Я помню, какой ужас звучал в голосе Джона, когда он увидел Шмидта в Амарне, и как улыбалась при этом Мэри. Для нее это была неожиданная удача, она наверняка знала, кто такой Шмидт. Вероятно, помнила все перипетии моей биографии, особенно те, что были связаны с ее братьями.— Почему он мне всего этого не сказал?— Они позаботились о том, чтобы у него не было возможности поговорить с вами, вы оба были под неусыпным наблюдением — днем и ночью. Она как любящая молодая жена имела идеальный предлог липнуть к нему постоянно, как репей, а когда ее не оказывалось рядом с ним, Бленкайрон или кто-то из его людей был с вами.Его слова впивались в меня, словно змеиные зубы, мне вдвойне было больно осознавать, что я даже не заподозрила ничего подобного, хотя могла бы. Но мне предстояло узнать кое-что похуже. Впрочем, я уже и сама догадалась, прежде чем Фейсал произнес вслух:— Но не это главное. Я присутствовал при разговоре, когда они во всех подробностях объяснили ему, что именно с вами сделают, если вы — от него или любым иным способом — узнаете правду.— Ладно, все понятно, — хрипло сказала я, — вам незачем...— Тем не менее я скажу. Вы понимаете, не так ли, что пока теплоход шел по реке, вы были отрезаны от внешнего мира и находились полностью в их власти. Так называемые изменения в программе — никакие не изменения, о них заранее было известно всем нам, кроме Джонни. Его держали в неведении, чтобы он не мог подготовить свой или ваш побег. Бленкайрон контролировал теплоход, команду и половину дееспособных пассажиров. И врача. Если бы вы что-нибудь узнали или хотя бы заподозрили, тот накачал бы вас наркотиками и вас заперли бы в каюте, повесив на дверь табличку «Карантин». Там бы вы и остались, беспомощная, в полной изоляции, пока...— Пока они не выбросили бы меня за борт, — тихо произнесла я, — или предполагалось нечто более... более изобретательное?— Гораздо более изобретательное. — Голос Фейсала немного смягчился, но он еще не был готов простить меня. — И длительное. Они и со Шмидтом готовы были сделать то же самое, если бы он стал им мешать. Люди имеют обыкновение болеть, ни у кого не возникло бы вопросов, если бы вы оба заболели некой болезнью и в конце концов скончались. Единственный шанс сохранить вам жизнь заключался в том, чтобы вы оставались в неведении, а этого можно было добиться, лишь направив всю вашу подозрительность и враждебность против Джонни. Ему пообещали, что если он согласится работать на них, вас вместе с другими пассажирами отпустят в Луксоре.— И он поверил?— Разумеется, нет. Он готов был землю перевернуть, лишь бы укрыть вас в каком-нибудь безопасном месте, не выдав при этом никакой информации, которая еще больше осложнила бы ваше положение, поэтому ему приходилось бороться и с Бленкайроном, и с вами.Выругавшись себе под нос, Фейсал резко свернул, видимо, объезжая какое-то неожиданно появившееся на дороге препятствие. Машина несколько ярдов тряслась по обочине, пока ему не удалось снова вырулить на шоссе. Я придержала голову Джонни.— Сколько еще до Нагхаммади?— Километров тридцать — сорок. Хотите сменить тему?— Да.— А ведь совсем недавно у вас было столько вопросов! Теперь вы имеете шанс получить некоторые ответы, которых никогда не добьетесь от него.Я ничего не ответила. События прошедшей недели разворачивались в моей памяти, словно зарубежный фильм, который я уже разок посмотрела, не зная языка. Теперь Фейсал снабдил его для меня титрами, и я все увидела в новом свете.Джон отлично играл свою роль на публике, но мне следовало бы заметить, что он, например, никогда не называл ее ласковыми именами и не прикасался к ней — разве что не было другого выхода. Наедине... Зная Мэри, как знала ее теперь я, можно с уверенностью сказать, что она получала удовольствие, провоцируя его на опасные и бессмысленные вспышки гнева. Синяки на ее руке были наглядным свидетельством по крайней мере одного такого случая. И она отомстила, немедленно и эффективно. Если громкие причитания Шмидта по поводу моей клаустрофобии и не насторожили ее, то я сама выдала себя своим поведением.Тот инцидент, вероятно, был совместным проектом: Лэрри должен заманить меня в гробницу, а Мэри или кто-то другой — вырубить электричество. Джон, видимо, заподозрил что-то неладное, но был бессилен предотвратить опасность. Единственное, что он мог, — это оказаться рядом со мной.Не в первый раз ему удавалось найти предлог не выпускать меня из виду, когда он боялся, что я могу попасть в беду. Появление Макса-Шредера на террасе для отдыха насторожило Джона, и он вызвался участвовать в прогулке из Долины царей в Дейр аль-Бахари; он не хотел оставлять нас со Шмидтом наедине с Лэрри и Эдом и сделал так, чтобы Мэри не пошла с нами. Не только потому, что она создавала для меня дополнительную угрозу, но и потому... Потому что избавление от нее любым способом, хоть ненадолго, было для него тем же, чем является глоток свежего воздуха для человека, запертого в клоаке.Но воспоминанием, которое терзало меня больнее всего, было воспоминание о той ночи, когда он вышел за мной на палубу, пока Мэри танцевала со Шмидтом. К тому моменту он находился, должно быть, в состоянии, близком к безумию, из-за постоянной тревоги, бессилия, отвращения и необходимости все время скрывать свои истинные чувства. Неудивительно, что он утратил контроль над собой. Но лишь на несколько мгновений. Осознав, что нас видят, он нарочно вызвал меня на действие, которое должно было продемонстрировать, что мы по-прежнему на ножах. К тому же мне после этого пришлось убраться в относительную безопасность своей каюты.На самом деле в ту ночь и пару раз потом у него была возможность перекинуться со мной несколькими словами, не предназначенными для чужих ушей: «Да, кстати, Вики, а я ведь не женат на этой сучке, это заговор, а ты — в отчаянной опасности, так что, как только дам тебе сигнал, беги, спрячься где-нибудь и сиди тихо. И прихвати с собой Шмидта».Конечно, я бы послушалась, без вопросов и споров. И Шмидт тоже.Ну ладно, вру.Фейсал сбавил скорость, съехал с дороги и обернулся, положив руку на спинку переднего сиденья.— Что случилось, Фейсал? — спросила я.— Ничего не случилось. Надеюсь. Скоро мы будем подъезжать к мосту, а я не хочу его пока будить. Боюсь, он ни одной ночи не спал нормально с тех самых пор, как...— Перестаньте, Фейсал.— Есть одно обстоятельство, о котором я все же хотел бы сказать. Когда Джон был вынужден согласиться на предложение Бленкайрона, никаких гарантий ему самому не давали. Об этом и речи не шло. Он торговался только за вашу жизнь, не за свою, предпочитая при этом, чтобы вы продолжали думать о нем дурно, если это гарантирует вашу безопасность. Я не возлагаю на вас всю вину за то, что вы в нем усомнились, но если я правильно понимаю намеки, то знаю от самых разных людей, что он и прежде неоднократно совал ради вас голову в петлю. Неужели вам хоть раз не пришло в голову поделиться с ним своими сомнениями?Тактика Фейсала сработала, как сокрушительный таран. Стены рухнули, и я оказалась распростертой ниц на руинах. У меня было ощущение, что если я когда-нибудь смогу поднять голову, то увижу нечто, ради чего стоило пережить этот удар, но в ту минуту я ненавидела Фейсала. Когда ползешь на животе, как змея, предпочтительно, чтобы рядом была такая же ядовитая особь.— А что вы сделали в последнее время для друга своей юности? — невеликодушно поинтересовалась я. — Если бы смерть Жана Луи не посеяла у вас в голове некоторые сомнения относительно вашей собственной жизни, вы бы продолжали сотрудничать с Бленкайроном. Бедолага Жан Луи ничегошеньки мне не сказал; они убили его просто из предосторожности, словно уничтожили осиное гнездо над крыльцом.— Джонни уже указал мне на это, — сухо ответил Фей-сал. — И признаю, что только после этого я согласился спрятать вас. Сам он никак не мог этого сделать, они следили за ним, как стая стервятников, приводя его в отчаяние. Я не претендую на то, чтобы казаться благороднее любого заурядного человека, Вики. Несколько дней назад Джон уговорил меня снабдить вас оружием. Хамид был с нами заодно, так что мне не составило труда завладеть ключом. Однако...— Однако, — произнес глухой голос, — у вас будут большие неприятности, если вы немедленно не тронетесь дальше. Почему мы остановились?Фейсал включил зажигание и выехал на дорогу:— Я думал, тебе нужно...— Если мне что и нужно, так это попить. И кончай пустые сплетни о вещах, которые тебя, черт возьми, не касаются.— Что ты слышал? — спросила я, радуясь, что никто не видит в темноте моего лица.— Достаточно, — ответил Джон.— Ты лжешь?— Конечно, я ведь всегда лгу, разве не так?Я была не в том состоянии, чтобы продолжать беседу на эту тему.— Если поднимешься с моих колен, дам тебе попить.— Сельская идиллия, леди? — Он не мог удержаться от еще одной песенной реминисценции. На нас с грохотом несся грузовик, на мгновение контраст яркого света и глубоких теней придал лицу Джона под взъерошенной шевелюрой сходство с головой огородного пугала, но я была слишком хорошо знакома с разнообразными каденциями этого голоса, чтобы понять намек. Он сел и зевнул. Я услышала шуршание ткани под шарившими в кармане пальцами и тихий щелчок. Время снова принимать две маленькие желтые таблеточки? Интересно, сколько он еще сможет выпить их, прежде чем начнет лезть на стенку?Я наклонилась и стала рыться в бабушкиной корзинке. Наверное, старушка опорожнила всю свою кладовку. Еды было человек на двенадцать — хлеб, вареные яйца, фрукты, упаковка из шести банок содовой. Я открыла банку и передала Джону.— Не знаю, что это... — начала я.— Я тоже. Похоже на кислоту для аккумуляторных батарей, но не важно — главное, что оно жидкое. Где мы находимся?— В четверти часа от Нагхаммади, — ответил Фейсал. — Надеюсь, опасения насчет засады — лишь плод твоей мрачной фантазии? Если мы не переедем реку здесь...— Дальше на север есть и другие мосты. И, если не ошибаюсь, вдоль восточного берега тоже тянется какая-никакая дорога?— Все верно, но ты не ответил на мой вопрос. Почему ты думаешь, что они ждут нас в Нагхаммади?— Фоггингтон-Смит видел, как Вики выходила из отеля.— Почему ты мне раньше об этом не сказал?— А зачем? Это не точно, то ли видел, то ли нет. Если видел и если верны многие другие, столь же неприятные предположения, они будут поджидать нас в Нагхаммади.— Но сейчас... — начала было я.— О Господи, неужели все надо говорить? Пораскинь мозгами. Ты не хуже меня можешь сообразить, что захочет и сможет сделать Бленкайрон, возможности у него весьма обширные. Всегда опасайся худшего, помнишь?Он отодвинулся от меня и сидел прямо, словно аршин проглотил, глядя вперед. Десять минут, вспомнила я. Надо дать ему по крайней мере эти десять минут.— Что мы соби... — начал Фейсал.Я склонилась к нему:— Вы хорошо знаете местные дороги? Последовала заметная пауза, прежде чем он ответил:— Это смотря какие дороги вы имеете в виду. Главное шоссе север — юг пересекает реку у Нагхаммади и тянется по западному берегу отсюда до самого Каира. Вдоль восточного тоже идет дорога, но второстепенная, к тому же на некоторых участках она еще не достроена.— А где есть мосты?Я старалась отвлечь Фейсала, чтобы дать Джону еще немного времени, но, по мере того как Фейсал разворачивал передо мной географические и топографические подробности, начала тревожиться: а откуда Шмидту-то все это станет известно? Но, черт возьми, я ведь так хорошо знала старину Шмидта, лучше, чем Джон, и могла воссоздать ход его мыслей.— Значит, следующий мост после Нагхаммади — в Сохе? Поезд, в который сел или мог сесть Шмидт, там останавливается, так?— Правильно. Это милях в пятидесяти от Нагхаммади.— А следующий мост — в Асьюте?— Тоже правильно.— И Асьют — это вторая остановка в маршруте следования поезда. После него до Каира будет еще только одна.— Эль-Минья, — подтвердил Фейсал.— И именно там Шмидт провел ночь перед тем, как присоединился к круизу, — задумчиво произнесла я.Джон откашлялся:— Ты полагаешь, он оставил там часть своего багажа? Мои теории, быть может, и скудноваты, но...— Нет, послушай. — Чем больше я думала, тем правдоподобнее казалась мне моя догадка. — Шмидт еще в Мюнхене начитался шпионских романов. У него с собой были даже контактные линзы разных цветов. И он подозревал, что этот круиз — не просто увеселительная прогулка. Кто лучше Шмидта знает, что я не стала бы строить из себя эксперта в деле, в котором являюсь профаном, не будь у меня для этого веских причин? Бьюсь об заклад, он все распланировал заранее, начиная с приезда в Египет. Ему это наверняка доставляло удовольствие. Он сразу же опознал Макса, и это подтвердило его...— Силы небесные! — воскликнул Джон. — Ты хочешь сказать, что все это время наш эльф был в курсе дела? Почему ты мне раньше не сказала?— Времени не было, — ответила я.— Шмидт и один способен доставить кучу хлопот, — с горечью продолжал Джон, — а когда вас двое... Фейсал, останови эту проклятую колымагу. Нет, не посреди этой проклятой дороги, сверни, как только будет подходящее место. Итак, Вики, может быть, ты все-таки соберешься и сообщишь мне точно, что именно сказал тебе Шмидт и что сказала ему ты, прежде чем отправиться вызволять меня. У тебя, надеюсь, хватило ума составить хоть отчасти продуманный план побега: что ты собиралась делать, если тебя схватят или если Шмидту придется покинуть номер в отеле?Лекарство прочистило его мозги, но явно не улучшило настроения. Я поняла — и это меня не слишком удивило, — что мы вернулись на круги своя в наших взаимоотношениях. Ничего и впрямь не изменилось, кроме того, что я стала лучше понимать его. Он был все тем же: не святым — не грешником; не героем — не негодяем, все это смешивалось в нем раздражающим и обескураживающим образом. Другими словами, он был просто человеком. Как и я. Мы с ним похожи друг на друга больше, чем хотелось бы признать: оба саркастичные, колючие, постоянно настороже, страшащиеся чувств и не желающие их выказывать. Мое второе "я", мой черный ангел, мой дорогой, заклятый друг, мой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53