Прошло несколько минут…«Может быть, это мне показалось», — подумал Валерий, дрожа как в лихорадке. Но в то же мгновение пронесся новый порыв ветра, и страшный душераздирающий стон раздался почти над самой его головой. Он помертвел от ужаса, и в ту же секунду в памяти его встал образ погибшего солдата Миши Воронова, а в ушах, будто набат, зазвучали слова Андрея Ивановича: «Он погиб как герой. Погиб за то, чтобы вы, наша смена, могли свободно жить и трудиться. Могли писать стихи и наслаждаться музыкой, И памятуя об этих героях, вы должны идти по жизни честно, жить так, чтобы ни на одну минуту вам не было стыдно за какой-нибудь совершенный вами поступок. Иначе…» Валерий сжался в комок. Последнее слово просвистел сам ветер, а в следующий миг он ясно увидел в темноте грозно сверкнувшие глаза и сурово сдвинутые брови солдата. В руках его холодно поблескивало дуло автомата.Валерий рванулся в сторону и судорожно глотнул слюну. Ноги его подкосились. Ружье выпало из рук, — Иначе!! — ревел в ушах беспощадный ветер.— Я… Я больше никогда…Закончить Валерий не успел. Сквозь шум дождя и вой ветра послышался новый, леденящий душу стон, и он как подкошенный повалился в мокрую траву… Глава шестнадцатая ВЫСТРЕЛЫ МОГУТ ОЗНАЧАТЬ ПРОСЬБУ О ПОМОЩИ Плот медленно скользил вниз по Вае. Свежий попутный ветер будто подталкивал его своей упругой грудью. Тугие вспененные волны, точно живые, разбегались перед ним в разные стороны. А навстречу плоту плыли знакомые берега, знакомые обнажения известняков и гранитов, знакомые заросли пихтача и шиповника, И над всем этим — огромный бирюзовый океан. Ему не было ни конца, ни края. Только на востоке, откуда дул сильный ветер, виднелась узкая полоска пепельно-серых облаков.На плоту царила тишина. Петр Ильич и Саша молча лежали на пихтовых подстилках и, отвернувшись друг от друга, рассеянно посматривали то на, небо, то на плотную стену деревьев, подступавшую почти к самой воде. Торопиться было некуда. Перед отъездом из лагеря было условлено, что они должны возвратиться туда дней через четырнадцать-пятнадцать. А сегодня шел всего лишь десятый день.. .Саша подложил руки под голову и начал перебирать в памяти события последних дней. Разговаривать с Петром Ильичем не хотелось. До сих пор еще не рассеялось тягостное впечатление от разговора, кото-рый произошел между ними на последней стоянке. Собственно, начался он еще там, на маленькой речке, где Сашу так напугала клубящаяся туча, похожая на страшное чудовище, которое они видели на скале. Она надвигалась быстро и уже через несколько минут закрыла все небо, отчего в ущелье стало почти совсем темно.Петр Ильич с тревогой посмотрел тогда вверх и затормошил Сашу: — Скорее, Саша, скорее! Сейчас польет, наверное. Никогда я не видел такой тучи. Да и все здесь какое-то необыкновенное. Пора нам поворачивать обратно, к лагерю.Но Саша, который только что увидел, что страшное видение было просто тучей, живо возразил: — Зачем обратно, Петр Ильич? Ведь у нас еще уйма времени. А сейчас самое интересное начинается.— Куда как интересно! Того и гляди нарвешься…Конец его фразы потонул в оглушительных раскатах грома, И в то же время хлынул такой сильный дождь, какого Саша не видел нн разу в жизни. Сплошная лавина воды обрушилась на головы путешественников. В одну минуту они вымокли до нитки и в то же время заметили, что маленькая речушка начинает разрастать-. ся у них на глазах.— Скорее к плоту! — крикнул Петр Ильич, еры-: ваясь с места, и они помчались под шум дождя и грохот камней, подхваченных потоком.На Ваю они прибежали вовремя. Привязанный плот уже начало заливать поднявшейся водой, и им пришлось немало повозиться под дождем, прежде чем удалось увести его в безопасное место. А на следующий день утром геолог начал собираться в обратный путь. Саша помрачнел, — Петр Ильич! — обратился он к нему, выбрав удобный момент. — Почему же все-таки обратно? Ведь вы договорились с Андреем Ивановичем вернуться в лагерь через две недели, а прошло только восемь дней. К тому же, по течению мы поплывем куда быстрее.— Во-первых, мы договорились возвратиться лишь не позднее пятнадцати дней, — проговорил Петр Ильич, не поворачивая головы. — А во-вторых, — он зло оттолкнул ногой увязанный рюкзак, — во-вторых, с меня хватит! То подземные склепы, то сумасшедшие птицы, то черт знает какие рисунки, то, наконец, эти загадочные выстрелы… Б конце концов я геолог, а не искатель приключений, и мне надоели эти бесконечные загадки и фокусы.— Ну, хорошо, — оказал Саша примирительным тоном. — По этой речке мы больше не пойдем. Но почему нам не продвинуться еще немного вверх по Вае. Там, наверное…— Нет и нет! — резко оборвал его геолог. — Мне здесь больше делать нечего! Только дураки и авантюристы бросаются очертя голову при таких обстоятельствах.Глаза мальчика сузились: — Скажите лучше, что вы просто трусите, Петр Ильич рывком обернулся к Саше, — Довольно! — вскричал он срывающимся голосом. — Я сыт по горло твоими глупыми замечаниями. Не для того я взял тебя с собой, чтобы выслушивать эти дерзости.— Да, выслушивать правду не всегда приятно, — проговорил Саша, с трудом сдерживая клокочущее раз-дражение. — А что касается поездки с вами, то мне действительно не следовало делать этого.Геолог окинул его ненавидящим взглядом и, ни слова не говоря, начал бросать на плот свои вещи.Больше они не сказали друг другу ни слова. Молча отчалили от берега. Молча проводили глазами пегматитовую жилу. Молча проплыли мимо темного входа в пещеру.Так прошел день, другой, кончался и третий, а они по-прежнему не говорили ни слова и, не глядя друг на друга, думали каждый о своем, К вечеру погода начала меняться. Солнце скрылось. Поднялся резкий ветер. По воде побежала колючая рябь. Холодные брызги все больше и больше хлестали угрюмых путешественников, словно желая усилить их мрачные думы.Саша взялся за шест: — Причаливать, что ли?Петр Ильич зевнул, посмотрел на реку, потом на небо и, наконец, решительно махнул рукой: — Не стоит! До ночи будем на месте.Саша налег на шест. Плот пошел быстрее. На душе мальчика стало спокойнее. Но вскоре он услышал ворчливый голос геолога: — Не гони так быстро! Видишь, вода накатывает. Саша не ответил. Он перебросил назад несколько мешков, столкнул в воду намокшую хвою и снова взялся за шест. Ему надоело трехдневное безделье. Но не успел он опустить шест в воду, как его опять остановил голос Петра Ильича: — Куда?! Посмотри на берег!Саша поднял глаза, и шест выпал у него из рукя прямо перед ним, на высоком зеленом мыске, трепетал на ветру знакомый красный флаг, а за ним словно в сомкнутом строю, стояли четыре громадные пихты.— Так это… наш лагерь?..— А ты и не узнал?Геолог громко рассмеялся. А сердце Саши сжалось в тревожном предчувствии. Ни звука не доносилось из лагеря. Палатки и бревенчатая избушка казались вымершими.Саша схватил шест и повернул плот к устью Лагерной. Вскоре он мягко уперся в зеленый берег.Петр Ильич прыгнул на землю и крикнул. Прошло несколько секунд. Для Саши они тянулись бесконечно. Но вот полог ближней палатки откинулся, и из нее показалось худое небритое лицо летчика.— Вернулись! — воскликнул он радостным голосом и бросился к причалившему плоту.— Здравствуйте, Алексей Михайлович! — сказал геолог, протягивая ему руку.— Здравствуйте, здравствуйте, мои ненаглядные! — весело повторял летчик, суетливо обнимая Петра Ильича и Сашу, — Наконец-то! А я тут чуть с ума не сошел от одиночества. Ну, а вы как? Целехоньки? А духи? Видели вы их? — сыпал он вопросами, радостно поглядывая то на Петра Ильича, то на Сашу.Петр Ильич едва успевал отвечать на вопросы. А. Саша усердно выбрасывал на берег вещи и молчал. Ему было стыдно перед Алексеем Михайловичем за их бесславное возвращение, и он с досадой слушал, как — Петр Ильич расписывает их. многочисленные приключения. Но летчик был доволен, — Ну и чудеса! Чудеса, да и только! — то и дело повторял он, слушая удивительный рассказ геолога. — А у мен я здесь ничего-то интересного. Сижу и отсчитываю дни. Шутка ли?.. Одиннадцать суток наедине с тайгой! Да, признаться, я вас и сегодня еще на ждал…— Мы. и не возвратились бы еще, — сказал Петр Ильич, — если бы не одно обстоятельство. Понимаете..— Идем мы с Сашей под вечер по маленькой речке, и вдруг — выстрел! Ну, думаю, это уже не духи. Духов-то мы не боялись. А вот люди в тайге… Кто их знает, кто они такие?.. Может быть, шайка какая-нибудь…— Выстрелы, говорите? — переспросил Алексей Михайлович почему-то нахмурившись.— Да. Представьте себе! Узкое пустынное ущелье, и адруг: бах!.. Ну я, конечно, принял решение немедленно возвращаться. А вот он, — Петр Ильич кивнул на Сашу, — на дыбы! Как вам это нравится?Алексей Михайлович помолчал, а затем проговорил медленно, не глядя на геолога: — Как мне это нравится?.. Мне это не совсем нравится. Выстрелы в тайге могут означать просьбу о помощи.— Вы что же, считаете…— Я ничего не считаю, но на вашем месте попытался бы выясниггь, в чем дело.На лице геолога появилось непритворное удивление.— Так ведь… Так ведь нас было всего двое. А если бы это оказались какие— нибудь бандиты?..Алексей Михайлович усмехнулся: — Канне здесь бандиты! — И вдруг опросил: — Вы на войне не были?— Нет. Мне же всего двадцать пять лет…— Двадцать пять… — Летчик неторопливо закурил и, медленно пуская кольца дыма, проговорил: — В двадцать пять лет на моем счету было уже семь сбитых вражеских самолетов и четыре ранения.— Так это было другое время… — несмело возразил ему Петр Ильич.— Да… Это было другое время, — жестко ответил летчик и, отвернувшись от Петра Ильича, стал помо-гать Саше разгружать плот.Прошло два дня. Не находя себе дела, Саша с утра до вечера слонялся по лагерю или спускался к реке и подолгу смотрел в ту сторону, откуда должен был показаться плот Андрея Ивановича. Но река была пустынной.Саша прилег на траву и, положив голову на слей женные руки, стал смотреть на суетливых муравьев, быстро снующих в стеблях травы. На душе его было сумрачно. Ссора с Петром Ильичей, чувство стыда за их трусливое бегство, тревога за товарищей и мысль о том, что Наташа сейчас где-то вдвоем с Валерием, приводили его в такое состояние, что он готов был кри-. чать. А кругом стояла тоскливая тишина…Саша вскочил с места и опять принялся мерить ша-гами зеленый мысок. Но это не помогало. Все кругом снова и снова напоминало ему о Наташе, И красный, (вылинявший на солнце флаг. И маленький мостик через Лагерную. И небольшой уступчик на берегу, где они сидели все вместе в последний вечер перед плаванием.Наташа… Она неотступно стояла перед его глазами. Он видел ее улыбку. Слышал ее голос. Но все это тонуло в мутной горечи. Ради нее он готов был на все. А она…Она будто и не замечала его совсем. Еще бы! В последнее время для нее никого и не существовало, кроме Валерки. И чем он так околдовал ее? Что в нем вообще так нравится девчонкам?Саша опять спустился к берегу и с силой швырнул в воду тяжелую палку.«Краса и гордость школы!..» А ведь года два назад он сам готов был признать его необычайную одаренность, Ему вспомнилось памятное заседание геологического кружка. До чего же смешным казался он сейчас себе на этом кружке! До чего наивными были его воc-торги, вызванные «научным» докладом Валерки! Да разве он один был в тот день очарован его красноре-чием? Именно с этого дня начался неудержимый рост: Валеркиной славы. Именно с этого дня Наташа стала улыбаться ему как-то по-особенному.Саша с ожесточением взъерошил непокорный чуб. Да. И, пожалуй, именно с этого дня он дал себе слово больше не думать о ней и относиться к ней так, как он относился к другим девочкам.И ради кого!.. Он поморщился как от зубной боли. Ну что так поразило его на этом кружке? Красиво пересказанная гипотеза, которую Валерка добросове-стно вычитал в подобранной для него братом книге. Но таких гипотез, как оказалось, в геологии бесчислен-ное множество. И гипотеза Вегенера, кстати говоря, была среди них, пожалуй, самой примитивной и уста-ревшей. От нее давно отказалось большинство советских ученых. Да и разве эти гипотезы составляют ос-нову большой замечательной науки геологии! Валерка взял из нее лишь го, чем можно блеснуть, чем можно поразить незнакомых с нею слушателей. Впрочем, таким он был всегда.С каким жаром выступал он на всех собраниях! Без его участия не проходил ни один тематический вечер или диспут. Он никогда не делал больших докладов. Доклад о плавающих материках был первым и послед-ним сообщением Валерия. Но не было случая, чтобы он не «позволил себе сделать несколько маленьких замеча-ний» по поводу выступлений своих товарищей. И надо было слышать в это время Валерку, чтобы почувство-вать всю язвительность этих «маленьких замечаний».Эффект был всегда один и тот же: ребята не жа-лели своих ладоней, учителя снисходительно-ласково посматривали на своего любимца.Да, Валерка был действительно талантлив. Только Саша с несколькими еще оставшимися с ним чесовцами не разделяли всеобщего восторга. Их ладони не горели от бешеных аплодисментов. А бывало и так, что кто-нибудь из них, не останавливаясь перед страшной воз-можностыо получить тройку по поведению, вкладывал пальцы в рот и оглашал класс пронзительным свистом. С Валеркой они порвали окончательно. Их обществу больше всего доставалось от его острого беспощадного языка, и многие мальчишки, когда-то дававшие торжественную клятву Честности и Справедливости, малодушно покинули своего командора.Но, может быть, Саша неправ? Может быть, он просто завидует Валерке? Ведь тот Действительно выделяется в кругу своих товарищей. Даже Наташа называла его «удивительным мальчишкой». Так, может быть, это и заставляет Сашу относиться к нему недружелюбно?Саша почему-то вдруг вспомнил Андрея Ивановича и будто наяву увидел его строгие внимательные глаза. Во взгляде их было что-то такое, что не позволяло покривить даже перед своей совестью.Саша смутился. Нет! Тысячу раз нет! Сейчас он не завидовал Валерке абсолютно ни в чем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53