Я как раз хотела у нее деньжат занять — уже вторую неделю на мели, — а она сказала, что сейчас у нее у самой по нулям, а когда вернется, будут… Вся из себя расфуфыренная, глаза кошачьи… Да, еще сказала, что хочет стребовать с кого-то должок. Но я сразу поняла, что там какие-то амурные дела. У нее же на роже было написано, что она сюда мужика отлавливать приехала!Можно подумать, что у самой Машки на лице было написано нечто принципиально иное. Что она, например, приехала сюда под шум волны предаваться неторопливым размышлениям о бренности бытия.Марина ей немедленно попеняла:— Чего ты так про нее? Вы же вроде подружками были?— Ха! Подружки! Просто жили неделю вместе в этом сарае. Она вон на той раскладушке спала, и все ей тут не нравилось. Как же, как же, голубая кость, — Машка брезгливо скривила губы. — Потом она съехала, вроде в каком-то пансионате устроилась и вдруг заявляется ни с того ни с сего со своим чемоданом. Очень он мне нужен!Марина решила, что наступила пора выяснить то, ради чего она, собственно, и явилась к Машке:— А что у тебя там вышло с директором того пансионата, в который она переехала?Машка звонко хлопнула себя по рыхлым ляжкам:— Ну вот, я так и знала! Ей теперь что, она утопла, а мне эта бодяга боком выйдет по ее милости!Девица выглядела не на шутку озабоченной.— Ну рассказывай, рассказывай, — поторопила ее Марина.Машка порылась на столе, нашла пачку сигарет, закурила, при этом руки у нее дрожали, совсем как у директора «Лазурной дали» каких-то пару часов тому назад при упоминании той же самой истории.— Да ничего особенного и не было, — изрекла она потерянно, — ну подумаешь… С этим директором я познакомилась на пляже… Я, что ли, виновата, что они ко мне липнут? — Она вскинула свои плутоватые глазки, дабы проверить Маринину реакцию на свою покаянную речь. — Ну, туда-сюда, короче, пару раз у нас с ним было… Он все от моих коленок тащился, все обслюнявил…Тем бы и кончилось, если бы Кристинка не узнала, кто он да откуда. Говорит: давай его кинем. Я, конечно, против, а она меня даже слушать не стала, пошла к нему: так, мол, и так, Машка — малолетка и все такое. Он струхнул и устроил ее в пансионат бесплатно. Она меня с собой звала, но я отказалась. Как чувствовала, что это добром не кончится…— А сколько тебе лет на самом деле? — осведомилась Марина.— Девятнадцать, — призналась Машка. — В марте было…— Понятно, — вздохнула Марина. Пожалуй, директор родимого пансионата был прав: Машка — обычная курортная шлюшка, а следовательно, покойная Кристина-Валентина — самодеятельная шантажистка. А может, и профессиональная. Подходящая парочка, ничего не скажешь. Одна другой стоит. Все более-менее благополучно раскладывалось по полочкам.Марина не удержалась от соблазна дать заблудшей Машке пару бесплатных советов, не питая, впрочем, особенных надежд, что та ими воспользуется:— Считай, что тебе сильно повезло — мужичок больно пугливый попался. С остальными будь поосторожнее, тем более что некоторые, я смотрю, даже руки распускают.Машка ощупала глаз и спросила:— А с чемоданом-то что делать?— Чемодан придется в милицию отнести, других вариантов нет. Отнесешь и отдашь им. Думаю, они тебя особенно пытать не будут. Только сначала на всякий случай проверь, все ли ты положила на место.Машка не стала спорить, только порылась в сваленном на диване белье, извлекла из кучи что-то желтое и, шмыгнув носом, выволокла из-под стола рыжий чемодан. Марина с любопытством пронаблюдала, как вороватая девица в очередной раз воспользовалась маникюрными ножницами, ловко управившись с послушно щелкнувшими замками.— Вот. Ложу на место, — уныло сообщила она. Это самое «ложу» прозвучало из ее уст удивительно органично и практически не резало слух.Она хотела было захлопнуть чемодан, но Марина ее остановила. Раз уж она ввязалась в эту историю, то, наверное, об излишней щепетильности следовало временно забыть.— Подожди, дай-ка проверю, все ли на месте, — сказала она.Машка молча поднялась с корточек и освободила место возле раскрытого чемодана. Теперь Марина склонилась над ним. Конечно, она не могла ручаться за сохранность всех вещей Валентины Коромысловой, но кое-что из тряпок, прежде висевших в шкафу в номере пансионата, она, безусловно, узнала. Кроме одежды и белья, в чемодане лежали босоножки на высокой шпильке и комнатные туфли, завернутые в старую пожелтевшую газету. А еще из кармашка на внутренней стороне крышки выглядывал клочок какой-то разграфленной бумаги. Марина покосилась на Машку и осторожно потянула листок на себя. В ее руках оказался чистый телеграфный бланк. Марина повертела его и со вздохом положила на место. Глава 15ВЕРОЛОМНАЯ МАШКА — Ну собирайся, поехали!— Это куда еще? — Машка замерла над кучей своего барахла.— Отвезем чемодан в милицию.— Да что я там забыла? — решительно возразила Машка и, сбавив тон, забурчала:— Вот так — свяжись на свою голову. Нужен мне был этот чемодан! Не пойду я никуда, и все!— Пойдешь, еще как пойдешь, — не согласилась с ней Марина. — Отнесешь чемодан и все расскажешь.— Все? — Челюсть у Машки отвисла. Марина поняла, чего она боялась.— Про шантаж, ну, про то, как вы директора пансионата нагрели, можешь не рассказывать, — разрешила она, подумав, что теперь это не имеет такого уж большого значения, а старый сластолюбец свое уже получил. — А все остальное будь добра: и про то, как она тебе чемодан принесла, и про платье…— И про платье? — эхом отозвалась Машка.— И про платье, — сурово подтвердила Марина и прикрикнула:— Ну быстрей, быстрей шевелись!Машка отрывала свой зад от дивана долго, неохотно и чуть ли не с усилием, так, словно он был намазан хорошим клеем. И Марине пришлось подбодрить ее еще раз:— Ну скорее, не тяни резину! Машка опять порылась в сваленном на диване барахле, вытащила линялую балахонистую юбку и натянула ее на себя поверх белой футболки, которую она менять не стала. Пошарила ногой под диваном и выволокла разношенные белые сабо.— Готова? — осведомилась Марина. Машка кивнула.— Тогда бери чемодан.Машка покорно взялась за ручку чемодана. «Ну и тюлениха, — подивилась про себя Марина. — Неудивительно, что Валентина Коромыслова так быстро ее обработала. Из такой веревки вить ничего не стоит».Они вышли за калитку и гуськом двинулись в сторону автобусной остановки. Машка впереди, а Марина чуть поотстав и не спуская с нее взгляда. Конвоируемая Машка ползла по тротуару со скоростью осенней мухи, всем своим убитым видом демонстрируя полную покорность судьбе.Видно, такое Машкино поведение и притупило Маринину бдительность. Чем же иначе объяснить тот факт, что она ее позорно упустила. Автобус был набит под самую завязку, они с Машкой кое-как пристроились в проходе, приспособив чемодан в ногах. Марину всю дорогу пинали и толкали, а Машка, стоявшая за ее спиной, шумно, как лошадь, дышала ей в затылок. А когда пришла пора выходить из автобуса, Марина вдруг обнаружила, что Машки нет! Машка сбежала и сделала это настолько профессионально, что Марина до самого конца оставалась в полной уверенности, что снарядом.Осознав свое сокрушительное фиаско, Марина первым делом изо всех сил принялась вытягивать шею, пытаясь высмотреть Машку где-нибудь поблизости. Машки не было, не исключено, что она выпрыгнула еще на предыдущей остановке — возле местной барахолки, когда автобус брали приступом потные массы торговцев, пихающих друг дружку и злых из-за плохой выручки.— Ну что теперь делать? — спросила Марина и посмотрела на рыжий чемодан Валентины Коромысловой, стоящий у ее ног, словно ожидая от него совета. Потом со вздохом подхватила его и побрела через площадь к серой кирпичной коробке городского УВД. Чемодан был довольно тяжелым, Марина волокла его, ругая себя последними словами и проклиная тот день, когда в их бюро научно-технической информации сверху спустилась горящая льготная путевка в черноморский пансионат «Лазурная даль». И чего ей, спрашивается, на своем диване не отдыхалось, хоть и продавленном, но таком родном?Уже поднявшись на крыльцо, она совершенно неожиданно столкнулась с тем самым парнем, что возил ее на опознание утонувшей Кристины-Валентины, а также буквально накануне вернул паспорт, найденный в урне на набережной. Парень, который на опознании был в кожаных штанах, при возвращении паспорта — форменном милицейском пиджаке с лейтенантскими погонами, а на этот раз снова в штатском — в джинсах и пестрой рубашке вроде гавайской, — галантно распахнул перед ней дверь и пропустил вперед.Марина сразу обрадовалась:— Здравствуйте, а я к вам!Только после этого парень поднял на нее глаза, в которых плеснулось недоумение:— Виноградова?Марина кивнула.Тогда он перевел взгляд на чемодан, и выражение его лица стало еще более озадаченным.Марина поставила чемодан на пол и объявила:— Это чемодан Валентины Коромысловой.— И что? — До него по-прежнему ничего не доходило. — Впрочем, не исключено, что он просто изображал непонимание.— Той самой Валентины Коромысловой из пансионата «Лазурная даль», что утонула неделю назад, помните?— Помню-помню, — кисло поморщился парень и снова покосился на рыжий чемодан. — А зачем вы его сюда принесли? Надо было его родственникам отдать.«Господи, — подумала Марина, — да неужели же они все и впрямь здесь такие идиоты или только прикидываются?» И пожалела, что напрямую об этом не спросишь!Наверное, на Маринином лице отразилась вся гамма обуревавших ее чувств, потому что парень перестал задавать ей дурацкие вопросы, направив свою детскую любознательность на дежурного за стеклом:— Не знаешь точно, когда Кочегаров выйдет?— Да вроде во вторник, — отозвался тот и схватился за трубку пронзительно зазвонившего телефона. — Дежурный по УВД слушает!Милиционер в гавайской рубахе повернулся к Марине и недовольно прошипел:— Жди его до вторника… Да за это время можно десять тещ похоронить! — Он шумно вздохнул и спросил:— А с чего вы, собственно, взяли, что это чемодан… ну, той, что утонула?— Знаю, — уверенно заявила Марина, — я этот чемодан знаю как свои пять пальцев! Он же в моем шкафу стоял, то есть в шкафу в номере, в котором мы вместе с Коромысловой жили до того, как она утонула.— И что дальше? — Физиономия милиционера скучнела прямо на глазах.— А потом она отвезла этот чемодан одной знакомой, а она, она… продала ее платье, а сейчас по дороге сюда сбежала!Парень насупился:— То есть… Вы хотите сказать, что эта, как вы выразились, знакомая Коромысловой украла чемодан у утопленницы?Марина выдержала паузу. Честно говоря, ответить на этот вопрос однозначно она не могла. Вот так запросто заявить: да, она украла чемодан. Ведь, может, и не украла. До сих пор полная ясность у нее была только со злополучным платьем. Все это она ему и объяснила с грехом пополам.Парень наморщил лоб:— Тогда в чем же дело? Украсть чемодан — это одно, а держать его у себя по просьбе хозяйки — совсем другое. Не говоря уже о том, что заявления о краже этого чемодана к нам не поступало, а без заявления пострадавших, извините…Он не договорил, просто красноречиво развел руками.Марина возмутилась:— Так кто же вам напишет заявление? Какая пострадавшая? Она же утонула!— Значит, заявление должны написать родственники! — Милицейского товарища трудно было сбить с раз избранного курса, особенно если принять во внимание, что он поставил себе цель отделаться от Марины во что бы то ни стало.Надо же, такой молодой и уже законченный крючкотвор!Марина посмотрела на рыжий чемодан Валентины Коромысловой и бессильно развела руками:— И что же мне теперь делать? Чемодан, разумеется, безмолвствовал, а милиционер пробурчал, не глядя на Марину:— Ладно, пойдемте…Марина подхватила чемодан и послушно поплелась за парнем по длинному коридору, в котором по-прежнему стояли стремянки и ведра с белилами. Вот только маляров поблизости не наблюдалось. То ли перекуривали, то ли и вовсе бастовали.Парень открыл дверь своего кабинета, правда, на этот раз Марину вперед не пропустил. Видно, настроение не то было. И сесть не предложил, она сама устроилась на стуле у стены, а чемодан поставила рядом.Хозяин кабинета тем временем сел за стол, потом вскочил и открыл форточку. А через минуту принялся накручивать диск телефона. Когда ему ответили, произнес в трубку несколько ничего не значащих фраз, типа «Ну, как дела?» и «У меня тоже». У Марины невольно возникло подозрение, что он попросту тянул время, поскольку ему совершенно не улыбались заботы, которые она на него «навешивала» вместе с рыжим чемоданом.— Ну что там у вас еще, рассказывайте, — наконец соизволил поинтересоваться он.— Как что? — удивилась Марина. — Чемодан!— Это я уже знаю. — Парень тоскливо посмотрел куда-то вдаль. Наверное, туда, куда рвалась его душа, бесконечно далекая от всяких там рыжих чемоданов.И тогда Марина принялась торопливо рассказывать ему то, чего он еще не знал: про Машку и про обстоятельства, при которых Валентина Коромыслова оставила у нее свой чемодан. И про платье с веерами, гуляющее по рукам. Про шантаж она умолчала. Пусть возьмутся за Машку, потрясут ее как следует и сами все узнают. В конце концов, это их прямая обязанность — не все же ей, Марине, разгребать за них эти авгиевы конюшни.Но тот, кому по штатной должности полагалось разгребать авгиевы конюшни, выслушал Марину с совершенно осоловелым выражением лица, а когда она замолчала, равнодушно буркнул:— Ну вот видите, с платьем все выяснилось.— С платьем — да, — процедила сквозь зубы Марина, — а с тем, что случилось с Валентиной, — нет.— Как это? — заморгал милиционер в гавайской рубахе. — Как это не ясно? Она же утонула! — И повторил по слогам:— У-то-ну-ла! Никаких признаков насильственной смерти! Да что вы все никак не успокоитесь, в самом деле?! Я понимаю, для вас ее гибель — потрясение. Но по большому счету это всего лишь заурядный несчастный случай. Несчастный случай! Каких у нас за сезон бывает до полусотни! К сожалению, конечно, к большому нашему сожалению. Но не можем же мы поставить живую цепь вдоль всего побережья, чтобы преграждать дорогу в море подвыпившим гражданам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25