали ему.И дрожащий от ярости жырау поскакал к этой юрте. Не слезая с коня, он ударил по струнам домбры и запел на всю степь:
Куда ты направился, род садыр, Не к реке ли Сарысу?.. Но не уйти тебе от меня, Быстрее ветра аргамак, мщения! Подобный снежной буре, Дорогу тебе преграждаю… За что ты обрушил дубину На голову нашего Акмурзы?!
Да, не с приказом от хана вождю подвластного рода приехал жырау, а с требованием выкупа погибшего в межродовой стычке батыра Акмурзы. Это было давно. Отец Тасболата в одно сухое лето кочевал с табуном на пастбище аргынов в сторону горы Аргынаты. Аргыны требовали, чтобы батыр направился со своим табуном в горы Улытау. Во время стычки Жомарт убил аргынского батыра Акмурзу, а сам откочевал к реке Бурундай. С тех пор садыровцы враждовали с аргынами. Если бы султан Аблай покарал этот род только за желание переселиться к родичам, то взволновалась бы вся степь. Но речь пошла о справедливом суде за убийство, от которого якобы убегают садыровцы, и древнее степное право становилось в этом случае на сторону Аблая. Тасболат-батыру ничего не оставалось, как задержать переселение. Он самолично вышел из юрты и помог слезть с коня знаменитому жырау.Полдня обговаривали они условия предстоящего суда, а люди рода садыр пока что разгрузили верблюдов. Некоторые начали снова ставить юрты. Никому ведь не хотелось покидать насиженное место.— Да, а что это у тебя в ауле все юрты разобраны? — как бы между делом спросил Бухар-жырау.— Да вот шуршуты пришли… — ответил Тасболат-батыр. — Уже бегут из Синьцзяня казахи!— Есть Аблай с войском!— Где же был он, когда шуршуты жгли наши аулы по ту сторону гор?!— Не пришло еще время воевать с шуршутами, — возразил жырау. — Но и бежать от них не время!— А что же делать?— То, что сделал Баян-батыр!Тасболат-батыр на минуту задумался, потом решительно кивнул головой:— Ладно, останемся!Какое-то облегчение послышалось в его голосе. Видно, нелегко было ему решиться на такое переселение. Не очень-то раздольное житье ожидало садыровцев в пределах Кокандского ханства.— Ну, а если все же придут к нам шуршуты, поможет ли Аблай? — спросил, провожая Бухара-жырау, Тасболат-батыр.— Баян-батыр пришел бы … — задумчиво ответил жырау. — Значит, Богембай придет, и Жабай-батыр придет, и Сары-батыр. Пока что вы остаетесь здесь ертоулами страны казахов…Долго смотрел вслед старому жырау Тасболат-батыр. Он думал над его словами. Почему не ответил тот прямо на его вопрос об Аблае? Ведь до последнего времени Бухар-жырау считался в степи устами Аблая… III Хан Аблай был в превосходном настроении. Да, он стал великим ханом страны казахов. Собравшись, как положено, на берегу озера Теликоль, знатные люди трех жузов подняли его на белой кошме. Правда, отсутствовали представители многих родов из Младшего и Большого жузов, но теперь это не имело значения. Тех, кто не подчинится ему, он свернет в бараний рог!А сейчас великий хан Аблай пожинает плоды своих трудов. Все клонится перед ним, когда во главе своей конницы проходит он по степи. Вот и теперь его джигиты привели к повиновению племя божбан из рода конрад, которое договорилось с кокандцами и выступило против него. И самая сладкая добыча досталась ему. Первую красавицу рода положили конрадские аксакалы к нему в постель, чтобы умерить его гнев и спасти от гибели своих знатных людей. Он лег с нею и с интересом наблюдает за ее стараниями понравиться ему. Ей всего пятнадцать лет, но все объяснили ей опытные тетушки, и она изо всех сил следует их поучениям, хоть ей делать это было больно и страшно. Разве не так должен заставить настоящий властитель вести себя весь народ! Пусть всем им будет больно и страшно, но с тем большей покорностью примут люди его власть над ними.И ни в чем нельзя уступать им… Откинувшись на спину, приятно уставший хан слушает приглушенные вопли и стоны за толстой кошомной стеной белой юрты. Пока он здесь забавляется с красавицей конрадкой, его палачи-туленгуты привязали к конским хвостам провинившихся перед ним вождей племени божбан и гонят лошадей в разные стороны, разрывая виновных на части. Так он будет поступать и впредь!..Аблай слышит, как тихо всхлипывает и трясется от сдерживаемых рыданий девушка. Ничего, он подарит ей что-нибудь, и она позабудет свое горе. И братьев позабудет, которых сейчас волокут в пыли лошади, понукаемые туленгутами… Но что это за шум?— Аттан… Аттан!..При этом крике живо разбегаются зеваки, собравшиеся посмотреть на казнь виновных. И дети разбегаются, прячутся по юртам, забиваются под толстые ватные одеяла, как будто там можно укрыться от врага, внезапно налетевшего на аул…Неспешно одевшись и прицепив саблю, хан выходит на свет. Цепочка всадников скачет с южной стороны. Судя по предупредительному крику, с которым проскакал по аулу посланный вперед джигит, вести не из добрых.Рыжебородый всадник-шабарман в сопровождении полутора десятков джигитов доскакал до ханской юрты, спрыгнул с коня, встал на колено:— О всемогущий хан, недоброе известие!— Говори, шабарман!— Узнав о роспуске ополчения, хан Коканда Алим в нарушение договора с вами сел на коня. Оседлали своих коней все андижанские, наманганские и маргеланские эмиры. А в Ташкентском вилайете восстали роды шаншаклы и канглы, забывшие ваши благодеяния!..— Что говорят они?— Они говорят, что путь их лежит в туркестанские города!— И сколько же их вместе?— По общим подсчетам — шестьдесят тысяч пик!Аблай задумался. Он ждал вспышки вражды к нему, но не так скоро. Сразу после того, как провозгласили его ханом, Аблай отбросил войска кокандских эмиров и возвратил все захваченные ими в «годы великого бедствия» территории и города. Ташкент обязался платить налог хану Аблаю. Казахские роды Большого жуза дулат, джалаир, бестанбалы и суан, Среднего жуза — конрад снова возвратились в его подданство. Однако не всем в этих родах понравилась самовластная рука Аблая, и начались волнения. Одно из таких возмущений он только что подавил.И вот теперь молодой кокандский хан Алим решился на новую войну. Его окрылила, по-видимому, весть о том, что при ханской ставке сейчас всего лишь тысячный отряд конницы, а те вспомогательные отряды, которые состоят из джигитов Большого жуза, вряд ли будут до конца верны хану Аблаю. * * * Дело в том, что в походе против кокандских эмиров участвовали отборные отряды трех жузов. Когда, победив, Аблай приказал вернуться войскам Среднего и Младшего жузов к родным местам, а на месте оставил лишь ополченцев Большого жуза, то он рассуждал так: «С древних времен земли Семиречья и по среднему течению Сейхундарьи принадлежали родам Большого жуза и роду конрад. Эти роды всегда стойко защищали свои земли от внешних врагов. Особенной храбростью отличались дулаты, джалаиры, канглы, шаншаклы, албаны, бестанбалы и другие. Земля в степи всегда принадлежала тому роду, который ее защищал. И вот после того, как Семиречье и берега Сейхундарьи снова возвращены этим родам, пусть они сами станут ее хозяевами и защитниками. Это даст им возможность найти себя…» Поэтому Аблай и отвел джигитов Среднего и Младшего жузов…И вдруг такое сообщение! Враги, словно вода, просачиваются туда, где найдут щель. Значит, кокандский эмир нашел эту щель! Где же она, эта щель!..Если в конрадовцах и дулатовцах можно только сомневаться, то уж о чувствах казахских родов шаншаклы и канглы хан Аблай был хорошо осведомлен. Всю тяжесть его налога на Ташкент переложил хан Коканда на этих отщепенцев. Ташкентский куш-беги дерет сейчас с них по две шкуры, объясняя это претензиями Аблая. Ну, а ему все равно: шаншаклынцы и канглынцы заслужили такую участь. Она ждет всех, кто осмелится откочевать из-под его руки!..— Где место сбора кокандцев? — спросил Аблай.— На этом берегу Чирчика, у излучины.— Ну, пока они доберутся до Туркестана, и мы соберемся с силами… — Аблай посмотрел на небо, перевел взгляд на гору Казыгурт, зевнул. Сначала подумал, не послать ли гонцов в ближайшие аулы Сары-Арки с призывом о помощи, а потом передумал. «Бой должны вести сами роды Большого жуза и конрадцы. Так они скорее почувствуют свою роль в казахской орде…»Хан поднял руку:— Ладно, пошлите гонца к сиргалинцам, к самому Елчибек-батыру, отправьте также гонцов к дулатам, джалаирам, бестанбалы, суанам и албанам. Чтобы через сутки их отряды были у Казыкурта!..Ханский порученец сделал знак рукой, и тут же взлетели на коней два десятка джигитов — шабарманов. Они всегда были готовы в путь, и каждый знал, куда ему скакать. Через минуту столбы пыли заклубились над степью, быстро удаляясь в разные стороны.Губы хана Аблая презрительно скривились:— Разрежь змею на три части — все равно одолеет ящерицу. Неужто я с третью своего войска не одолею кокандского молокососа?! * * * Он шагнул обратно в темноту юрты, но не стал больше раздеваться. Все же шесть десятков лет — не восемнадцать, надо и поберечь себя для судьбы. Сняв шапку и расстегнув пояс, хан Аблай откинулся спиной на сложенные горкой одеяла. В темноте беззвучно всхлипывала, давясь слезами, юная конрадка, и ему было приятно…Он задумался… Пусть что угодно говорят его завистники. Жестоким и кровавым называют многие его, но никто не скажет, что при нем проиграла в чем-либо страна казахов. По-прежнему ловко скользит он меж львом и драконом, ощериваясь всякий раз в сторону Коканда. А что многим так плохо приходится, что готовы бежать куда придется, то на то он и хан, чтобы держать их в страхе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Куда ты направился, род садыр, Не к реке ли Сарысу?.. Но не уйти тебе от меня, Быстрее ветра аргамак, мщения! Подобный снежной буре, Дорогу тебе преграждаю… За что ты обрушил дубину На голову нашего Акмурзы?!
Да, не с приказом от хана вождю подвластного рода приехал жырау, а с требованием выкупа погибшего в межродовой стычке батыра Акмурзы. Это было давно. Отец Тасболата в одно сухое лето кочевал с табуном на пастбище аргынов в сторону горы Аргынаты. Аргыны требовали, чтобы батыр направился со своим табуном в горы Улытау. Во время стычки Жомарт убил аргынского батыра Акмурзу, а сам откочевал к реке Бурундай. С тех пор садыровцы враждовали с аргынами. Если бы султан Аблай покарал этот род только за желание переселиться к родичам, то взволновалась бы вся степь. Но речь пошла о справедливом суде за убийство, от которого якобы убегают садыровцы, и древнее степное право становилось в этом случае на сторону Аблая. Тасболат-батыру ничего не оставалось, как задержать переселение. Он самолично вышел из юрты и помог слезть с коня знаменитому жырау.Полдня обговаривали они условия предстоящего суда, а люди рода садыр пока что разгрузили верблюдов. Некоторые начали снова ставить юрты. Никому ведь не хотелось покидать насиженное место.— Да, а что это у тебя в ауле все юрты разобраны? — как бы между делом спросил Бухар-жырау.— Да вот шуршуты пришли… — ответил Тасболат-батыр. — Уже бегут из Синьцзяня казахи!— Есть Аблай с войском!— Где же был он, когда шуршуты жгли наши аулы по ту сторону гор?!— Не пришло еще время воевать с шуршутами, — возразил жырау. — Но и бежать от них не время!— А что же делать?— То, что сделал Баян-батыр!Тасболат-батыр на минуту задумался, потом решительно кивнул головой:— Ладно, останемся!Какое-то облегчение послышалось в его голосе. Видно, нелегко было ему решиться на такое переселение. Не очень-то раздольное житье ожидало садыровцев в пределах Кокандского ханства.— Ну, а если все же придут к нам шуршуты, поможет ли Аблай? — спросил, провожая Бухара-жырау, Тасболат-батыр.— Баян-батыр пришел бы … — задумчиво ответил жырау. — Значит, Богембай придет, и Жабай-батыр придет, и Сары-батыр. Пока что вы остаетесь здесь ертоулами страны казахов…Долго смотрел вслед старому жырау Тасболат-батыр. Он думал над его словами. Почему не ответил тот прямо на его вопрос об Аблае? Ведь до последнего времени Бухар-жырау считался в степи устами Аблая… III Хан Аблай был в превосходном настроении. Да, он стал великим ханом страны казахов. Собравшись, как положено, на берегу озера Теликоль, знатные люди трех жузов подняли его на белой кошме. Правда, отсутствовали представители многих родов из Младшего и Большого жузов, но теперь это не имело значения. Тех, кто не подчинится ему, он свернет в бараний рог!А сейчас великий хан Аблай пожинает плоды своих трудов. Все клонится перед ним, когда во главе своей конницы проходит он по степи. Вот и теперь его джигиты привели к повиновению племя божбан из рода конрад, которое договорилось с кокандцами и выступило против него. И самая сладкая добыча досталась ему. Первую красавицу рода положили конрадские аксакалы к нему в постель, чтобы умерить его гнев и спасти от гибели своих знатных людей. Он лег с нею и с интересом наблюдает за ее стараниями понравиться ему. Ей всего пятнадцать лет, но все объяснили ей опытные тетушки, и она изо всех сил следует их поучениям, хоть ей делать это было больно и страшно. Разве не так должен заставить настоящий властитель вести себя весь народ! Пусть всем им будет больно и страшно, но с тем большей покорностью примут люди его власть над ними.И ни в чем нельзя уступать им… Откинувшись на спину, приятно уставший хан слушает приглушенные вопли и стоны за толстой кошомной стеной белой юрты. Пока он здесь забавляется с красавицей конрадкой, его палачи-туленгуты привязали к конским хвостам провинившихся перед ним вождей племени божбан и гонят лошадей в разные стороны, разрывая виновных на части. Так он будет поступать и впредь!..Аблай слышит, как тихо всхлипывает и трясется от сдерживаемых рыданий девушка. Ничего, он подарит ей что-нибудь, и она позабудет свое горе. И братьев позабудет, которых сейчас волокут в пыли лошади, понукаемые туленгутами… Но что это за шум?— Аттан… Аттан!..При этом крике живо разбегаются зеваки, собравшиеся посмотреть на казнь виновных. И дети разбегаются, прячутся по юртам, забиваются под толстые ватные одеяла, как будто там можно укрыться от врага, внезапно налетевшего на аул…Неспешно одевшись и прицепив саблю, хан выходит на свет. Цепочка всадников скачет с южной стороны. Судя по предупредительному крику, с которым проскакал по аулу посланный вперед джигит, вести не из добрых.Рыжебородый всадник-шабарман в сопровождении полутора десятков джигитов доскакал до ханской юрты, спрыгнул с коня, встал на колено:— О всемогущий хан, недоброе известие!— Говори, шабарман!— Узнав о роспуске ополчения, хан Коканда Алим в нарушение договора с вами сел на коня. Оседлали своих коней все андижанские, наманганские и маргеланские эмиры. А в Ташкентском вилайете восстали роды шаншаклы и канглы, забывшие ваши благодеяния!..— Что говорят они?— Они говорят, что путь их лежит в туркестанские города!— И сколько же их вместе?— По общим подсчетам — шестьдесят тысяч пик!Аблай задумался. Он ждал вспышки вражды к нему, но не так скоро. Сразу после того, как провозгласили его ханом, Аблай отбросил войска кокандских эмиров и возвратил все захваченные ими в «годы великого бедствия» территории и города. Ташкент обязался платить налог хану Аблаю. Казахские роды Большого жуза дулат, джалаир, бестанбалы и суан, Среднего жуза — конрад снова возвратились в его подданство. Однако не всем в этих родах понравилась самовластная рука Аблая, и начались волнения. Одно из таких возмущений он только что подавил.И вот теперь молодой кокандский хан Алим решился на новую войну. Его окрылила, по-видимому, весть о том, что при ханской ставке сейчас всего лишь тысячный отряд конницы, а те вспомогательные отряды, которые состоят из джигитов Большого жуза, вряд ли будут до конца верны хану Аблаю. * * * Дело в том, что в походе против кокандских эмиров участвовали отборные отряды трех жузов. Когда, победив, Аблай приказал вернуться войскам Среднего и Младшего жузов к родным местам, а на месте оставил лишь ополченцев Большого жуза, то он рассуждал так: «С древних времен земли Семиречья и по среднему течению Сейхундарьи принадлежали родам Большого жуза и роду конрад. Эти роды всегда стойко защищали свои земли от внешних врагов. Особенной храбростью отличались дулаты, джалаиры, канглы, шаншаклы, албаны, бестанбалы и другие. Земля в степи всегда принадлежала тому роду, который ее защищал. И вот после того, как Семиречье и берега Сейхундарьи снова возвращены этим родам, пусть они сами станут ее хозяевами и защитниками. Это даст им возможность найти себя…» Поэтому Аблай и отвел джигитов Среднего и Младшего жузов…И вдруг такое сообщение! Враги, словно вода, просачиваются туда, где найдут щель. Значит, кокандский эмир нашел эту щель! Где же она, эта щель!..Если в конрадовцах и дулатовцах можно только сомневаться, то уж о чувствах казахских родов шаншаклы и канглы хан Аблай был хорошо осведомлен. Всю тяжесть его налога на Ташкент переложил хан Коканда на этих отщепенцев. Ташкентский куш-беги дерет сейчас с них по две шкуры, объясняя это претензиями Аблая. Ну, а ему все равно: шаншаклынцы и канглынцы заслужили такую участь. Она ждет всех, кто осмелится откочевать из-под его руки!..— Где место сбора кокандцев? — спросил Аблай.— На этом берегу Чирчика, у излучины.— Ну, пока они доберутся до Туркестана, и мы соберемся с силами… — Аблай посмотрел на небо, перевел взгляд на гору Казыгурт, зевнул. Сначала подумал, не послать ли гонцов в ближайшие аулы Сары-Арки с призывом о помощи, а потом передумал. «Бой должны вести сами роды Большого жуза и конрадцы. Так они скорее почувствуют свою роль в казахской орде…»Хан поднял руку:— Ладно, пошлите гонца к сиргалинцам, к самому Елчибек-батыру, отправьте также гонцов к дулатам, джалаирам, бестанбалы, суанам и албанам. Чтобы через сутки их отряды были у Казыкурта!..Ханский порученец сделал знак рукой, и тут же взлетели на коней два десятка джигитов — шабарманов. Они всегда были готовы в путь, и каждый знал, куда ему скакать. Через минуту столбы пыли заклубились над степью, быстро удаляясь в разные стороны.Губы хана Аблая презрительно скривились:— Разрежь змею на три части — все равно одолеет ящерицу. Неужто я с третью своего войска не одолею кокандского молокососа?! * * * Он шагнул обратно в темноту юрты, но не стал больше раздеваться. Все же шесть десятков лет — не восемнадцать, надо и поберечь себя для судьбы. Сняв шапку и расстегнув пояс, хан Аблай откинулся спиной на сложенные горкой одеяла. В темноте беззвучно всхлипывала, давясь слезами, юная конрадка, и ему было приятно…Он задумался… Пусть что угодно говорят его завистники. Жестоким и кровавым называют многие его, но никто не скажет, что при нем проиграла в чем-либо страна казахов. По-прежнему ловко скользит он меж львом и драконом, ощериваясь всякий раз в сторону Коканда. А что многим так плохо приходится, что готовы бежать куда придется, то на то он и хан, чтобы держать их в страхе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42