— В отличие от тебя, я соблюдаю все постные дни и гонюсь за небесной благодатью, как охотник за диким кабаном. За это мне простятся все плотские грехи. Когда я стану богат, найму себе капеллана, чтобы он молился и постилcя за меня.
— Лучше бы господин завел капеллана, чтобы тот вместо него ложился с девушками!
— Молчи! — сердито прикрикнул на нее мужчина. — Ты что же, воображаешь себя приличной девушкой? Что-то я не заметил, чтобы ты была невинна! Цветочек-то твой, поди, уж не один раз сорван!
— Фи, какие грубые слова! Пусть я не девушка, да ведь и господин не в целости живет — у него только одно ухо и один глаз!
— Я получил эти раны от врагов в честном бою, — с гордостью отвечал мужчина, пытаясь побороть гнев.
— А я — от друзей! — вызывающе засмеялась девица.
Мужчина тоже разразился гулким хохотом, и так они веселились до тех пор, пока девица вдруг не заметила, что они смеются втроем. Бродяга за печкой не смог удержаться от смеха и прыснул в кулак — такой забавной показалась ему перебранка любовников.
— Тише! — воскликнула девица. — Слышишь? Здесь кто-то есть!
— Дура! — оборвал ее мужчина. — Кто, кроме нас, тут может быть? Да и как бы он вошел?
— Здесь кто-то есть. Я слышала смех, — шепнула красотка. Она села в постели и стала напряженно всматриваться во тьму, слабо подсвеченную тусклыми отблесками углей в печке.
— Да ложись же ты и успокойся! Я поставил у дверей своего драгуна — уж он-то никого сюда не пустит. А тебе, видно, пригрезилось, как свистят рыбы подо льдом!
— Нет! Вон, вон он стоит! — визгливо закричала девица, хватаясь одной рукой за руку мужчины, а другой указывая в темноту. — Вон там, за печкой! На помощь! На помощь!
Мужчина, как был голый, вскочил с кровати и схватил со стула шпагу.
— Эй! Там, за печкой! — рявкнул он. — Кто ты такой? Чего тебе надо? Стой и не шевелись, или я разрублю тебя как сосиску! Не двигайся, или я воткну шпагу тебе в брюхо!
Бродяга понял, что дело обернулось неожиданным для него образом. Покинув свое укрытие, он попытался объяснить господину, откуда он и зачем пришел.
— Мир вам и милость Христова! — начал он, торопливо поклонившись. — Меня послал к вашей милости ваш крестник, господин фон Торнефельд. Докладываю вашей милости, что сейчас он сидит на мельнице и ждет…
— Балтазар! — прервал его человек со шпагой. — Живо ступай сюда да прихвати с собой лампу! Посмотрим, кто это тут болтает о Христе и моем крестнике.
— Не надо лампы! Не надо! Я же голая, как Ева!
— Была Евой, так жила бы в раю! — мужчина рассмеялся, толкнул ее в постель и накрыл с головой одеялом. В следующую секунду в комнату вошел драгун с лампой и зажег восковую свечу на столе. В ее свете бродяга увидел перед собой невысокого коренастого человека в наспех натянутой ночной рубахе, шляпе с пером и шпагой наголо в руке.
Увидел — и оцепенел от ужаса.
Он знал этого человека. То был драгунский капитан, которого в округе прозвали Бароном Палачей. Как видно, он стоял здесь на зимних квартирах.
Бароном Палачей его называли потому, что его задачей было беспощадное уничтожение многочисленных разбойничьих шаек, слонявшихся по Силезии и Богемии. Он имел полномочия от самого императора. Со своим эскадроном драгун Барон Палачей непрерывно передвигался по стране, вылавливая мошенников и бродяг, ярмарочных воров и бандитов с больших дорог — словом, всех, кто жил за счет чужого добра. Все мелкие и крупные нарушители закона боялись его, как самого Сатаны. Палач, которого он возил с собой, иной раз не мог напастись веревок, и тогда ему приходилось проявлять «милосердие», которое означало огненные клейма на лбу и щеках, пожизненное рабство на венецианских галерах или адский труд на епископских рудниках. Именно от этого человека и его солдат бродяга хотел убежать, продав себя епископу и его ненасытным печам. Надо же было случиться такому, чтобы несчастная звезда привела его в эту треклятую комнату — к самой постели Барона Палачей!
Бежать было некуда — драгуны занимали весь дом и охраняли все выходы. Бродяга стоял, по рукам и ногам скованный ужасом, но к этому ужасу примешивалось легкое удивление — знаменитый барон был смехотворно мал ростом и при этом волосат как обезьяна.
Капитан тем временем накинул на себя черное покрывало, подпоясался лентой (возможно той самой, что подарил любовнице) и надвинул на выбитый левый глаз повязку. Затем он взял из рук солдата кожаные кавалерийские брюки и металлический пояс.
— Сейчас поглядим, кто ты такой! — сказал он. — Только не делай глупостей! Надеюсь, тебе хорошо видно мою шпагу?
Вор понимал, что теперь ему поможет только отвага. Проявить страх — значило погибнуть.
— Да, я вижу шпагу благородного господина. Но что из того? Хоть три дюжины лопат дай господину, он все равно будет рубить сорнякам головы.
— Смотрите-ка, огрызается! Да еще и кусается глазами, словно бешеная лошадь! — проронил драгун, который стал на колени, чтобы натянуть своему капитану сапоги. — Знал бы он, кто перед ним, сразу бы запел по-другому!
— Парень, речь идет о твоей голове! — сказал вору Барон Палачей. — Еще одно такое слово, и я распоряжусь отделать тебя так, что и родной брат не сможет опознать твой труп!
— Господин, оставьте меня в покое, — ответил вор. — Я вам ничего плохого не сделал, да и вообще я искал не вашу милость.
— Как ты смеешь так говорить с дворянином и офицером?! — рявкнул Барон Палачей. — Видно, тебя придется поучить хорошим манерам и почтению к мундиру, не то после того, как я тебя повешу, ты даже не сумеешь представиться дьяволу в аду. Что ты искал в этой комнате, отвечай!
— Что я искал? Не что, а кого. Господина фон Крехвица! — быстро отвечал бродяга, у которого не было времени на обдумывание вопросов капитана.
— Что?! Ты искал хозяина? — вскричал одноглазый. — Маргрет! Он что, из здешних? Ты его знаешь?
Тем временем вошли еще несколько драгун, и едкий дым от факелов и лучин заполнил помещение. Обнаружившая бродягу девица сидела на краю кровати. Она уже успела незаметно для солдат натянуть через голову рубашку и надеть юбку. Внимательно посмотрев на бродягу, она сказала:
— Нет, я его не знаю.
Капитан встал и, поскрипывая сапогами, вплотную подошел к бродяге.
— Вшивый, грязный оборванец! — сказал он, усмехаясь. — Непохоже, что ты пришел по поручению епископа, чтобы пригласить здешнюю госпожу на ужин. А ну-ка, обыщите его! Он, наверное, из банды Черного Ибица!
Два драгуна схватили бродягу и принялись обшаривать его карманы. Вскоре один из них нашел нож, с которым бродяга никогда не расставался, и поднял его высоко над головой.
— А я вам что говорил? — вскричал Барон Палачей. — Он хотел меня прикончить. Парень, для чего у тебя в кармане нож?
— Это память! — осмелев от отчаяния, отвечал вор. — Я купил его, когда ехал с испанским флотом из Нового Света, и не резал им ничего другого, кроме хлеба и сыра!
— Больше тебе и этого не резать! — весело отозвался капитан. — Так значит, ты пролез в мою комнату, пока я спал, и хотел прикончить меня этим ножом? Лиенхард, иди-ка сюда! Ты допросишь его и приготовишь к очной ставке с Черным Ибицем! Дознайся, не из той ли он шайки!
Драгунский вахмистр посветил бродяге в лицо фонарем.
— По-моему, этот человек не из банды Ибица! — сказал он. — Я ведь их всех наперечет знаю: Афрома, Кривого Михеля, Совушку, Адама-висельника, Свистуна и Брабантца. А этого не знаю. И потом, ваша милость, мы ведь окружили всю шайку в лесу. Как он мог оттуда выбраться?
— Один разбойник вполне мог просочиться между нашими разъездами, — сказал капитан. — Но как он сумел незаметно пробраться в дом? Видно, сам черт ему помогал!
— Да нет, он не из людей Ибица, — сказал другой драгун. — Их и было-то всего двадцать, и я знаю всех: Ханнеса-литейщика, крещеного цыгана Ионаса, Клапрота, Вейланда, Фейербаума и Бешеного Мархиса. А этого я не знаю!
— Тогда скажи, кто тебя послал? — спросил Барон Палачей, пристально глядя на бродягу. — Говори, или я велю тебя сначала запороть, а потом повесить. Вот тебе истинный крест!
— Высокородный господин прислал меня! Я его слуга и говорю вашей милости правду! — крикнул бродяга, к которому постепенно возвращалось мужество. Он вспомнил, что у него было фамильное кольцо Торнефельда, и оно могло подтвердить, что он говорил правду. — Я должен был сообщить о нем хозяину имения!
— А кто он такой, твой господин? — перебил его Барон Палачей. — Клянусь Богом, у нас в стране дворяне держат при себе приличных слуг. Какой же дворянин мог прислать с поручением такого оборванца?
— Милостивый господин, меня послал крестник хозяина имения. Он крестил его много лет назад. И я должен был сообщить хозяину о его прибытии.
— Тебя послал крестник здешнего господина? — с усмешкой воскликнул капитан. — Тысяча чертей! Так вот как обстоит дело? Ну что ж, добро пожаловать в сей дом! Бог уж наверняка благословит такого посланца! Сколько же лет твоему господину крестнику?
— Я думаю, восемнадцать или девятнадцать, — уже совсем смело отвечал бродяга, не обращая внимания на издевательский тон офицера.
Девица, которая уже вполне оделась и стояла среди драгун, вдруг продвинулась вперед и подошла вплотную к бродяге.
— Нет уж, бедняга, — сказала она, — вранье тебе не поможет. У нашего покойного господина никогда не бывало крестников. Брось выкручиваться, падай лучше на колени да проси милости у Бога!
— Ну уж нет! — загремел капитан. — Шутка продолжается! Сейчас мы посмотрим, как ты будешь потеть, как жаркое над огнем. Он хочет, чтобы я привел его к хозяйке. Что ж, он получит то, чего хочет! Пусть-ка расскажет барышне новости о ее крестном братце! Пойдешь со мной, парень! Дайте мне перчатки и плащ!
Бродяга мрачно взглянул на капитана. Все его планы спасения рушились.
«Ну, горе мое! — думал он. — Она, должно быть, еще очень молода, и если я ей скажу, что открыл воровские проделки ее слуг и подлости крестного, то она, верно, не поверит мне. Она, поди, все еще думает, что весь мир вокруг нее честен. И даже если я представлю ей расчеты, как от одного молока и птицы можно прожить самой, прокормить дворню и даже продать излишки на рынке, так ее приказчик тут же повернет все по-своему. Так что всякое мое слово будет напрасным. Стало быть, старый господин умер, а вся эта компания обирает его дочь? Одна надежда, что она красива и что для нее найдется надежный рыцарь, который сможет защитить ее. Ого! Сдается мне, что я в жизни не видел никого красивее!»
Последнее относилось к барышне, которая вошла в комнату под завороженным взглядом бродяги и испытующим взглядом капитана.
— Мадемуазель, я еще раз хочу поблагодарить вас за гостеприимство, — заговорил Барон Палачей, поклонившись девушке. — Я и мои люди были устроены самым наилучшим образом, а point. И все же сейчас я должен ехать и хватать этих бандитов за горло! Мы оцепили Черного Ибица в его лисьей норе, и мне нужно поспешать к моим людям — ведь завтра на рассвете начнется большая охота!
«Вот так все и делается на свете! — печально думал вор, стоя между двумя драгунами у двери. — Бедняки, которые поневоле стали разбойниками, заперты в лисьей норе, и этот капитан уже занес над ними петлю и топор. Завтра они будут казнены. А ведь настоящие разбойники засели здесь, в доме, и нагло разоряют имущество госпожи. А она, бедная, и не видит, что они вытворяют».
— Я желаю господину капитану по милости Божией до конца выполнить свой долг, — сказала девушка. — Этот Ибиц и его банда наделали много зла как здесь, так и в Польше. Нападали на возчиков, угоняли коров у крестьян — об этом только и твердят по всей округе. Господин капитан — вы подлинный рыцарь, второй святой Георгий! «А они — просто бедные люди, — продолжал размышлять бродяга, пока гордый от похвалы капитан разглаживал свои усы.
— Будь у них хотя бы кусок хлеба да соломенная крыша над головой, они остались бы честными. Но так уж повелось на свете! Кто-то пухнет от голода и холода, а другие в это время бездельничают на кухне…»
— Прошу прощения у мадемуазель! — скрипучим голосом произнес вошедший в эту минуту бородач. — Должен сказать, мне уже давно пора домой. Если мадемуазель переменит свое решение, я всегда буду к ее услугам.
— Может быть, господин крестный согласится оставить мне хотя бы Ясона? — спросила девушка, смахивая слезу с ресниц.
— Мадемуазель могла бы иметь сколько угодно верховых коней и собак, — сказал бородач. — Это зависит только от нее самой. Стоит ей только пожелать — и все на свете красивые платья, цепочки, кольца, а равно и самое блестящее общество будут положены к ее ногам.
— Очень жаль, но я не могу поступить по желанию господина крестного! — произнесла девушка тихим, но неожиданно твердым голосом, — Вы, господин крестный, знаете, что это невозможно. Скорее солнце перестанет всходить на небе! Я обещала руку и сердце другому. Я жду его и буду ждать хоть до Страшного суда!
— Что ж, могу только поздравить мадемуазель с таким решением, — сухо ответил бородач. — А пока я к услугам мадемуазель. Мне уже запрягли?
«Да защитят ее все ангелы неба! — воскликнул про себя бродяга. — И этот старый хмырь хочет взять ее в любовницы? Да она подходит ему, как фиалка к белому снегу!».
— Да. Сани стоят во дворе, и кучер уже давно ждет, — ответила девушка. — И все же я возлагаю надежду на великодушие господина крестного. Может быть, господин крестный оставит мне хотя бы Ясона?!
— Это не по правилам! — проворчал бородач. — Я заплатил вам хорошие деньги за лошадь и собаку. Если бы в этом доме научились экономить, до распродажи дело бы не дошло. Каждый правильно вложенный крейцер приносит двойной доход, а гульден так и вообще тройной! Да только этого здесь никто не понимает! Если у вас вдруг случится нехватка дров, вы ведь прикажете кухарке топить печь оливковым маслом!
— А зачем господину понадобилась благородная охотничья собака? — спросил вдруг стоявший у двери Барон Палачей. — Господину вполне хватит и обыкновенных крестьянских дворняг!
Бородач повернулся к капитану и смерил его с головы до ног высокомерным взглядом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25