— Мы не барышни! — успокоил его подполковник. — А по всем не надо. Думаю, хватит и одной.Унтер махнул рукой, и два солдата притащили откуда-то деревянный щит. Свиридов, Платайс и адъютант, как по сходням, поднялись в теплушку и остановились в дверях. Внутри было темно. Удушливо пахло лазаретом. У стен теплушки лепились трехъярусные нары. Желтели бинты. Раздавались стоны.«Артисты!» — восхищённо подумал Платайс и еле удержал рвавшуюся с губ улыбку.— Братцы! — негромко сказал подполковник, вспоминая заранее обдуманные фразы. — Раненые перестают быть врагами!На нарах зашевелились и застонали ещё громче. Люди повернулись к Свиридову. У кого был завязан глаз, у кого прихвачена бинтом челюсть, а с самой нижней полки на него смотрел марлевый шар с тремя чёрными дырками — для глаз и рта. Эта страшная белая голова невольно приковывала внимание, и подполковник, произнося короткую миролюбивую речь, не спускал с неё глаз.— Мы вас кормим и будем кормить! — говорил он. — Это обещаю я — подполковник Свиридов! Мы делимся с вами нашими медикаментами! Я надеюсь, вам не на что жаловаться?— Домой бы! — прошепелявил кто-то из темноты.— Я тоже хочу домой! — с пафосом воскликнул Свиридов. — Будем же, братцы, надеяться, что все мы скоро разойдёмся по домам!..— К чему эта комедия? — спросил Платайс, когда они возвращались к вокзалу.Подполковник шевельнул усами.— Вы считаете это комедией?— Конечно. Вы же их все равно расстреляете!— Не знаю! Не уверен! — растягивая слова, произнёс Свиридов и, заметив вдалеке облачко дыма, прищёлкнул пальцами. — А вот, кажется, и наш ужин едет?..С этим поездом приехала кухонная бригада во главе с трактирщицей. Тайком прибыл и Трясогузка. Цыгану было известно, что его командир мёрзнет в узком и грязном угольном ящике под вагоном. Сам Цыган ехал барином в купе. На станции Карымская, где поезд стоял минут пятнадцать, он навестил своего командира и принёс ему бутерброд. Они обменялись последними новостями и обсудили одно заманчивое предложение, которое пришло Цыгану в голову, когда он узнал, что будет банкет для офицеров. Требовался шприц, и Трясогузка обещал на станции Ага поднять на ноги всех беспризорников и раздобыть его.Состав был смешанный. Пассажирские вагоны чередовались с грузовыми. В хвосте поезда в четырех вагонах ехала цирковая труппа.Когда поезд остановился, Трясогузка вылез из ящика под вагоном, лёжа на шпалах, огляделся и увидел за канавой сложенные в длинную гряду щиты, которые зимой устанавливаются вдоль пути, чтобы предотвратить снежные заносы. Он выполз из-под вагона, перепрыгнул через канаву, забежал за щиты и столкнулся с посланцем Хряща.Мальчишки по очереди дежурили на станции — встречали своих переселенцев. Вчера приехала последняя тройка: Мика, Хрящ и второй телохранитель с плетёным креслом. Вроде все. Но Мика настоял на продолжении дежурства. Он знал, что Цыган и Трясогузка тоже переберутся на эту станцию.Трясогузка дружески ткнул беспризорника кулаком в живот.— Кого ждёшь?— Тебя и Цыгана.— Остальные все приехали?— Приехали.— Снимайся с поста! — приказал Трясогузка. — Где устроились? Веди!Беспризорники жили в блиндаже, вырытом в лесу командой бронепоезда. Здесь было теплее, чем в развалинах лесопилки, но зато голодно. Микины деньги помогали плохо. У солдат ничего не купишь, а на станции— ни базара, ни лавчонки. Начпрод Малявка с помощниками сбился с ног в поисках еды.Когда бывший телохранитель привёл Трясогузку, мальчишки как раз заканчивали скудный обед. В блиндаже был тот же порядок, что и в подвале. В центре в плетёном кресле сидел Хрящ. Рядом с ним на ящике из-под снарядов — Мика и второй, ещё не получивший отставки, телохранитель. А остальные располагались вокруг.— Здорово, ребята! — сказал Трясогузка и пожал Мике руку. Подошёл к царьку. — Здорово, Хрящ! Дельце у меня к тебе будет!— Я не Хрящ! — ответил царёк. — Я теперь всенач!— И делишками мы больше не занимаемся! — добавил Мика, подмигнув другу.— А как это у вас теперь называется? — спросил Трясогузка.— Боевое задание, — подсказал Мика.— Ясно! — Трясогузка подтянулся. — Товарищ всенач! — Он по-приятельски толкнул Хряща. — Выручай! Пропадём без тебя!— Ну, чего, чего? — улыбнулся царёк. — Пушку притащить или пригнать бронепоезд?— Шприц нужен!Хрящ не знал, что такое шприц, но расспрашивать не стал, крикнул, как всегда, хотя мальчишки и так слышали весь разговор:— У кого шприц на примете имеется?Никто не отозвался. Потом все по привычке повернулись к Конопатому. И он тоже скорей по привычке, чем осмысленно, сказал:— У меня.— Добыть можешь?— Глаз — как шило! Могу!.. Только что это такое?Беспризорники расхохотались, а Мика объяснил, как выглядит шприц и для чего он применяется.Конопатый ещё не совсем поправился после побоев. Болело сломанное ребро. Но он не отказался от задания. Ушёл и часа через три вернулся с настоящим медицинским шприцем. БАНКЕТ Слух о том, что на станцию приехал Митряев, быстро распространился по округе. В крестьянском хозяйстве всегда есть нужда в железе, а в те годы она была особенно острой. Разрушенная войной промышленность почти ничего не давала селу.Во второй половине дня на станцию пришли деревенские ходоки.Платайс занимал светёлку в просторном доме недалеко от вокзала. Мужики разузнали, где он живёт, и всей гурьбой ввалились к нему.Не до них было Платайсу. Он видел из окна, как солдаты закончили погрузку железа и без паровоза, своими силами откатили вагон на лесную колею. Но теперь это было ни к чему. Некому воспользоваться железными листами!— Берите их хоть задаром! — в сердцах сказал он мужикам.Ходоки неодобрительно закрякали. Седой дед выступил вперёд и укоризненно посмотрел на Платайса.— Мы — не голь перекатная, господин Митряев! Мы привыкли за добро платить! Сделай милость — назови свою цену!Переговоры затягивались. Платайс думал о другом. Вспомнив о мальчишках, он повеселел и мигом закончил торг:— Приходите завтра. Вам будет выгоднее — цены понизятся!Он выпроводил озадаченных мужиков и задумался. Нет ли какого-нибудь просчёта? Не погубит ли он ребят этим заданием? Не лучше ли вообще отказаться от железа? Может быть, станцию удастся захватить силами одной диверсионной группы из санитарного эшелона?В дверь опять постучали. Пришла трактирщица окончательно согласовать меню на ужин. Он и её выпроводил довольно быстро. Из-за спешки трактирщица забыла спросить, ставить ли на стол самогон или только водку и коньяк. С этим важным для неё вопросом она прислала к Платайсу Цыгана.Мальчишку так и подмывало рассказать, как ловко они с Трясогузкой и Оло подорвали склад, какой был фейерверк над Читой, как полыхало высоченное пламя и рвались снаряды, точно красные уже штурмовали город. Но Цыган не успел похвастаться.— Мика здесь? — спросил Платайс, даже не поздоровавшись.— Здесь.— А Трясогузка?— У меня. Дрова для кухни колет.— А беспризорники?— Тут.— Где?— Вон в том лесу! — Цыган показал рукой в окно. — Там блиндаж — Трясогузка рассказывал…Платайс на листке бумаги быстро начертил небольшой план: лес с железнодорожной колеёй, почти доходившей до болота, топь с камышами и мхами, а на противоположном берегу — сопка. Между этой сопкой и тупиком колеи он провёл стрелку и вдоль неё написал: «150 метров».Выслушав Платайса, Цыган убежал, тоже забыв спросить про самогон. Пришлось вернуться.— Самогон не помешает! — сказал Платайс. — Чем больше, тем лучше.— Всем хватит! — загадочно улыбнулся мальчишка. — А вы сами пейте только самогон! — предупредил он. — Он из хлеба — полезный.— Постараюсь не пить ничего.— Самогон можно! — разрешил Цыган. — Но я вам ещё напомню перед банкетом!— Ты что-то не договариваешь? — насторожился Платайс.— Не бойтесь! Напомню! — сказал мальчишка и убежал.Он пока не хотел раскрывать свой секрет…К вечеру потеплело. Вчерашний снег растаял. Грязи прибавилось.В сумерках беспризорники вышли из блиндажа. Все — даже Хрящ. Телохранитель вынес плетёное кресло.— Сто пятьдесят метров — это триста шагов! — вслух подсчитал Малявка.— А хоть и пятьсот! — оборвал его Хрящ и приказал: — Берись! Дружно!Мальчишки, как мухи, со всех сторон облепили вагон, стоявший на рельсах.— И-и-и взяли!.. И-и взяли! — тихо командовал Трясогузка.На пятый раз вагон стронулся с места и медленно покатился к земляной подушке, в которую утыкались рельсы. Здесь путь обрывался. Дальше шёл пологий спуск к болоту, через которое и надо было проложить железную тропку.Мальчишки разбились на две группы. Одними командовал Мика. Они выгружали из вагона железо и подносили к самому берегу трясины. Другими — Трясогузка. Им предстояло самое трудное — укладывать листы поверх болота. Хрящ, как и положено всеначу, осуществлял общее руководство. По его приказу телохранитель поставил кресло на земляную подушку тупика. Царёк уселся наверху и оттуда покрикивал на мальчишек:— Чего встал — в носу зачесалось?— Не греми железом: Семёнов услышит, уши оборвёт!— А ты чего пальчик сосёшь?.. Порезал, бедненький?.. Бегом, бегом — заживёт!Его уже не очень-то слушали. Все понимали, что главные среди них— Мика и Трясогузка.У края болота дело шло быстро. Железная тропка, нацеленная на черневшую за болотом сопку, все дальше уходила от прибрежных деревьев.Вскоре работать стало труднее. Грязная жижа продавливалась и наползала на железные листы. Пришлось укладывать на мох по два листа — один вдоль, а на него — второй, поперёк. И опять работа оживилась. Глухо похрустывало под ногами железо, булькало и чавкало болото.Чтобы не ходить взад-вперёд по зыбкой железной тропке, мальчишки устроили конвейерную передачу. Трясогузка сам укладывал листы под ноги, постепенно удаляясь от берега.Как ни старались мальчишки не шуметь, железо — не вата. Над болотом стоял приглушённый ломкий жестяной шорох. Будто шла невидимая рать в кольчугах и шлемах, с мечами и щитами. И словно от них, от этих железных доспехов, раздавалось в ночи тихое, но грозное бряцанье.Совсем уже стемнело. Скучно стало Хрящу в своём кресле. Ничего не видно.— Неси кресло на болото! — приказал он телохранителю.В темноте они с трудом пробрались по узкой железной тропке до Трясогузки. Телохранитель перехватил несколько листов, переданных по живой цепочке, и рядом с тропкой выложил на болоте железную площадку. Поставил на неё плетёное кресло.Теперь царёк восседал в центре трясины. Здесь он не покрикивал — побаивался Трясогузки. Но Хрящ долго не усидел: под его тяжестью листы перекосились, ножки кресла заскользили по железу, и он чуть не упал в болото. Выругав телохранителя, царёк со злостью схватил кресло, размахнулся и далеко зашвырнул его в топь.Сидеть больше было не на чем. Вязкая грязь приклеивала ноги к железу. В рваные ботинки просачивалась вода.— Эх! — произнёс Хрящ. — Была не была!..Он переступил со своей площадки на железную тропку и, приняв очередной лист железа, потащил его к Трясогузке.— Правильно! — похвалил его командир. — Ты давай ещё уволь телохранителя. Делать ему больше нечего — кресла-то нету!.. А если кто обидеть тебя вздумает, мы всей армией заступимся!— Обмозгую! — ответил Хрящ.— Обмозговать надо! — согласился Трясогузка. — Я вот тоже мозгую — не сбиться бы! Темно — сопки не видно!— Не собьёмся! — сказал Хрящ. — Посмотри — сигналят!Впереди в темноте мигал огонёк. Мигал не как-нибудь, а ритмично, с явной целью. Он точно звал: «Сюда! Сюда! Жду!..»— Тихо! — полетела по цепи команда Трясогузки.На этой стороне болота все замерло. Мальчишки перестали хрустеть железом. И тогда все услышали другие звуки: осторожное позвякиванье топоров, сухой треск хвороста. С той стороны навстречу мальчишкам тоже прокладывали по болоту гать.— Поднажмём! — передал по цепи Трясогузка. — Ужин стынет! Банкет ждёт!..— Ужин стынет! — полетело по цепи, — Банкет ждёт!И опять весело забряцало железо…Приготовления к банкету заканчивались. Длинный стол был накрыт в самой большой комнате вокзала. Цыган притащил последний ящик с бутылками. Официантки расставили их. Трактирщица придирчиво оглядела сервировку.— Кажется, все!.. Ты больше не нужен, — сказала она. — Иди умойся и приготовь гитару.Цыган вышел. Досталось ему в этот день. Болели и руки и ноги. Присел он на деревянную скамью и от усталости прикрыл глаза. Поспать бы!..— Расселся, черномазый! — Варя толкнула его коленом. — Работай, работай!— Все уже сделано!— Врёшь!Цыган с ненавистью посмотрел на толстощёкую девчонку. Она стояла перед ним с тарелкой в руке и лениво жевала пирожное.— Варя! — послышался голос трактирщицы.— Иду!Девчонка поставила тарелку на скамью и побежала к матери. А Цыган вдруг озорно улыбнулся, вытащил из кармана шприц с остатками какой-то прозрачной жидкости и через иголку выдавил её в недоеденное пирожное.Много уколов сделал сегодня Цыган этим шприцем: проколол все пробки во всех бутылках, потому и ныли руки от непривычной работы. В коньяк, водку и вино он добавил раствор порошка, предназначенного для Оло…Был первый час ночи, когда Трясогузка вывел свою разросшуюся армию из леса. Мокрые, грязные с ног до головы мальчишки неудержимо лязгали зубами. Они замёрзли, и есть хотелось страшно.Впереди тускло горели пристанционные фонари. Пьяные голоса пели где-то разухабистую казачью песню. Платайс щедро расплатился самогоном с солдатами, которые грузили железо. Это их голоса раздавались на станции. А на вокзале громко играл граммофон.— Теперь — рассыпаться! — приказал Трясогузка. — Сбор у вокзала!И мальчишки рассыпались, растворились в темноте, чтобы по одному, незаметно пробраться к вокзалу. Там их ждал ужин. Кто его приготовил для них, зачем, почему — это сейчас не интересно беспризорникам. Мальчишки привыкли верить Мике и Трясогузке. Раз они говорят, что будет ужин, значит, он будет!Но у вокзала произошла непредвиденная задержка. Раньше здесь не было специальной охраны. Только один часовой стоял у двери в комнату, где работал телеграф. А теперь вокруг вокзала ходили пять или шесть караульных с винтовками.— Кто это, а?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27