Статью за тунеядство отменили, жаль, а то бы мы его давно... А так - не пьет, не хулиганит, только со старухой собачится, так ведь без этого и не живут...
- Мы с тобой видели этого соседа, - пояснила я Андрею. - В парке. Мат-перемат, зато шикарная иномарка. Он тут был, забежал и убежал, не захотел общаться с милицией. Очень нервный товарищ.
- А ты ему за что милицией пригрозила? Просто так, для профилактики?
Павел явно не одобрял очередного проявления моего легкомыслия и даже не думал скрывать это недовольство. А что особенного: милицией даже маленьких детей пугают. А я, кстати, даже и не грозила.
- Никому я ничем не грозила. Он спросил - я ответила.
- Что он спросил и что ты ответила?
- Спросил, откуда я, я ответила - из милиции. Он тут же сбежал.
- А вы разве из милиции? - ошарашенно спросил один из стражей порядка.
- А разве вам Федор Владимирович ничего не сказал? - ответила я вопросом на вопрос.
Магия имени начальника сработала, и дело пошло веселее. Во всяком случае, из категории подозреваемых меня, похоже, исключили. Хотелось бы верить - навсегда, или хотя бы по данному конкретному делу. Заодно, правда, подозрения сняли и с Ольги, а вот это, по-моему, было все-таки несколько преждевременно.
Как-то само собой получилось, что осмотром комнаты начал руководить Павел. Одного из милиционеров он усадил писать протокол, а второй в это время методично обследовал помещение. Больше всего внимания вызвал все-таки вымытый пол, тем более, что драили его как-то селективно, исключительно в районе кровати. Под кроватью же обнаружилась сережка - золотая, с красным камушком. Классический атрибут элегантной советской женщины шестидесятых годов.
- Это тетина, - мрачно заметила Ольга, разглядывая драгоценность. Она их не снимала никогда. Еще у неё было колечко, тоже золотое, с рубином. И золотые часики. Вот и все украшения, бижутерию она не жаловала, а на настоящие денег, естественно, не было.
- Вы же заявили, что пропало пять тысяч долларов! Хорошо бы у всех так денег не было, а?
- Тетя маниакально боялась "черного дня" и всю жизнь экономила. К тому же три тысячи там - деньги за дом её родителей. Лет десять тому назад она его продала, подробностей не знаю, сама ещё в школу ходила. Кое-что слышала от мамы... Остальное - сбережения за тридцать лет. Сберкассам и банкам тетя никогда не доверяла.
- Соскобы с пола отправьте на анализ, - негромко распорядился Павел. Непонятно только, почему вещи из шкафа пропали. Польстились на женские тряпки, а хрусталь не тронули? Деньги тоже... Кстати, из холодильника больше ничего не взяли?
- Взяли бутылку водки, - пожала плечами Ольга. - Она всегда там стояла. Тетя иногда ею "расплачивалась" с мастерами - сантехником, электриком, - и тут же покупала новую. Так всегда было. А остальное, вроде, на месте.
- Интересная картина, правда? - усмехнулся Андрей. - Мне почему-то кажется, что деньги эту квартиру не покидали. Лежат себе в целости и сохранности... только в другом холодильнике.
- Думаете - сосед? - оживился один из милиционеров. - Вообще-то его неплохо было бы допросить, да и комнату осмотреть тоже не мешает. Все-таки соседка пропала, а ему как бы все равно.
- А ему не все равно, - медленно сказала я, пораженная внезапной догадкой. - Как он сам сказал, "одна довыступалась". Ему ведь урыть - раз плюнуть. Андрей, он же сам все это говорил своим корешам в шашлычной. Я слышала. А ты ещё сказал, что я в каждом алкоголике вижу особо опасного преступника...
- Как говорит наш с тобой любимый телеведущий, "трудно не согласиться", - хмыкнул Андрей. - Только слово к делу не пришьешь, и для обыска без хозяина причин пока нет.
Мне стало тоскливо. Все-таки чрезмерная законопослушность погубит лучшую часть нашего общества. А вот в произведениях детективного жанра отечественного производства сплошь и рядом встречаются ситуации, когда не только обыск, а ещё много чего интересного производят вот именно что в отсутствии виновников торжества. Потому что если дожидаться их появления, пропадает не только интрига, но и динамика ситуации. Вот и сейчас следствие грозило закончится, фактически не начавшись. Неизвестно, когда этот самый Черномор соблаговолит вернуться под родной кров. Надо же мне было так его напугать!
- Пойду на кухню покурю, - вяло сказала я. - Похоже, больше ничего интересного не предвидится.
Никто не возразил, я направилась к двери и почти у самого порога угодила каблуком в щелочку между паркетными досками. Только успела подумать: "Прощай, любимая шпилька", как дощечка под моей ногой сначала встала вертикально, а потом вообще отскочила в сторону, открыв взглядам присутствующих что-то вроде мини-погреба.
- Ничего себе! - присвистнул один из милиционеров. - Это ещё что за новости?
Второй, не тратя лишних слов, подошел и вынул из небольшого углубления под полом два аккуратных свертка. В целлофановых мешках были плотно уложены небольшие белые пакетики. Мы с Ольгой одновременно громко ахнули: стараниями средств массовой информации, прежде всего - телевидения, как выглядят наркотики знает у нас в стране практически каждый.
- Говорите, родительский дом продала? - язвительно спросил один из милиционеров. - Сбережения за тридцать лет, значит? Да здесь по самым бросовым оценкам в десять раз больше.
- Вы что же думаете, тетя была связана с наркотиками? - побелевшими губами прошептала Ольга.
- Тут и думать нечего - вот они, родимые. Сейчас вызовем специалистов, пусть разбираются. Хорошо получилось, что вы, мужики, тут оказались: в случае чего засвидетельствуете, что мы этой дамочке ничего не подбрасывали...
- При чем тут я? - пролепетала Ольга.
- Вот следствие и выяснит - при чем. А мы сейчас все-таки комнату соседа посмотрим. Возможно, его комнату использовали втемную, там тоже какой-нибудь тайничок сыщется. У него на двери амбарных замков почему-то не висит...
Домой я вернулась через пару часов одна - Андрей с Павлом, так и не пообедав, умчались дальше по своим делам. Обыск в комнате Черномора дал более чем интересный результат: классических наркотиков там не обнаружилось, зато в тумбочке был прямо-таки склад каких-то белых таблеток. Оставалось только допросить лично хозяина, но он пока так и не объявился.
Кстати, Андрей оказался прав: пачка "пельменей" действительно обнаружилась в холодильнике Черномора. До закуски он, судя по всему, так и не добрался.
Глава десятая.
За последние несколько дней она пристрастилась к чтению. Точнее, к коллекционированию книг в ярких, глянцевитых обложках с изображением непременных пистолетов, кинжалов и кровавых луж. Содержание её практически не волновало, она лишь находила какое-то странное удовольствие в описаниях смерти. Мучительно-долгой или мгновенной. Примитивной - от удара ножом, от пули, от взрыва автомашины. Изощренно-мучительной - в этом плане человеческая фантазия пределов не имеет. Любой.
Прочитав очередную сцену насилия, она садилась раскладывать пасьянс, всегда один и тот же, потому что других просто не знала. Тупо-механически раскладывала карты и думала о том, что исполнение желаний не всегда приносит счастье. Какое там счастье! Столько лет мечтать о том, чтобы освободиться от постылого мужа, наконец, похоронить его и... И обнаружить, что без него жизнь стала ещё тоскливее и омерзительнее. Что единственным желанием стало одно: избавиться от человека, который почему-то решил занять место её покойного супруга. И который шел к своей цели, как танк, испытывая при этом ровно столько же неудобств и угрызений совести, сколько может испытывать эта самая боевая машина. Ноль целых, ноль десятых. Известно ведь: танки грязи не боятся.
Императрица нервным жестом смешала карты, которые раскладывала на низком столике, подошла к окну и с тоской оглядела осточертевший пейзаж. Конец мая, все цветет, а она сидит, запершись в четырех стенах, курит без меры и регулярно прикладывается к бутылке. Точнее, не к бутылке, а к полюбившейся ей смеси из фруктового сока и водки: на вкус куда приятнее, чем спиртное в чистом виде, и с ног не валит, как шампанское. Закусывать этот коктейль ничем не нужно, да и аппетита, если честно, нет никакого. И вот это - та самая сладкая жизнь, к которой она так стремилась? Да любая нищая домохозяйка в сто раз счастливее, чем она.
- А ты брось все это, - ехидно сказала она, обращаясь к своему отражению в оконном стекле. - Откажись от наследственных миллионов, от этого особняка. Возвращайся в свою прежнюю конуру, в однокомнатную "хрущобу" на окраине, рядом с ТЭЦ. Влюбись в нормального мужика, роди ребенка. Простое, человеческое счастье...
Императрица передернула плечами, вернулась в свое излюбленное кресло, закурила и мрачно задумалась. Десять лет тому назад, возвращаясь с работы в ночных клубах в эту самую "хрущобу", она, пожалуй, была счастлива, только не понимала этого. Отдельная квартира для вчерашней провинциалки - об этом можно было только мечтать, а ей эта мечта досталась так легко: очередной богатенький клиент в порыве щедрости купил ей, "девочке из эскорта", жилье в Москве. В Москве! Комната с балконом, своя, личная, кухня, персональный санузел, горячая и холодная вода в любое время суток... Сказка!
А может быть, все дело в том, что тогда ей было на десять лет меньше? Что ещё не была утрачена счастливая способность по-детски радоваться каждой новой побрякушке, не говоря уже обо всем остальном? Забавно: казалось, что главное - получить как можно больше до тридцати лет, потому что за этим рубежом - старость, безобразие и полное отсутствие каких бы то ни было желаний. Нет, не забавно, а глупо, потому что после тридцати лет все только начинается... А что может теперь начаться у нее? Какой новый этап в жизни? Еще один до неприличия богатый и старый муж? И что в этом хорошего?
Негромко зазвонил, точнее, запосвистывал телефон, и она непроизвольно скривилась: опять "жених"! Эти обязательные звонки несколько раз в день доводили её до белого каления, но они все-таки были куда более переносимыми, чем те вечера, которые ей иногда приходилось проводить в обществе "суженого". В обществе драгоценного Льва Валериановича, чтоб ему пусто было! А деваться некуда, без его опеки она наверняка уже была бы на том свете. Тот выстрел в церкви был очень доходчивым предупреждением, ей просто повезло, что начальник охраны фактически прикрыл её собой.
Не хочется, а придется ответить, все равно будет звонить, пока своего не добьется. Удивительная порода людей, что Лев, что Попугай, царствие ему небесное! Своего не отдадут, чужого тоже не упустят, при этом обладают феноменальным терпением и фантастическим занудством. Интересно, все миллионеры такие или это просто ей везет необыкновенно?
- Да? - произнесла она в трубку с плохо скрытым раздражением. Говорите!
- Красавица, почему такой минор?
Слава Богу, это не Лев! Наконец-то прорезался Музыкант, о котором она больше недели слыхом не слышала. Он и на похоронах Попугая, кажется, не присутствовал, а потом и вовсе исчез, даже к телефону не подходил. Ну, теперь можно будет придумать что-нибудь не очень скучное, Музыкант всегда поможет со вкусом потратить деньги и нестандартно оттянуться.
- Ты же меня бросил, - почти весело ответила она, - вот я и горюю. Буквально света белого от тоски не вижу.
На том конце провода послышался тихий смешок:
- А ты хоть знаешь, что до тебя дозвониться - проблема из проблем? Ты же мне прямого номера не дала, а по общему твои холуи такой допрос с пристрастием устраивают - мало не покажется. Пока решил эту проблему...
- Как, кстати, ты её решил?
- Не бери в голову, решил - и ладно. Похоже, ты мне рада.
- Представь себе.
- Неужели и видеть меня хочешь? Просто так, без всякого повода?
- Это кто тебе сказал такую глупость? - с привычной язвительностью спросила Императрица. - Повод у нас с тобой всегда есть, не забыл? Есть у тебя, чем девушку порадовать?
- Как не быть, если ты желаешь... Слушай, а не закатиться ли нам в какое-нибудь заведение? Или ты в глубоком трауре, скорбишь и затворяешься от света?
- Я не в глубоком трауре, а в глубокой... Ладно, это к делу не относится.
- Еще как относится, красавица. Жаль, что ты книжек не читаешь, там про тебя все написано.
- Да? Что именно?
- Один писатель очень тонко подметил: "Если человек хочет быть министром, он им станет, и именно это будет ему наказанием". Твой случай, красавица. Не с кем стало бороться за свободу и независимость? Жизнь стала пресной?
- Очень остроумно! Я, между прочим, радуюсь, что вообще жива...
- Даже так? И сильно радуешься?
- Да ну тебя с твоими подковырками! - рассердилась Императрица. Приезжай, поможешь мне из дома хоть на вечер сбежать. Одна голова - хорошо, а две...
- А две больше, понятно. Хорошо, через часок приеду. Лекарства никакие не нужны?
- Успокоительные, - огрызнулась она. - Все, хватит болтать, приезжай, я пока оденусь...
- А ты до сих пор - нагая? Вот бы посмотреть...
- Будешь хорошо себя вести, обязательно покажу.
- Ловлю на слове, - неожиданно серьезно отозвался Музыкант. - Все, красавица, спешу, лечу, еду. Мчусь к тебе на крыльях любви.
- Балабон, - уже беззлобно усмехнулась Императрица.
Она положила трубку на место и несколько секунд стояла в раздумье. О том, чтобы выбраться отсюда в своем, натуральном, так сказать, виде и речи быть не может: охрана не выпустит, пока не получит разрешения Льва. А тот опять начнет рассказывать страшные истории о злоумышленниках, которые только и мечтают отправить её на тот свет. И нет уже бессловесной и никому не интересной Юлии, которую можно было оставить в доме за себя, а самой развлекаться. Перестаралась она тогда с наркотиками, а зря.
Впрочем, черт с ней, с Юлией, не было её вообще, приснилась она. А вот как вышло, что Лев забрал над ней, Императрицей, такую силу? Почему он решает, что она может делать, а что - нет? С деньгами, правда, вопрос решился, можно сказать, полюбовно: она ему выдала доверенность на управление всеми делами покойного мужа, он ей - какую-то карточку, с которой можно снимать столько бабок, сколько будет нужно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76