— тревожно спросил Трясогузка.— Не знаю! — ответил Мика с беспокойством. — Мимо них не проберешься!На вокзале вовсю гремел граммофон, но больше ничего не было слышно. В освещённых окнах никто не появлялся, ничья тень не заслоняла свет, будто внутри — никого!Громко топая сапогами, подошли два подвыпивших семеновца. Навстречу выдвинулись два караульных.— Куда? — громко спросил один из них — молодой, в лихо заломленной фуражке. — Не положено! Господа офицеры гуляют! Приказано никого не пускать!Семеновцы заспорили пьяными голосами, но второй караульный — курносый унтер-офицер скомандовал:— Кру-гом!.. Не разговаривать!И семеновцы ушли.Вокзал охраняли те самые партизаны в семеновской форме, которые днём стояли у санитарного эшелона. Но мальчишки не знали этого. Кто в канаве лежал, кто прятался за забором — и все ждали сигнала Трясогузки. А какой сигнал мог он подать? Банкет для беспризорников срывался! Когда Трясогузка уже собирался отводить мальчишек, пока их не заметили, в одном из освещённых окон показалась голова Цыгана. Он приоткрыл раму и спросил у часового:— Никого?— Застряли твои гости!— А можно я свистну?.. Они, может, прячутся в темноте?— Свистни! — разрешил часовой.Цыган свистнул. Трясогузка тотчас ответил.— Скорей! — крикнул Цыган. — Ужин стынет!И мимо удивлённых караульных к открытому окну побежали Трясогузка, Мика, а за ними и остальные. Про дверь никто не подумал — все полезли через окно.Это был буфет. За стойкой спала трактирщица: видно, и она хлебнула коньячку. В углу, раскинувшись на стуле, сладко сопела Варя. В отместку за все Цыган углём нарисовал у ней под носом густые чёрные усы.Из буфета Цыган повёл мальчишек к банкетному столу. В комнате надрывался граммофон. А за столом спали офицеры. Беспризорники остолбенели.— Мёртвые! — растерянно пробормотал Малявка.— Какие они мёртвые! — захохотал Цыган. — Спят! И поесть не успели! Я им слоновую дозу вкатил!— Шприцем? — спросил Конопатый. — Каждому?— Всем сразу — ответил Цыган. — В бутылки!.. Здорово придумано?— Расхвастался! — проворчал Трясогузка и скомандовал: — Расчищай места! Волоки их к стенам!Он первый взялся за стул, на котором с присвистом храпел Свиридов, и, придерживая обмякшего подполковника, потащил стул к стене.Орал граммофон, скрипели передвигаемые стулья. Чтобы офицеры не падали, стулья ставили вплотную друг к другу. Вперёд не свалишься — стена мешает и в сторону не упадёшь — сосед спит рядом.Закуски на столе были почти не тронуты. Офицеры выпили только по две-три рюмки.— Сейчас начнём! — сказал Трясогузка, потирая руки.— Не пить! — предупредил Цыган.— И вилками, а не руками! — подсказал Мика.— Стоя? — спросил Хрящ и вздохнул. — Бедное моё кресло!— Начпрод! — Трясогузка подмигнул Малявке. — Командуй!— Ужин! — поспешно объявил начпрод.Голодные мальчишки потянулись к тарелкам, блюдцам, салатницам, но где-то рядом торопливо застучал пулемёт.— Тревога! — крикнул Трясогузка.— Отставить тревогу!Это сказал Платайс, входя в комнату.— Не для вас тревога… Справимся! Вы своё сделали!..Бой на станции разгорался. Семеновцев зажали с двух сторон: от тупика наступали бойцы из эшелона, от леса — партизаны из переправившегося через болото отряда.А на севере под станцией Карымская, под Читой, тоже вступали в бой передовые части красноармейцев.Начиналась ликвидация читинской «пробки».

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27