— Она здесь спала? — женщина кивнула на кровать у окна.— Да, — тихо подтвердила Марина и спросила:— А вас как зовут?— Полиной меня зовут, — ответила сестра Валентины, — а что?— А меня Мариной… Неудобно как-то разговаривать, не познакомившись… А знаете, вы очень похожи на сестру, я даже в первую минуту, как вас увидела, немного испугалась.— Еще бы мы не были похожи, — грустно улыбнулась Полина, — ведь мы близнецы. Только в последнее время Валя выглядела получше, чем я, у нее забот меньше было. Так что многие считали, что я старшая сестра, а она младшая. А на самом деле мы близнецы, и Валентина даже на пять минут раньше меня родилась.Она замолчала, скорбно повесив голову.— Очень вам сочувствую, — опять повторила Марина, не зная, что и сказать.— И сколько дней вы прожили вместе? — спросила Полина.— Да, честно сказать, только два, и то вторую ночь она здесь уже не ночевала. А до моего приезда она, кажется, пробыла здесь три дня.— Она здесь была уже неделю, — эхом отозвалась Полина, — сначала она жила в частном секторе, комнату снимала. Потом ей там не понравилось, и она сюда переехала. Я как раз вчера, перед самым отлетом, от нее открытку получила. Уже знала, что она утонула, а тут… как привет с того света… — Она открыла сумку и протянула Марине открытку с видом Черноморского побережья.Марина покрутила «привет с того света» в руках, привычки читать чужие письма за ней не водилось, но те несколько слов, что были начертаны на обороте открытки крупным размашистым почерком, сами бросались в глаза:«Привет, Полина! Отдыхаю хорошо. Снимала квартиру, но ушла. Платить такие деньги за какой-то сарай! Переехала в пансионат, в комнате одна. На рынке дешевые абрикосы. Кристина». Вот, собственно, и все, если не считать того, что подписалась она все-таки Кристиной, а не Валентиной.Марина вернула открытку и осторожно поинтересовалась:— А почему она звала себя Кристиной?— Вы заметили? — воскликнула Полина, и лицо ее оживилось, а потом опять потухло. — Она была такой фантазеркой, с самого детства. И имя ей свое не нравилось, и жизнь. Все время что-нибудь придумывала. Чтобы сюда приехать, деньги два года копила, во всем себе отказывая, а здесь небось пыль в глаза пускала: я такая, я сякая… В крови у нее это было: жить в выдуманном мире. Насочиняет всякой всячины, да так складно, а потом, — глаза Полины потеплели, а мелкие морщинки разгладились, — потом сама в это верить начинает.— Понятно, — пробормотала Марина.— Вам она не очень надоела? — между тем осведомилась Полина. — А то ведь я ее знаю, характер-то у нее не очень. Был не очень… — поправилась она.— Да нет, что вы, — поспешила успокоить ее Марина, — совсем она мне не надоела. Может, только я ей. Она ведь хотела одна в номере жить, а тут меня подселили, потому она и собиралась съехать в какое-то место получше.— Съехать? — поразилась Полина. — Куда это она собиралась, если у нее и денег-то не было? Да она вообще еще неделю назад домой вернуться должна была. Я так удивилась, когда получила эту открытку, где она про пансионат написала. Еще подумала, что платить нужно побольше, чем у частников. Там что — поставят раскладушку, вот тебе и все удобства, а здесь и кормят, и… — Полина не договорила, горестно уставившись в пустоту.— Честно говоря, я больше ничего не знаю, — пожала плечами Марина и тут вспомнила:— Да, она говорила, что ждет какого-то мужчину. Будто, как только он приедет, она уйдет из пансионата. Или… — Марина прикусила язык, — даже не знаю, может…— Может, она это придумала, — подхватила Полина и грустно добавила:— Даже наверняка. Это все из той же области, что и имя Кристина, город Санкт-Петербург и прочее. Не было у нее никакого мужчины, не было.— А если она здесь с кем-нибудь познакомилась? — предположила Марина и сама себе возразила:— Впрочем, нет, она же сказала, что он должен приехать…— Не ломайте себе голову, — вздохнула Полина. — Валя была такой мечтательницей, все женские романы читала, ну, знаете, такие, в бумажных обложках… А так, если честно, у нее вообще за всю жизнь ни одного настоящего романа не получилось, не везло ей как-то с мужиками, всерьез они ее, что ли, не принимали?Марине такая откровенность сначала показалась немного странной, но потом она нашла ей объяснение: измотанная Полина в ней нуждалась, ей необходимо было выговориться.А Полина рассказывала, смотря куда-то поверх Марининой головы.— Только однажды у нее возникло чувство к одному человеку, но и там ничего не сложилось. Трагический случай, — голос ее задрожал. — Это произошло три года назад, когда еще было очень прибыльно заниматься челночным бизнесом. Человек, за которого Валентина собиралась замуж, и двое его приятелей должны были лететь чартерным рейсом в Китай за товаром, но так и не улетели…Полина замолчала, и Марина спросила:— С ними что-то случилось?— Их убили. Сначала мы ничего не знали, все ждали их возвращения, а потом выяснилось, что они и не улетали. Но мы еще полгода надеялись… пока снег не растаял… Их нашли в лесу, на опушке, там были только почерневшие, закопченные кости. Следователь сказал, что их сначала застрелили, а потом облили керосином и сожгли. Так что опознавать их пришлось по зубным коронкам, пряжкам от брючных ремней… Видно, их убил водитель машины, в которой они ехали в аэропорт, только его так и не нашли. Горе, конечно, было страшное, а Валентина вообще лицом почернела. Сильно она любила своего Юрку… Ну, того парня, с которым у нее вроде как к свадьбе шло, Юрием звали.— Ужасная история, — покачала головой Марина и сразу как-то по-другому представила себе Валентину, которая, если быть до конца честной, не очень-то ей поначалу понравилась с ее утомительными замашками уездной примадонны, надменным выражением невзрачного остренького личика и брезгливо поджатыми тонкими губами. А за всем этим, оказывается, скрывалась трагедия разрушенной любви, к которой Марина не могла не испытывать сочувствия. Еще Марина с сожалением констатировала, что предубеждение сыграло с ней злую шутку, недаром же мудрые люди говорят, что человека нельзя судить по внешнему виду.А Полина продолжила свою горестную историю:— Я, грешным делом, этого Юрку не очень жаловала, потому что не видела в нем ничего такого, из-за чего стоило с ума сходить. Нет-нет, это не ревность, хотя я тоже не замужем, — торопливо пояснила она, словно из опасения, что Марина не правильно ее поймет. — Просто романтического в нем мало было, а она перед ним бисер метала без устали. Он этих ее выдумок совершенно не понимал, а она перед ним просто расстилалась. Помню, у него был день рождения, так она что придумала! Ну купила бы ему рубашку там или галстук… Так нет, где-то раздобыла зажигалку серебряную в виде рыцаря со щитом и преподнесла ему… Так ей хотелось этого внешнего лоска, этой видимости… Думала, раз она подарила своему Юрке такую вещицу, так он у нее сразу аристократом стал. Куда там! Хотя зажигалка ему понравилась, он с ней потом не расставался.Полина замолчала, смахнула платочком слезинки в уголках глаз и снова заговорила:— Вот ведь как вышло: только она стала немного в себя приходить после Юркиной смерти, накопила денег, на юг поехала, а тут такое несчастье… А как она собиралась, шила себе наряды, она ведь закройщицей работала. С одним платьем вообще история была. Принесла ей заказчица ткань такой редкой расцветки… Словом, очень она Валентине понравилась. Ну и схитрила она, знаете, как у них принято: заказчица женщина крупная, а Валентина скроила на себя. Ну, она рассчитывала, что заказчица от платья откажется, а она заплатит ей за ткань, на том дело и кончится. Только скандал вышел страшенный, Валю чуть с работы не выгнали. А у нас в городе с работой не очень. Хоть и зарплата маленькая, а все равно держимся, куда деваться…— Платье случайно не с веерами было? — воскликнула Марина.— Точно, — подтвердила Полина. — Вам тоже понравилось?— Действительно, очень необычная расцветка, — задумчиво произнесла Марина. Она хотела было рассказать, что видела это самое чудесное-расчудесное платье на другой женщине, но в последний момент прикусила язык. Не то чтобы недавний крайне загадочный обыск сделал ее осмотрительнее, в результате чего она твердо встала на путь невмешательства в чужие дела, скорее просто не решилась посвящать Полину в свои непроверенные подозрения, к которым даже следователь отнесся безо всякого энтузиазма.Полина встала:— Ну ладно, пойду я. Извините, что отняла у вас время. Вы сюда отдыхать приехали, а не выслушивать рассказы о чужих горестях, которых у всех хватает…Марина тоже поднялась, чтобы проводить сестру Валентины Коромысловой до двери, и уже у дверей не удержалась — полюбопытствовала:— А с вещами-то как же? Вам бы надо все-таки милицию поставить в известность…— А, — вяло махнула рукой Полина. — Думаете, они найдут? И вообще… Что по тряпкам убиваться, когда человека нет?Марина ее фатализма не одобрила:— Нет, я бы на вашем месте это так не оставила.Полина подняла на нее совершенно отрешенные глаза и сказала:— Сейчас я хочу только одного: добраться до кровати и упасть. Устала безумно, ночь не спала, весь день на нервах…Сомневаться в том, что она совершенно обессилела, не приходилось:Полина говорила все тише и тише, буквально засыпая на ходу.— У вас хотя бы есть где остановиться? — спохватилась Марина.— Да… Я устроилась в гостинице… — еле слышно отозвалась Полина. — Гроб завтра с утра будет в аэропорту, а я после обеда новосибирским рейсом улетаю. Сами понимаете, похороны, поминки…. Родни у нас мало, так что все на мне.И она пошла к двери и уже взялась за дверную ручку, когда Марина вспомнила самое главное.— Стойте! Чуть не забыла! У меня же остались фотографии Валентины. Она снималась как раз в последний день… Вот! — Марина достала снимки из сумки и передала Полине.Та, совершенно измотанная, даже не стала их рассматривать, просто сунула в карман.— Сколько я вам должна за них? — Этот вопрос Марина уже не услышала, а прочитала по бледным Полининым губам.— Нет, нет, ничего, — успокоила ее Марина, — ничего вы мне не должны.Это все, что она могла сделать для убитой горем сестры Валентины Коромысловой. Глава 7НАСТОЯЩИЙ ПОЛКОВНИК Отдохнуть в тот день Марине так и не удалось. Спать расхотелось, идти на пляж тоже желания не было. Вместо этого она спустилась вниз и позвонила домой, но там никто не брал трубку. Тогда Марина сходила на ближний базарчик и купила полкило инжира. Помыла его у колонки и села на скамью на набережной. Поглощая инжир и глядя на море, она думала о Кристине-Валентине, ее сестре и превратностях судьбы. Из памяти не выходила Валентина, такая, какой она ее увидела тогда, в первый раз: уверенная в себе, вызывающе прямолинейная… Ну кто бы мог предположить, что в действительности она была типичной неудачницей, компенсировавшей серость собственной жизни с помощью фантазий? Сочиняла мыльные оперы, в которых сама была главной героиней.Марине стало до слез жаль Валентину, а заодно и себя. Она ведь, в сущности, тоже имела неоспоримые основания считать себя неудачницей. Через три дня ей исполнялось тридцать пять, а много ли она видела радости? Впору придумывать себе новую жизнь, как это делала Кристина-Валентина. Ну что, что тут вспомнишь? Все было как-то быстро, впопыхах и всегда под знаменем грядущего дня, в наивной уверенности, что завтра случится нечто такое… А завтра ничего особенного не случалось, и вожделенная встреча со счастьем автоматически переносилась на послезавтра. Впрочем, на чей-нибудь праздный взгляд, ее жизнь могла показаться ничуть не хуже других, как, впрочем, и не лучше. Поступила в институт, во время учебы вышла замуж за однокурсника, родила сына… Это под знаком плюс. Развелась — под знаком минус. Но разве она одна такая? По крайней мере у доброй половины Марининых сослуживиц из бюро научно-технической информации точно такая же история. Так что, если быть честной до конца, оснований считать себя несчастнее других у нее нет. Но и счастливей — тоже.— Что это мы скучаем, девушка? — раздался совсем рядом вкрадчивый голос.От неожиданности Марина вздрогнула, и инжир посыпался у нее из кулька.— Что ж вы такая пугливая? — Рядом с ней на скамейке сидел сильно молодящийся товарищ предпенсионного возраста.Марина, не говоря ни слова, встала со скамейки и пошла прочь.Вдогонку ей понеслось:— Ну и подумаешь, какие мы гордые! Уж и слова сказать нельзя! * * * За ужином Вероника, которая на этот раз была в красивом черном платье чуть ли не для приемов, поинтересовалась:— Чего это вас на пляже не было?— Голова болела, — ответила Марина. В сущности, так оно и было.— А сейчас уже не болит? — проявила подозрительную чуткость новая знакомая.— Уже не болит…— Туда, может, составите мне вечером компанию? Хочется по набережной прогуляться, а одной как-то неудобно. И потом все время кто-то цепляется. Если бы что-нибудь стоящее, а то типичнейший «сэконд хэнд». Из самих песок сыплется, а они туда же! — с этими словами Вероника покосилась на сухонького старичка, ежедневно делящего с ними трапезу.Тот как раз с трудом управлялся с довольно жестким антрекотом и сделал вид, что ничего не слышал, хотя уши у него покраснели.Марина невольно растянула губы в улыбке: определение «сэконд хэнд» как нельзя лучше подходило к тому типчику, что сегодня клеился к ней на скамейке. Да уж, будет что рассказать по возвращении бабонькам на работе: как с ней заигрывали стариканы и как она фланировала по набережной под ручку с «гороховой» Вероникой.А последняя напомнила о своем «заманчивом» предложении:— Ну что, пойдем погуляем? Там после восьми музыка играет, танцы…Марина открыла рот, чтобы сказать «нет», а сказала «почему бы нет?».Вот так все и вышло. Она сходила в номер, надела свое любимое голубое платье, которое купила в прошлом году и надевала за это время пару раз — а куда, собственно? — и около восьми они встретились с Вероникой в фойе пансионата и двинулись на звуки музыки. Прежде, правда, Марина предприняла еще одну попытку позвонить домой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25