Но если тайники скрыты, как положено, под землей и оснащены всеми возможными средствами охранной сигнализации, добраться до них будет нелегко. Для начала я решила обследовать спальни. Мой платок размотался, а руки слишком дрожали, чтобы справиться с проклятым маскировочным головным убором, поэтому я просто повязала его вокруг шеи аккуратным галстучком, как у девочки-скаута, и неслышным шагом направилась к парадной лестнице.Если бы мужчина, спускавшийся по ней, был бос, я бы налетела прямо на него. К счастью, он был в ботинках и ступал уверенно и твердо. Я услышала, как он приближается, и нырнула обратно в вестибюль, моля Бога, чтобы местом его назначения было какое-нибудь другое помещение. Он действительно направился в другую сторону, в кабинет Лэрри, и открыл дверь. Прежде чем она снова затворилась, я услышала голоса.Очевидно, там происходило деловое совещание. Голосов раздавалось несколько, в том числе и женское сопрано, звучавшее сейчас гораздо громче и резче, чем было привычно для меня, — куда подевались мягкие интонации этого голоса? Я не решилась выглянуть, чтобы узнать, кто вошел в кабинет последним — Макс? Лэрри? — но там было не меньше четырех человек.Подобрав подол, я побежала вверх по лестнице. Все двери вдоль коридора были заперты; лампочки в старинных бронзовых канделябрах горели ярко.Если искать методично, следовало открывать каждую дверь, что, однако, небезопасно. Предположить, что все находятся сейчас в кабинете Лэрри, было бы слишком самонадеянно. Если бы какая-то комната оказалась пустой, мои поиски закончились бы тут же на месте. Сначала я заглянула в бывшую спальню Шмидта, затем в собственную. В обеих было темно. Пришлось включить свет, чтобы убедиться, что там никого нет. Не слишком умно, но что делать? Я забыла захватить фонарик. Я много чего забыла.Время поджимало. Совещание могло окончиться в любую минуту. Я подумала, что следовало бы присмотреть местечко, где можно спрятаться, если кто-то станет подниматься по лестнице. Если я не найду Джона сейчас, если он находится в другой части дома, придется ждать, пока все улягутся спать, чтобы возобновить поиски. А что, если удастся подслушать обрывок разговора, что-нибудь вроде: «Пойдем-ка в подвал, что под лестницей рядом с кухней, посмотрим, как поживает наш гость (издевательский смех)»?Это было бы слишком хорошо, а я достаточно долго общалась со Шмидтом, чтобы поверить в такую удачу.Похоже, Джон действительно в подвале (если здесь есть подвал) или в другом здании. Осмотр спален скорее всего был пустой тратой времени, но проверить их надо, и сейчас для этого самый подходящий момент — пока публика, занимавшая дом, не начала отходить ко сну. Однако прежде следует найти себе временное убежище. Узкая простая дверь в неглубокой нише в конце коридора, возможно, вела в кладовку для веников или в бельевую, туда я для начала и направилась. Внутри никого быть не должно. Но там кто-то был!Комнатка оказалась крохотной — всего восемь — десять квадратных футов, с единственным окошком. Полки вдоль стен указывали на то, что изначально она действительно служила кладовкой для белья или иных хозяйственных принадлежностей. Мебель состояла из койки, стола и нескольких стульев.Они не сочли нужным даже запереть дверь. Голова его упала на грудь, а тело бессильно обвисло на веревках, которыми его привязали к стулу. Я, конечно, и думать не смела, что найду его абсолютно невредимым. Я даже была готова к виду крови — небольшой. Но то, что увидела, не могло мне присниться даже в самом страшном сне. Ржавые и алые пятна покрывали его рубашку каким-то жутким узором, некоторые были еще влажными и яркими, другие высохли и приобрели отвратительный коричневатый оттенок.Звук, который вырвался у меня из груди, был скорее похож на птичий клекот, чем на человеческую речь, но Джон, видимо, узнал мой голос, тревожно вскинул голову, и на лице его появилось грозное выражение.— Опять ты, — сказал он безо всякой радости.— Что?.. — На лице ссадин не было, только губы распухли. Я прочистила горло и попробовала еще раз: — Что они с тобой сделали?— Это у них называется «Смерть от тысячи и одного ножа» или что-то в этом роде, столь же образное. Для убеждения и наведения дисциплины применяется более низкая процентная норма. — Выражение его лица стало еще суровее. — Основная цель допроса состояла в том, чтобы выяснить твое местонахождение. Я сказал, чтобы они не беспокоились, очень скоро ты сама объявишься. Боже милостивый, Вики, разве тебе недостаточно одной встречи с этой ужасной женщиной? Я два дня старался удалить тебя отсюда, а ты возвращаешься, как... как проклятый бумеранг!— Ты самый несносный, самый неблагодарный негодяй, какого я когда-нибудь... — начала я.— Если собираешься кричать, закрой по крайней мере дверь!— О! — Я закрыла.— Могу ли льстить себя надеждой, что на сей раз ты явилась за мной? — ядовито-вежливо поинтересовался Джон. — Очень мило с твоей стороны. Ну ладно, давай опять попробуем потихоньку выбраться. Если поупражняемся еще немного, в один прекрасный день, может быть, и получится. Надеюсь, тебе пришло в голову захватить с собой оружие? Может быть, даже нож? Если нет, там на столе лежит один.Я уже заметила его и старалась больше туда не смотреть. На лезвии виднелись темные пятна и сгустки крови. Подняв подол галабеи, я вынула из кармана свой нож, его лезвие было обернуто тряпкой.Грозная гримаса на лице Джона сменилась выражением благодарности, когда я, шатаясь, подошла ближе.— Пожалуйста, повнимательней: в конечностях проходят жизненно важные артерии, а твои познания в области анатомии...— Не так обширны, как у нее. — У меня не было ни малейших сомнений по поводу того, кто орудовал тем страшным ножом. Рубашка на груди у Джона была распахнута, и я увидела аккуратный, словно вышивка крестом, узор из надрезов.Мне удалось освободить ему щиколотки, не прорезав артерий. Затем я проползла к спинке стула. Когда нож коснулся его обнаженной руки, у него сорвалось грубое слово, тут уж и я не выдержала:— Если ты не перестанешь дергаться и ругаться, я пропорю тебе артерию, и ты сам, черт возьми, будешь виноват.Когда веревки упали, Джон быстро вскочил на ноги и тут же упал на колени. Инстинктивно я протянула к нему руки. Он уклонился от них.— Нет. Просто... дай мне минуту, чтобы прийти в себя.Я стояла и беспомощно смотрела, как он с трудом пытался восстановить дыхание. Его волосы потемнели от пота, а на запястьях образовались «браслеты» содранной кожи.— Джон, — прошептала я, — я... я...— Да? — Он не поднял головы, но плечи его напряглись в ожидании.— Я... я очень сожалею.— Ты сожалеешь? — повторил он.— То есть... э-э-э... это было очень мило с твоей стороны запереть меня в платяном шкафу и... и все остальное. Конечно, если бы ты позаботился о том, чтобы раньше сообщить мне, что Мэри — из банды и что она садистка, мучающая людей в кладовках, ничего этого могло бы и не быть.— О, все в порядке, — сказал Джон, — а то уж я подумал, что Вики, та Вики, которую я знаю и люблю, расчувствовалась. — Он пошарил в кармане брюк. Руки все еще плохо слушались его, ему удалось достать маленькую коробочку, но когда он попытался открыть ее, она выскользнула из пальцев.— Давай помогу, — я подняла коробочку, — хотя, думаю, тебе нужно что-нибудь посильнее аспирина.— Это и есть посильнее аспирина. Одну белую и две желтые, пожалуйста.Мне не понравился вид этих таблеток. Они явно были если не запрещенными, то уж, во всяком случае, вредными. А может быть, и то, и другое. Впрочем, момент казался неподходящим для лекции о вреде наркотиков.— Ты сможешь проглотить их без воды?— А у меня есть другой выход?После того как он с трудом проглотил таблетки, я сказала:— Может быть, пора двигаться?— В высшей степени согласен. Но сначала, наверное, следует обсудить план побега, который у тебя, конечно же, есть? Бьюсь об заклад, у тебя есть такой план.— Так далеко я не заглядывала, — призналась я.— Неужели?Мы оба стояли на коленях. Когда он повернулся ко мне, наши глаза оказались на одном уровне.Мгновение мы оба молчали. Потом он сказал:— Если ты не собиралась взять меня под мышку и прорваться силой, придется подождать... скажем, минут десять, пока начнут действовать таблетки. До тех пор я смогу разве что медленно ползти.— Они сказали, когда вернутся?— Нет, они не были настолько любезны. Ты все это время находилась здесь? Ну, не обязательно в платяном шкафу, конечно.— Нет, я убежала. Благодаря Максу. Он знал, что я в шкафу.Это его страшно встревожило:— Что?! Откуда ты знаешь?— Мы с ним долго беседовали, после того как он отослал Ханса и Руди. Совершенно очевидно, он хотел, чтобы я убежала, но отказался сообщить, куда они собираются перевезти тебя, даже после того, как я... я... ну...— Кажется, у тебя затруднения с речью, — заметил Джон. — Что «ну»?— Ты уже готов?— Нет. Что ты сказала доброму старине Максу? Расплакалась? Сказала ему... О Господи Иисусе, — тихо произнес он вдруг, прочитав на моем лице все, как это умел делать только он. — Не может быть! Ты ведь не поведала Максу — кому! самому Максу! — старую сказку про Ромео и Джульетту? Не пригрозила выпить яд на моей могиле? Не поклялась, что последуешь за ним на край света и, прежде чем броситься с крепостной стены, заколешь его кинжалом, словно Тоска? Я несказанно тронут тем, что ты готова была стать ради меня клятвопреступницей, дорогая, но мое мнение о твоих умственных способностях несколько пошатнулось. Тебе следовало бы найти более подходящий способ разжалобить эту гремучую змею, чем хладнокровно рассказывать ему...Дверь открылась ровно настолько, чтобы пропустить человека, и тут же тихо затворилась вновь. Человеком был Макс.— А, — мягко сказал он, — так я и думал, что найду вас здесь.Я стояла коленями на подоле галабеи, поэтому мне пришлось встать, чтобы задрать его и достать пистолет. Макс с интересом наблюдал, как я шарю по карманам. У Джона ни один мускул на лице не дрогнул. Рот у него остался открыт, а глаза были по-прежнему затуманены. Наконец я все же достала пистолет и направила его на Макса.— Не вздумайте звать на помощь, — сказала я.— Моя дорогая доктор Блисс, я бы успел прочитать целый сонет, пока вы искали свое оружие, — ответил он. — Что-нибудь из Шекспира или из миссис Браунинг, например. Я не так хорошо знаю ваших английских поэтов, как хотел бы.Джон закрыл рот и откашлялся, но говорить все еще не мог. Снова заговорила я:— Повернитесь кругом, Макс.— Чтобы вы могли ударить меня по голове рукояткой своего пистолета? Не нужно, доктор Блисс. Мне будет больно, а вы добьетесь лишь обратного эффекта.Джон неуверенно поднялся на ноги и забрал у меня пистолет. Он искоса взглянул на него и засунул за пояс.— Давайте все обсудим, Макс, — предложил он.— Хочу, чтобы мои намерения были вам абсолютно ясны, — сказал Макс. — Я собираюсь помочь вам бежать. Глава одиннадцатая К счастью, Джон все еще находился в некотором оцепенении и не мог спорить и произносить длинные саркастические речи. Время не ждало. Совещание закончилось, участники его расходились, чтобы переодеться к ужину и по разным другим делам.Макс ждал Мэри в коридоре. Он уже объяснил нам, что делать, но не ответил на мой прямой вопрос, сославшись на отсутствие времени. Услышав за дверью пронзительный, надменный голос, я поняла, как прав он был. Он так и думал: прежде чем идти переодеваться, Мэри захочется немного поразвлечься.— С дороги, Макс! — услышали мы за дверью.— Нет, я запрещаю. Вы и так уже наделали много дел.— Вы не можете мне запрещать и приказывать!— Тогда я обращусь к тому, кто может. — Голос его стал тверже. — Он не позволит вам поставить под угрозу все предприятие.Она изрыгнула поток существительных и прилагательных. Я было подумала, что они адресованы Максу, но тот сухо ответил:— Я тоже не испытываю нежных чувств к Тригарту, но дело важнее личных антипатий. Мы не сможем заставить его выполнить свою часть работы, если будем рассчитывать, что, держа взаперти, добьемся его согласия. И он физически не сможет ее выполнить, если вы продолжите играть с ним в свои маленькие игры. Я запер дверь и унесу ключ с собой, так что не трудитесь возвращаться, когда я уйду.Она бушевала, употребляя выражения, которые леди не пристали, и колотила в дверь так, что та содрогалась. Макс удалился, не сказав больше ни слова. Он уже дал нам все указания, и я не могла винить его за то, что он не желал рисковать еще больше. Возможно, они ублажали Мэри тем, что давали ей поиграть с предателями и другими обреченными на смерть субъектами, прежде чем избавиться от них. Ее брат тоже обожал ножи.Выходя из комнаты, Макс дал мне ключ и велел запереть дверь изнутри. Теперь я так сжимала его в руке, что Джону пришлось один за другим разжимать мне пальцы.— Что ты делаешь? — спросила я хриплым шепотом. — Ведь он сказал, чтобы мы оставались здесь.— Он велел нам не покидать дома в течение ближайшего часа, — поправил Джон. — Я предпочитаю подождать в другом месте. Не разделяю твоей слепой веры в Макса.— Но зачем бы ему тогда это делать?— Бог его знает. Но будь уверена — не потому, что ты тронула его, взывая к чувствам, которых у него просто нет. Может, он считает тебя талисманом, приносящим удачу? Он страшно суеверен — посмотри на его ужасные силуэты. Это уже не хобби, это одержимость. — Джон отпер дверь и, обернувшись, спросил: — Хочешь, чтобы я вернул тебе пистолет?— Нет.— Тогда возьми нож. Ты оставила его на полу возле стула. И не клади в карман, держи в руке. Не отставай от меня. Если нас заметят и я прикажу тебе бежать, беги без долгих споров, которые ты так любишь, и не оглядываясь. Ясно?Я кивнула. Его распоряжения действительно были предельно ясны, другой вопрос — последую ли я им.— Тогда пошли.То ли он исследовал дом более методично, чем имела возможность это сделать я, то ли бывал в нем прежде. Вместо того чтобы идти к главной лестнице, он повернул в противоположную сторону. Нам пришлось красться мимо нескольких спален, в том числе и спальни Мэри, и если бы к тому моменту я уже не впала в полный эмоциональный паралич, то рухнула бы без чувств прямо на месте, когда услышала грохот и нечленораздельный вопль, донесшийся из-за ее двери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53