Примером заявлений подобного рода, причем далеко не самым бестолковым, можно считать свидетельство Сары Холтон против Ребекки Нерс. Каждый раз, когда речь заходила о порче скота или нанесении вреда человеку, потерпевшие демонстрировали полную неспособность мыслить логически и, соединяя два события, произошедшие в одно и то же время, пытались установить на этом основании причинно-следственные отношения между ними.

Свидетельские показания Сары Холтон, вдовы Бенджамина Холтона, покойного, которая утверждает и говорит, что «около трех лет тому назад примерно в это же время мой дорогой любимый муж Бенджамин Холтон, ныне покойный, был еще жив и находился в добром здравии до тех пор, пока Ребекка Нерс, которую сегодня обвиняют в ведовстве, не пришла однажды субботним утром в наш дом и не накинулась на моего мужа с бранью за то, что наши свиньи пролезли на ее поле (хотя все наши свиньи носили ярмо, как и положено, а у них изгородь была в нескольких местах повалена). Но, что бы мы ни говорили и как бы ни упрашивали, она продолжала ругаться и браниться; потом кликнула своего сына Бенджамина и велела ему бежать за ружьем и перестрелять всех свиней до единой, пока они не ушли с поля, и во все это время бедный мой муж не сказал ей ни одного худого слова. Вскоре после этого случилось моему мужу выйти из дому очень рано, а когда он возвращался, у самого входа в дом случился с ним странный припадок: он вдруг ослеп и почувствовал боль, как будто его сильно ударили два или три раза. А когда он пришел в себя, то сказал мне, что думал, будто не войти ему уже больше в дом. Все лето после того случая он проболел, то и дело теряя зрение и мучаясь сильными болями в желудке. Недели за две до смерти у него начались странные припадки, наподобие тех, которыми страдали эти бедные девушки, когда мы все думали, что они скончаются. Доктор, которого к нему позвали, не мог сказать, в чем причина болезни. За день до смерти ему полегчало и он был в хорошем настроении, но в полночь снова начались ужасные припадки и продолжались до следующей полночи, когда мой бедный супруг в страшных мучениях расстался с жизнью».
Однако по сравнению с грехом любые преступления были сущая ерунда; договор с дьяволом, а не зло, которое могло стать его результатом, вот что было по-настоящему важно. Коттон Мафер определял ведовство как «отречение от Господа и возведение гнусного дьявола на трон Высочайшего; самое отвратительное предательство из всех возможных».
Причиной охватившей Салем и его окрестности истерии стали огульные обвинения в ведовстве, которые девушки-зачинщицы предъявляли кому попало. Некоторые люди, возможно одобрявшие арест таких «низких» людей, как Титуба или Сара Гуд, и сами пострадали от тех же обвинений всего несколько недель спустя, как это произошло, к примеру, с Мартой Кори, которая сказала: «Вполне понимаю, почему дьявол сделал ведьмами именно их; они лентяйки и грязнули, и на уме у них отродясь ничего доброго не бывало».
Однако за время процесса на скамье подсудимых перебывали представители всех слоев салемской общины, от богатых землевладельцев до их батраков.
У Джона Проктора был дом, скотина и девушка-служанка (та самая Мэри Уоррен), которая помогала присматривать за пятью детьми. Разговоры о ведовстве всегда вызывали у него раздражение, это его и погубило. Сэм Сибли, дядя Мэри Уолкотт, сообщил, как Проктор поступил с Мэри, когда та в первый раз симулировала припадок. Даже с друзьями опасно было говорить по душам. «Если бы ему (Проктору) отдали на несколько дней индейца Джона, то уж он из него всякую дурь про дьявола выколотил бы». Это заявление тоже было предложено суду в качестве показаний одним свидетелем (дьяконом Натаниелем Ингерсоллом). Скепсис Проктора и его отказ разделять заблуждения большинства превратили его самого в колдуна.
Самой значительной жертвой этого процесса стал бывший священник деревни Салем преподобный Джордж Барроуз, который уехал из тех мест в 1682 г.
В церкви деревни Салем он прослужил всего два года, с 1680-го по 1682-й. Тогда это был совсем еще новый приход, который отделился от города Салем в 1672 г. Однако прихожане уже успели рассориться с прежним священником из-за того, сколько ему положить платы. Барроуз унаследовал от своего предшественника Джеймса Бейли враждебно настроенную паству и расколотый приход. Когда в 1683 г. он приехал в деревню Салем из Мэйна, где тогда проживал, то во время официальной встречи со старейшинами общины его арестовали на основании жалобы Джона Патнама за неуплату долгов. Выяснилось, однако, что приход задолжал священнику в несколько раз больше, и дело было закрыто. Несколько лет прошло, прежде чем церковь деревни Салем изжила свою дурную славу и туда согласился приехать Деодат Лоусон, который и пробыл там до 1688 г.; затем паства снова осталась без пастыря и пребывала в таком состоянии до ноября 1689 г., когда появился преподобный Сэмюэл Паррис.
Семейство Патнам стало роком преподобного Барроуза. Поскольку дом священника требовал капитального ремонта, то Барроуз жил какое-то время у Патнама и его жены, которые беспрестанно совали нос в его личную жизнь. Когда в 1681 г. скончалась вторая жена священника, Патнамы распустили слух, будто он был с ней не столь добр, как следовало бы. В 1682 г. Барроуз вернулся домой, в Мэйн, оставив у Патнамов молоденькую девушку по имени Мерси Льюис, сиротку, которую он пригрел еще дома, в Портленде. Эта девушка, которой Барроуз стал другом, да еще дочь Томаса Патнама Энн (племянница Джона) сделались главными свидетелями обвинения по делу священника и разделили ответственность за его гибель.
«Больные» девушки из Салема бросались обвинениями направо и налево уже два месяца, когда «в маленьком черном священнике, который жил в Каско-Бей» кто-то признал Джорджа Барроуза. До этого девушки вели какие-то толки о собраниях на лугу преподобного Сэмюэла Парриса, а признания раскаявшихся ведьм изобиловали ночными полетами на метлах, угощениями «из жареного и вареного мяса», нечестивым причастием из «красного хлеба и красного, как кровь, вина» (почти все пуритане верили, что превращение хлеба и вина в плоть и кровь Христову — дьявольский трюк) и проповедями, нацеленными на обращение новичков. И многих интересовал вопрос: «Кто был тот высокий черный человек в шляпе с высокой тульей».
20 апреля 1692 г. двенадцатилетняя Энн Патнам под присягой показала, что ее «сильно испугал» призрак священника, который душил ее и заставлял писать в его книге. «Я сказала ему, как ужасно, что он, священник, которому положено учить детей страху Божьему, дошел до того, что соблазняет бедные беззащитные создания отдавать души дьяволу». Она продолжала: «О, страшный призрак, назови мне свое имя, чтобы я знала, кто ты. Но он снова стал мучить меня и заставлять писать в своей книге, а я опять отказалась. И тогда он сказал, что его имя — Джордж Барроуз». 3 мая Энн подкрепила свои ранние показания против Барроуза дополнительными обвинениями в убийстве обеих жен. Во время допроса преподобного Джорджа Барроуза она под присягой заявила, что видела призраки двух женщин, чьи кровоточащие раны были залеплены сургучом.

И одна сказала мне, что она была первой женой (мистера Джорджа Барроуза) и он (мистер Барроуз) ударил ее ножом в левую подмышку и залепил рану сургучом. И она отвела саван и показала мне это место; и еще она сказала, что это случилось в доме, где теперь живет мистер Паррис. А другой (призрак) рассказал мне, что мистер Барроуз и его нынешняя жена убили ее в лодке, когда она поехала повидаться с друзьями, потому что они поссорились. И оба призрака взяли с меня обещание, что я расскажу об этом судьям в присутствии самого мистера Барроуза.
Девятнадцатилетняя Мерси Льюис, приведенная к присяге 7 мая, опознала в дьявольской книге имен книгу, «которая находилась в кабинете Барроуза, когда я жила с ними; но я сказала, что не верю ему, потому что часто бывала в его кабинете, но никогда этой книги не видела. На это он ответил, что в его кабинете было несколько книг, которых я никогда не видела, и что он может вызывать дьявола». Она подтвердила рассказ Энн о появлениях призраков убитых жен и добавила: «На следующую ночь он сказал мне, что сделает так, чтобы я не видела его жен, потому что не хочет, чтобы я была свидетелем против него». Потом Мерси вспомнила библейскую историю и продолжала так:

Девятого числа сего мая месяца мистер Барроуз перенес меня на вершину высокой горы, показал мне оттуда все царства мира и сказал, что все они будут мои, если я напишу в его книге, а если нет, то он сбросит меня вниз и сломает мне шею. Но я отвечала, что царства земные не принадлежат ему, а значит, не ему их и раздавать, и отказалась писать что-нибудь в его книге, пусть хоть на целый лес торчащих вил меня бросает.
Однако самое крайнее заявление из всех одержимых сделала Абигайл Хоббс, которая 12 мая созналась, что дьявол в облике Барроуза принес ей кукол, в которые она должна была втыкать булавки.

Вопрос: Кто принес тебе кукол?
Ответ: Мистер Барроуз.
В.: Как он принес их тебе?
О.: Сам, в своем телесном обличье.
На этот раз речь шла не о призраке или видении: Барроуза можно было коснуться рукой. Но самое интересное заключалось в том, что сама Абигайл находилась в тот момент в тюрьме, а Барроуз — в Мэйне, в 80 милях от Салема. Однако ее показания отнюдь не оговорка, что и подтверждает следующий вопрос:

Вопрос: Барроуз был с тобой сам, в своем теле?
Ответ: Да, и когда приходил уговаривать меня приложить руку к его книге, тоже. Он появился сам, и я чувствовала его руку.
Еще раз спектральное доказательство было упомянуто 5 августа Бенджамином Хатчинсоном, который вспомнил, что 21 апреля Абигайл Уильяме видела призрак Барроуза напротив трактира Ингерсолла.

Я спросил ее, где маленький человечек. Она ответила: «Там, где след от колеса». В руках у меня были вилы с тремя зубцами, и я швырнул их туда, куда она сказала. С ней тут же случился небольшой припадок, а когда он прошел, она сказала: «Ты порвал его плащ, я слышала, как он затрещал». — «В каком месте?» — спросил я. «На боку», — ответила она.
Хатчинсон вошел в большую комнату трактира, и Абигайл крикнула:

«Вон он стоит!» Я стал спрашивать: «Где, где?» — и выхватил рапиру. Но он тут же исчез, по словам девушки. «Ничего не осталось, — сказала она, — только серая кошка». Тогда я спросил: «А где она, эта кошка?» — «Вон там, — отвечала она, — вон». Я ударил рапирой. С ней снова сделался припадок, но прошел, и она сказала: «Ты убил ее, Сара Гуд пришла и унесла тело».
Эту историю Абигайл услышала от Мэри Уолкотт, которая рассказывала ее 19 апреля, только тогда героиней была Бриджет Бишоп, а сражался с призраком ее брат Джонатан, который один раз ударил так сильно, что «порвал ей плащ, и я услышала, как затрещала материя».
На основании показаний шести подростков и восьми раскаявшихся ведьм, да еще девяти свидетельств (из которых только два принадлежали очевидцам) феноменальной силы Барроуза — тот, хотя и маленького роста, был признанным атлетом в Гарварде — ему и вынесли приговор. Решающее доказательство прозвучало непосредственно во время суда, когда девушки обвинили Барроуза, которого содержали в тюрьме, в том, что он их покусал. Они продемонстрировали отметины зубов, и тогда судьи велели открыть Барроузу рот и сравнить отпечатки с зубами обвиняемого, «которые отличались от зубов других людей».

Демоны самым противоестественным образом, при устрашающем попущении небесного суда, овладели телами многих жителей Салема, и многие дома в его окрестностях наполнились ужасными криками страдальцев, мучимых злыми духами. Казалось, что в основе этих ни на что не похожих болезней лежит отвратительное ведовство, и потому многих людей разного звания обвинили, задержали и судили по указаниям одержимых. Я же, со своей стороны, всегда опасался обвинять и осуждать кого-либо за пособничество дьяволу на основании столь зыбкого доказательства, как явление духа. В соответствии с этим моим убеждением я неоднократно высказывался против такой практики как публично, так и в частных беседах.
Коттон Мафер. Дневник.
Коттон Мафер не считал «спектральное доказательство» достаточным и требовал более существенных подтверждений вины, и все же, ознакомившись с материалами дела Джорджа Барроуза, он заключил, что решение было справедливым: «Будь я на месте кого-нибудь из судей, мой приговор был бы точно таким же».
Нечего и сомневаться, все знали, каков будет приговор, еще до того, как начался суд. Если верить скептику Томасу Эдди, Барроуз недвусмысленно осудил веру в ведовство, как таковую: «Нет и не было никогда ведьм, которые, вступив в союз с дьяволом, посылали бы его причинять мучения другим людям, находящимся вдалеке от них». Подобное утверждение само по себе было хуже любого признания вины.
Взойдя на эшафот, Барроуз еще раз заявил о своей полной невиновности и без запинки прочел «Отче наш» (что никогда не удавалось ни одной «головешке адовой» — термин пастора Николаса Нойса), чем настолько возбудил толпу, что Коттону Маферу, который наблюдал за приведением приговора в исполнение, пришлось утихомирить зевак замечанием, что дьявол опаснее всего, когда является в облике ангела света.
Другой показательный случай — Ребекка Нерс. Ее муж Фрэнсис был обычным йоменом, не чуравшимся тяжелой работы, который при помощи своих четверых сыновей и четверых зятьев сумел приобрести в собственность земельный участок в 300 акров. Ребекка была старшей из трех сестер; двум другим, тоже зажиточным горожанкам, Саре Клойс и Мэри Эсти, также предъявили обвинения в ведовстве и осудили. Сара признала свою вину, и исполнение приговора отложили на неопределенное время. Когда Ребекку Нерс обвинили в ведовстве (клан Патнамов), ей был 71 год и она не вставала с постели. Настоящий матриарх своего многочисленного семейства, до конца сохранившая трезвый ум, озадаченная поисками каких-то «сверхъестественных знаков» — вот какой предстает Ребекка на страницах судебных протоколов:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50