Он подхватил горячую кишку и хлестнул кипятком по колчаковцам.Подоспели рабочие с винтовками. Унтер-офицер и солдат с крестами подняли руки.Кондрат Васильевич вернулся в паровозную будку и освободил ручку гудка. Наступила звенящая тишина. Теперь гудок был не нужен. Он заглушил звуки короткой схватки, и наружная охрана не догадалась, что внутри депо произошёл переворот.Рабочий, из-за которого чуть не сорвалась тщательно продуманная операция, виновато потупясь, стоял у паровоза.— Ты бы левой! — укоризненно сказал ему Кондрат Васильевич.Рабочий показал левую руку. Она была ошпарена. На пальцах и ладони бугрились пузыри.Кондрат Васильевич охнул, словно ему самому стало нестерпимо больно.— Прости, друг! — произнёс он. — Потерпи полчасика! Отправим бронепоезд — перевяжем.— Потерплю, — отозвался рабочий, а Кондрат Васильевич пошёл к пулемету.Он открыл крышку коробки, передёрнул ленту. «Максим» был в полном порядке. Нажми на спуск — и пулемёт заработает. Задумчиво посмотрел Кругов вслед георгиевскому кавалеру, которого уводили в помещение кладовой. Там уже толпились и другие обезоруженные колчаковцы. СИГНАЛ КОМАНДИРА Гудок паровоза слышал весь город. Полковника он обрадовал, Николая встревожил. Полковник вызвал адъютанта и приказал подать машину, чтобы ехать в депо. А Николай поторопил Трясогузку:— Прибавь шагу!Николай не знал, что означает этот гудок. Не стряслось ли что-нибудь в депо?Впереди показались тёмные очертания пакгауза.— Где они?— Где-нибудь тут! — неопределённо ответил Трясогузка.— Как же ты их найдёшь?— Свистну!Они подошли ещё ближе. Уже виднелась фигура часового, который медленно прохаживался вдоль пакгауза.— Дальше нельзя! — сказал Николай. — Свисти!— Что сейчас бу-удет! — загадочно произнёс Трясогузка и, сунув в рот два пальца, пронзительно засвистел.Часовой остановился и прислушался.— Тише не мог? — прошептал Николай. — Весь город всполошил!— Тише нельзя, — спокойно ответил Трясогузка, не спуская глаз с пакгауза. — Не услышат.— Ну? Где же они? — нетерпеливо спросил Николай.— Подожди… Не сразу…Над дверью пакгауза мелькнул огонёк. Глухо прозвучал выстрел. Часового качнуло вбок. Выронив винтовку, он повалился на землю.Трясогузка хотел броситься к пакгаузу, но Николай успел схватить его за плечо.— Открывайте! — во все горло завопил мальчишка.Растерявшийся Николай зажал ему рот ладонью и зло сказал:— Никак спятил ты, парень?Трясогузка барахтался в его руках и что-то мычал, указывая на пакгауз. Николай увидел две тени, склонившиеся над лежащим без движения часовым. Секунда — и тени скользнули к двери. Лязгнула металлическая накладка. Двери распахнулись. Цыган весело прокричал:— Тикайте!В голове Николая стало проясняться. Он выпустил Трясогузку, и командир тотчас воспользовался этим.— Армия! Ко мне! — крикнул он.Николай увесисто шлёпнул его пониже спины.— Это тебе за обман! А завтра вместо благодарности получишь настоящего перцу, анархист!Подбежали Цыган и Мика, шарахнулись в сторону, увидев Николая.— Вольно! — захлёбываясь от восторга, крикнул им Трясогузка. — Без паники! — Он повернулся к Николаю: — Куда прикажете вести армию?— В мастерскую! — все ещё сердито сказал Николай. — Бегом, шалопаи!— За мной! — скомандовал Трясогузка.И мальчишки побежали.— Не бойтесь его! — Трясогузка оглянулся на Николая, хромавшего сзади, и объяснил: — Он настоящий большевик-ленинец!.. ПОЛКОВНИК УДИВЛЁН Машина остановилась у депо. Караульные из внешней охраны почтительно вытянулись.В мелочах полковник был честен. Бутылки с водкой поблёскивали в ящиках, поставленных на заднем сиденье автомобиля.Адъютант подбежал к воротам, предупредительно раскрыл небольшую дверцу. Полковника встретил начальник депо.— Бронепоезд готов к боевым действиям! — отрапортовал он.Это было видно и без рапорта. Закованные в броню паровоз и три вагона блестели чисто вымытыми боками. Насторожённо глядели вперёд пушки и пулемёты. Бронепоезд приковывал внимание.— Я вас представлю к награде! — сказал полковник начальнику депо.— Благодарю вас! — ответил Платайс и напомнил: — Работа завершена досрочно, господин полковник!Тот понял намёк.— Водка со мной! Созывайте рабочих.— Боюсь, что они водкой не удовлетворятся! — улыбнулся Платайс.Полковник удивился, а Платайс крикнул:— Кондрат Васильевич!Открылась бронированная дверь. Показался Крутов.— Полковник готов выслушать ваши требования! — сказал ему Платайс.— Сдайте город, господин полковник! — ровным голосом произнёс Крутов.А водку мы разопьём после окончательного разгрома Колчака.— Глупая и неуместная шутка!воскликнул полковник. — Я…— Какая там шутка! — оборвал его Крутов. — Смотрите!Пулемёт переднего вагона развернулся и уставился прямо в грудь полковника.— Измена? — с ледяным спокойствием спросил он у начальника депо.— Вы — интеллигентный человек и сможете отличить измену от военной хитрости, — сказал Платайс. — И, чтобы не было никаких эксцессов, убедительно прошу сдать пистолеты.Под чёрным внимательным глазком пулемёта полковник и адъютант отдали оружие. Двое рабочих отвели их в сторону, и здесь им предоставили полную возможность наблюдать за подготовкой к отходу бронепоезда.Платайс и Кондрат Васильевич проверили боевые расчёты. Команда бронепоезда, целиком укомплектованная из ремонтников, заняла вагоны. Только один пулемёт остался без наводчика. Рабочий, который повредил руки в схватке с колчаковцами, не мог стрелять. Заменить его было некому.— Жаль, но придётся обойтись без хвостового пулемёта, — сказал Платайс.Кондрат Васильевич посмотрел на часы. Стрелки показывали половину двенадцатого.— У нас ещё четверть часа. Попробуем найти пулемётчика.— Где? — спросил Платайс.— Есть у меня одна мыслишка!..Они подошли к кладовой и через рабочего, дежурившего у двери, вызвали солдата с крестами.Георгиевский кавалер вытянул руки по швам и хмуро уставился в землю.— Пулемёт хорошо знаешь? — спросил Кондрат Васильевич.Солдат молчал.— Может, новичок в пулемётном деле? — снова спросил Кондрат Васильевич.Солдат гордо тряхнул крестами.— На германском фронте с «максимом» заработал!— Что ж сегодня сплоховал?— А ты заметил? — усмехнулся солдат. — Я думал, ты от страха и света божьего не видел!— Верно! Боялся! — признался Кондрат Васильевич. — Боялся, что этакая украшенная крестами дубина полоснёт по людям — и прощай бронепоезд! Сколько бед произошло бы из-за того, что один упал не вовремя, а другой умом в детстве не запасся!— Ты не лайся! Пусть дубина, а не полоснул, однако! — отозвался солдат. — Стучаться бы тебе в царство небесное!.. Ты у меня на самой мушке сидел!— Что ж у тебя заело в пулемёте? — прищурясь, спросил Кондрат Васильевич.— Пулемёт ни при чем… Не там заело!Кондрат Васильевич повернулся к Платайсу.— Не соврал! Я проверил: «максим» исправный, а молчал он потому, что у пулемётчика совесть, видать, заговорила.Платайс оглядел ладную фигуру солдата.— Пойдёшь с нами?— Туда иль сюда, а посерёдке не высидишь, — уклончиво ответил солдат.Кондрат Васильевич нахмурился.— Ты нам загадок не загадывай!Солдат укоризненно качнул головой.— Умный, а не понимаешь!.. Унтер — он не слепой: не хуже тебя видел, почему пулемёт не заработал. Туда мне дорожка заказана.Платайс преглянулся с Кондратом Васильевичем и сказал:— Я — командир бронепоезда. Сейчас отправка на фронт. Хвостовой пулемёт на выходе из мастерской должен ударить по наружной охране! Задача ясна?— Так точно, ваше…— Товарищ командир! — поправил его Платайс,— Так точно, товарищ командир!— Фамилия? — спросил Платайс.— Николай Петров!— Наводчик Петров! К хвостовому пулемёту бего-ом… марш!Солдат побежал к заднему вагону бронепоезда.— Без семнадцати двенадцать! — произнёс Кондрат Васильевич. — Пора!Платайс по-военному вытянулся перед Круговым.— Товарищ председатель ревкома! Разрешите вести бронепоезд в бой?Кондрат Васильевич неумело козырнул, махнул рукой и, обняв Платайса, напутственно похлопал по спине.Защёлкали, закрываясь, двери бронепоезда. С Кондратом Васильевичем осталось полтора десятка рабочих с винтовками и двумя пулемётами.— Господин большевик! — спросил у Крутова полковник. — Скажите честно, кто из вас Трясогузка: вы или так называемый барон?Кондрат Васильевич улыбнулся.— Скажу честно: для меня это такая же загадка, как и для вас.Бронепоезд без гудка плавно тронулся с места.Рабочие распахнули створки ворот. Выпустив большой клуб пара, паровоз прибавил скорость. Последний вагон миновал ворота депо. И сразу же заговорил хвостовой пулемёт георгиевского кавалера. Послышались испуганные крики колчаковцев из внешней охраны. Грохнул пушечный выстрел. Артиллерия бронепоезда открыла огонь по казармам гарнизона.Опоясалась огнями опушка леса за станцией. В бой вступили партизаны.Полковник обхватил голову руками и мучительно застонал. ПОБЕГ Армия Трясогузки в полном составе томилась в подвале мастерской. Катя сторожила ребят. Она придвинула табуретку к верстаку, под которым был люк в подвал, и уселась на неё. Как Трясогузка ни тужился, он не мог сдвинуть эту тяжесть.— Вы нас в плен не взяли! Не имеете права! — кричал командир, толкая плечом половицу.— Мальчики! Дорогие! — отвечала Катя, беспокойно ёрзая на подпрыгивающей табуретке. — Потерпите до утра! Там и постелька есть внизу — поспите!— Спи сама! — вопил из-под пола Цыган. — Как бандитов, в тюрьму засадили!— Издевательство настоящее! — вторил ему Мика тонким голосом.Когда в подвал долетели звуки боя, мальчишки притихли.— Поняли теперь? — донёсся голос Кати. — Убить могут! А вы — герои, вас охранять приказано!..Дав несколько артиллерийских залпов по казармам и домам, в которых были сосредоточены основные силы колчаковского гарнизона, бронепоезд вышел за станцию и сделал короткую остановку. Наводчика Петрова переместили к пулемёту рядом с постом командира. Это предусмотрительное распоряжение Платайса оправдало себя уже на следующей станции.Когда бронепоезд на медленном ходу подошёл к тёмной платформе, впереди загорелся красный глазок семафора — путь на запад был закрыт.Из вокзала выскочил офицер, крикнул:— Что там у вас происходит? Мы слышали канонаду!.. И телеграф не работает!Платайс подмигнул Петрову. Георгиевский кавалер высунулся из двери вагона так, чтобы видны были кресты.— Это мы, ваше благородие, партизан пугнули! Обнаглели: подошли к самому городу и телеграфные столбы повалили!— Ну и что? — тревожно спросил офицер.— Не беспокойтесь! Добивают их наши! — ответил Петров.В подтверждение его слов с востока долетела приглушённая расстоянием пулемётная очередь.Красный глаз сменился зелёным. Бронепоезд снова двинулся к фронту.А бой в городе ещё продолжался. Остатки колчаковского гарнизона, преследуемые партизанами и рабочей дружиной, откатились к окраине и залегли в канаве за мастерской жестянщика. Длинными очередями строчил пулемёт, прижимая наступающих к земле.Командир отряда Торгашов выслал две группы партизан в обход колчаковцев. Стрельба разгорелась и на флангах. Мастерская попала под перекрестный огонь. Со звоном полетели выбитые пулями стекла.Катя отбросила ногой табуретку и упала на пол.— Спускайся сюда! — услышала она горячий шёпот Трясогузки.— Ничего! — ответила Катя. — Сейчас наши заберут их в плен!Но пулемёт колчаковцев продолжал строчить, пока дружное «ура» не заглушило его. Партизаны и рабочие бросились в атаку. Звуки стрельбы стали отдаляться. На пустыре стонали раненые.Катя выглянула из окна. Недалеко от крыльца лежал партизан. Чуть подальше — ещё двое. На доске, перекинутой через лужу, сидел рабочий и зубами затягивал на руке жгут.Сдёрнув с окна занавеску, Катя выбежала из мастерской.Не прошло и минуты, как приподнялась половица. В тёмной щели блеснули три пары любопытных и немножко испуганных глаз.— Ушла! — шепнул Трясогузка. — Нажимай!Общими усилиями доска с верстаком была сдвинута в сторону. Мальчишки на четвереньках добрались до окна. Перестрелка долетала откуда-то из леса. Катя перевязывала партизана, лежавшего у крыльца.— Тикаем! — предложил Цыган.— Куда? — удивился Мика.— В штаб! Там нас никто не найдёт!— От своих прятаться? — спросил Мика. — Город теперь наш! Теперь все по-честному будет!— А продовольствие? — забеспокоился Цыган.— Передадим Советской власти!— Склад передадим! — согласился Трясогузка. — А сами?— Чего сами? — не понял Мика.— Армию что, распустим? — гневно спросил Трясогузка. — Вместо командира нянька у вас будет! Сопельки вытирать! За ручку водить!Мику эта перспектива не огорчила.— Зато она драться не будет! — сказал он.— Эх ты! — уничтожающе произнёс Трясогузка и вдруг изменил тон: — А хочешь, я откажусь от командира? Не очень-то мне это нужно! Все будём бойцами! Ни одного леща не отпущу!Цыган недоверчиво улыбнулся.— А если отпустишь? — спросил Мика.— Руби мне руку! Разрешаю! — воскликнул Трясогузка, но, подумав, добавил: — Нет! Руку, пожалуй, не стоит! Рука ещё пригодится: Колчак-то жив! Да мы только в одном городе и победили! А знаешь, сколько городов беляки заняли? Говорят, они и в Крыму сидят, жрут твои ананасы и косточки в море выплёвывают!Эту речь командир произнёс специально для Мики. Трясогузка знал, что Цыган легче переносит жизнь беспризорника.Главное — уговорить Мику, и тогда армия не распадётся.Нарисованная командиром картина поразила Мику. Он представил себе, как беляки едят ананасы. Для больной матери отец не мог достать эти чудодейственные фрукты, а беляки объедаются ими! Да ещё и косточки в море выплёвывают! Не знал Мика, что нет в ананасах косточек.Трясогузка перешёл в наступление.— Есть у меня начальник штаба или нет?— Есть! — по привычке ответил Мика.Трясогузка выхватил из горна уголь.— Держи и пиши!.. Вот тут! — он указал на сдвинутую половицу. — Пиши так: «Ушли добивать Колчака. Продовольствие передаём Советской власти. Склад найдёте за речкой, под сгоревшим домом. Армия Трясогузки».Когда Катя перевязала раненых и вернулась в мастерскую, ребят уже не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27