Сглотнул я свою янтарную кукурузную самогоночку, дух перехватило, взял и
з вазы яблоко, с удовольствием, с хрустом надкусил. Негромко бурчал телев
изор, нарядный красавчик Леонид Парфенов, почему-то сидя на лестнице-стр
емянке, как маляр на перекуре, поведывал:
Ч «…Мы… показываем год 1982-й… Факты нашей истории… представить трудно… а
еще труднее понять…» Ч И замелькали кадры старой кинохроники.
Николай Иваныч, кося глазом на телевизор, спросил:
Ч О чем задумался, Кот?
Ч Я? Да вот хочу представить, хоть это и трудно понять. Ч Я кивнул на Парф
енова в телевизоре. Ч Почему во всей Конторе кумовьев зовут Николай Ива
нычами?
Тот расщерился еще шире:
Ч Ну, ты даешь! А как я должен называться Ч Борис Абрамычем? Хорошее имя у
меня, Николай Иваныч Ч народное, памятное. Душевность и простота в нем…

Ч Не выдумывай, Ч махнул я рукой. Ч Это вам железный нарком Ежов Никола
й Иваныч имечко свое заповедовал.
Ч Хорошая мысль! Ч обрадовался, захохотал, руками замахал. Ч Буду тепе
рь знакомиться: «Николай Иванович Ежов! Я Ч комиссар государственной бе
зопасности…»
Я остановил его:
Ч Не преувеличивай. Ты не комиссар. Да и звания такого нет в нынешней слу
жбе.
Ч Звания нет, Ч согласился Николай Иванович. Ч Хотя служба-то, слава Бо
гу, есть. Правда, я теперь не по этой части…
Ч А по какой? Ч искренне поинтересовался я.
Ч По гуманитарной…
Ч Слава те, Христос! Ч закричал я, вскочил с кресла и в пояс ему поклонилс
я. Ч Есть на земле святые люди, которые постоят за сирых и убогих, за обиже
нных, униженных и опущенных. Ты наверняка в «Амнести интернэшл» служишь?
…
Ч Нет, Ч усмехнулся Николай Иваныч. Ч Мы люди серьезные, глупостями не
занимаемся Ч делом заняты. Поэтому постарались скостить тебе два года н
а зоне.
Ч Николай Иваныч, кормилец ты мой и поилец! Ч заорал я и быстро налил себ
е полный стакан вискаря, хлобыстнул, не задерживаясь, и продолжил свой бл
агостный вопль:
Ч Век за тебя буду Богу молиться! И детям, и внукам своим накажу. Вот как ро
дятся дети, вырастят себе внуков, так я им всем сразу и накажу Ч молись, рв
ань сопливая!
Ч Накажи, Костя, накажи обязательно! Ч серьезно сказал Николай Иваныч.

Я отодвинул стакан, посмотрел грустно, спросил смирно:
Ч Зачем звал к себе, старче?
Этот черт по кличке «Николай Иваныч», глядя через мою голову на экран тел
евизора, сделал громче звук. Иронически-восклицательный голос Парфенов
а у меня за спиной сообщил:
"Этот год был отмечен триумфом советских спортсменов на зимней оли
мпиаде в Нагано… "
Я обернулся и увидел себя на экране.
« …Героем этих соревнований, символом физической мощи и моральной
стойкости советской молодежи на фоне дряхлеющего руководства государс
тва стал двадцатилетний студент Константин Бойко, выигравший две золот
ые олимпийские медали в биатлоне…»
Эх ты! Сердечко-то как испуганно и стыдно-счастливо задергалось! Тивишны
е щелкоперы и упырь Николай Иваныч выдернули тебя Ч в один миг Ч из реал
ьного пространства-времени и швырнули в почти забытую волшебную небыва
льщину. Фантастический коктейль для матерого идеалиста Ч в мире живо ли
шь то, чем мы живем.
Истаявшие годы, забытые континенты, смешные ненужные подвиги, воскресши
е персоналии, печальные реалии, сумасшествие всей нашей виртуалии.
А на экране Ч я, молодой, упругий, как тетива, злорадно-веселый, пылающий л
юдоедским азартом, дымящийся паром, как жеребец в намете, Ч рву лыжный кр
осс, на бегу скидываю с плеч лямки карабина, нырком Ч как в море Ч падаю в
снег на боевом рубеже. Глубокий вздох, я остановил дыхание, я замкнул нако
ротко указательный палец и страшную силу смертоносного вдохновения, я в
каждый патрон вложил себя Ч и гремит серия, шестью выстрелами с огромно
й быстротой бью шесть мишеней. Мгновенно вскочил, закинул за спину караб
ин и Ч бешеный рывок к финишу…
Прыгают черно-белые кадры Ч вот он я, здоровенный, как обожженный кирпич
, в спортивном свитере с гербом Советского Союза и надписью «СССР», еще тя
жело дышащий, мокрый от пота, красный, растрепанный, счастливо-молодой, по
лный куража и уверенности в том, что жизнь прекрасна и вся принадлежит мн
е.
О чем и рассказываю в микрофон журналисту:
Ч Я счастлив, что мои медали тоже попадут в золотую копилку советской ко
манды. Это наш общий успех на благо нашей замечательной родины, давшей на
м все возможности в этой жизни…
Вот что правда, то правда! Родина действительно дала мне все возможности
в этой жизни…
И в следующем кадре Ч распадающийся бровеносец Леня Брежнев прикрепля
ет мне на лацкан пиджака орден Октябрьской Революции.
Обнявшись, мы оба, как бесы в омуте, пропадаем в голубой пучине телевизора
. Будто из жизни подсмотрели. А на экране уже снова Леня Парфенов, невероят
ный красовчук и мудрый всезнатец, Нестор-летописец с НТВ, полный писец! Ка
чает головушкой: Ч А в жизни все получилось иначе…
Ч Во даете! Ч восхищенно помотал я головой. Ч Это вы к моему прибытию пе
редачу обеспечили?
Николай Иваныч вздохнул:
Ч Прости, передачу не обеспечили. Обеспечили, чтобы ты в летопись страны
попал.
Он щелкнул клавишей видеомагнитофона, выползла кассета. У меня было пако
стное ощущение, будто они подсмотрели мой сон. Они могли копаться в моих в
оспоминаниях. Значит, могут управлять моим будущим.
Я спросил:
Ч И чего хотите за это?
Ч Да ничего от тебя не хотят! На кой ты нам сдался? Просто подправили мы ма
ленько ход событий, чтоб игра была по справедливости, по-честному…
Ч И в чем же наша игра будет? Чтоб все по-честному?
Ч Да у нас с тобой игры и не будет! Ч засмеялся Николай Иваныч. Ч Это как
бы нас не касается… Ч Он обернулся к телохранителю:
Ч Ты, Валерочка, сходи погуляй немного. Мы тут побалакаем немножко, и я по
еду. Позову тебя погодя…

СЕРГЕЙ ОРДЫНЦЕВ: ВОЗВРАЩЕНИ
Е

На самом подлете к Москве, когда густую лиловую акварель горизонта уже р
азмыло желтое электрическое зарево города, я задремал.
И во сне всплыло воспоминание Ч легко, неслышно, как теплый монгольфьер
в этом вечернем сиреневом сумраке.
…Мы с Сашкой Серебровским прячемся за приоткрытой дверью учительской, г
де директор Марк Тимофеевич, которого мы для ясности называли Мрак Темно
теич, орет надсадным нутряным криком на шкодливо-смущенно раскаивающег
ося Кота Бойко:
Ч Ты Ч позор школы! Нет, нет, нет! Не выпустим мы из школы гражданина и пат
риота! Попомните все! Вырастет из тебя хулиган, фарцовщик, бандит!… Убийца
Кирова!…
Кот что-то забормотал по поводу Кирова Ч я не расслышал что именно, потом
у что его юродскую жалобно-заунывную слезницу заглушил душераздирающи
й вопль Мрака Темнотеича:
Ч Вон! Вон отсюда!… Чтоб твоей ноги больше в школе не было!…
Ч Вот дурак! Ч досадливо вздохнул Сашка Серебровский и чуть шире приот
крыл дверь.
Ч Кто именно? Ч шепотом поинтересовался я на всякий случай.
Ч Похоже, оба. Наш Ч хуже…
Учителя бессловесной подтанцовкой суетились на заднем плане, образуя в
округ директора Мрака Темнотеича фон горькой педагогической скорби. Ме
жду тем Кот плачущим фальцетом возгласил:
Ч Как скажете! Раз моей ноге в школе нет места… И совершенно неожиданно п
одпрыгнул без разбега, сделал сальто и пришел на руки, выжал стойку, косол
апо повернулся на ладонях и пошел на руках к двери, помахивая воздетыми в
зенит лядащими ногами, обутыми в шикарные белые кроссовки «адидас».
…У Кота, у одного во всей школе, были кроссовки «Адидас». Кот Ч пионер бор
ьбы с монополией государства на внешнеэкономические связи Ч отловил т
уриста около гостиницы «Москва». Пьяный финн снял с ног «адидасы», а Кот е
му отдал кеды, похожие на парусиновые галоши, шикарный значок с барельеф
ом первопроходца космоса Юрия Гагарина, бутылку смертельного пойла «Со
лнцедар» и металлический целковый «лысик» Ч юбилейный рубль с Лениным,
на глаза которого был надвинут вместо шапки огромный лоб, как у Г.А.Зюгано
ва.
Сашка Серебровский, который и двадцать лет назад знал массу вещей, недос
тупных нам, уличным придуркам, сказал тогда, корчась от зависти:
Ч Нормальная бартерно-клиринговая сделка с высоким профицитом…
Вот так, грациозно помахивая в воздухе этим самым профицитом, украшенным
черными прописными буковками «Adidas», нашей недостижимой мечтой, воплощен
ной немецким сапожником Ади Дасслером в недорогие удобные спортивные т
уфли, которые для нас были вовсе не тапки, а символ невероятно прекрасной,
ошеломляюще роскошной заграничной жизни, наш друг Кот, хулиган и двоечни
к, шествовал на руках по пыльному паркету учительской к двери, где мы уже и
зготовились ловить его, страхуя на обратном перевороте.
А в учительской тишина была сказочная Ч будто их там цементом залили.
Сашка распахнул дверную створку, и Кот степенно вышел на руках в коридор.
Я хотел подхватить его за мускулистые копыта, но он сдавленным голосом о
становил:
Ч Отчепись! Вертикаль держу…
Ч И далеко ты так собрался? Ч невозмутимо, как всегда, поинтересовался
Серебровский.
Ч Прочь из Москвы! Сюда я больше не ездок…
Он шел по коридору, за ним скорбно шествовали мы с Сашкой, а за нами бежала
толпа школяров, визжа от восторга, улюлюкая и гогоча.
Когда Кот, осторожно переставляя на ступеньках ладони, стал спускаться п
о лестнице, Сашка спросил:
Ч Слушай, Котяра, а может, ты теперь всегда будешь ходить на грабках?
Ч Я подумаю, Ч пообещал Кот. Ч Писать неудобно Ч ширинку ногой не расс
тегнешь…
Ч Поможем, Ч заверил я и попросил: Ч Кот, а не можешь на пуантах? Слабо вс
тать на пальцы?…
…Сейчас бы, наверное, девчонки сказали про Кота Ч «прикольный парень». А
в те времена у слова «прикол» был совсем другой смысл Ч «иждивенец», «пр
ихлебатель», «стололаз».
Вот это я могу точно сказать: никогда Кот Бойко не был приколом…

Проснулся, будто сбросил с себя сон, как душное, тяжелое одеяло.
Проспал посадку. Самолет уже причалил к терминалу. На Смаглия надели нар
учники. Майор Котов отсек остальных пассажиров, и мы потянулись по длинн
ой складчатой кишке в здание аэропорта.
Из аэровокзала доносился мелодичный телебенькающий перезвон радиоинф
ормации и вкрадчивый женский голос, будто сообщающий по секрету:
Ч Рейс 252 прибыл из Парижа…
На стеклянном портале красовался огромный рекламный биллборд Ч сусал
ьно-клюквенный силуэт Москвы с кремлевскими башнями и церковными маков
ками, перечеркнутыми размашистыми словами цвета мяса: «This is another World» Ч это ин
ой мир!
Ну полно! Так-таки совсем иной?
Навстречу нам ленивой развалочкой шагал красивый франтоватый подполко
вник, шутовски отбивающий земные поклоны:
Ч Какие люди! Как там у вас привечают Ч ю ар велком?
Ч Фомин! Ч обрадовался я. Ч Тысячу лет!
Ч Это деноминированными! Ч обнял меня Фомин. Ч А если нынешними Ч год
а два верных будет.
Ч Как жив?
Ч Сказка! Волшебный страшный сон Ч боюсь проснуться, Ч засмеялся Фоми
н. Ч Я, Серега, живу как Вий Ч поднимите мне веки…
Ч Живи, Фомин, как я, Ч не бойся. Я точно знаю: все возможные неприятности
однажды произойдут. Чего заранее бояться?
Ч Все правильно, Серега! Я вот подумал, может быть, махнемся? Я Ч туда, ты
Ч сюда. Ты ничего не боишься здесь, а я там, в Лионе, в Интерполе боюсь тольк
о уронить престиж Родины.
Ч Заметано! Ч легко согласился я. Ч Мне еще года полтора осталось пыхт
еть, и ты меня сразу меняешь. Годится?
Ч А чего время зря терять? Ч озаботился Фомин. Ч Ты там поговори у себя
Ч есть, мол, замечательный парень, прекрасно носит за начальством портф
ели, уживчивый, хороший аппетит, без вредных привычек, холостой…
Ч Как холостой? Ч остановил я его. Ч Ты что Ч с Галкой развелся?
Ч Ни слова о страшном… Ч прижал руку к губам Фомин.
К нам подошел майор-пограничник со стопкой паспортов в руках.
Ч Ваши документы готовы. Паспорт арестованного…
Ч Мне! Ч протянул руку Фомин. Ч Его паспорт будет у меня.
Ч Хорошо, Ч согласился я. Ч Я еду с вами или в министерство?
Ч Нет, Ч покачал головой Фомин. Ч Не с нами и не в МВД. Ты едешь с этими ро
скошными господами…
Фомин показал рукой на двух стоящих у стены парней, неподвижных, как камн
и, с немыми, ничего не выражающими лицами. Типичные «шкафы».
Ч В МВД поедем мы, вершители благородного дела грязного криминального
сыска, будем пахать, колоть, не покладая рук и ног трудиться, Ч стебал неу
томимо Фомин. Ч А вы, избранники фортуны, любимчики судьбы, заграничные т
онкие штучки, вы пойдете, как завещал Владимир Ильич, другим путем…
Он махнул рукой, подзывая «шкафов»:
Ч Передаю его вам, бойцы, с рук на руки. Берегите его, лелейте и ласкайте…

Те молча, дисциплинированно, серьезно кивнули.
Ч Подожди, Ч вмешался я. Ч Я получил телеграмму от замминистра, от Степ
анова…
Ч Знаю, все знаю, Ч перебил Фомин. Ч Оне, в смысле их превосходительство
Анатолий Иваныч, мне и велели тебя встретить и перепоручить этим бойцам
…
Ч Куда? Зачем? Ч обескураженно спросил я. Ч Ничего не понимаю!
Ч Слава Богу! С возвращеньицем! Мы здесь так и живем всю дорогу Ч ничего
не понимаем…
На парадной площадке у входа в аэропорт бушевала нормальная вокзальная
суета. Хотя, конечно, здесь ощущался завышенный, антуражно-приподнятый у
ровень жизни Ч дорогие иномарки, лимузины с синими «рогами» моргалок и
правительственными номерами, импозантный багаж, нарядные дамы, многие с
породистыми собаками, разнообразные оглоеды с сотовыми телефонами, цве
ты у встречающих.
Здоровенный гаишник лениво разгонял подъезжающий транспорт с площадки
перед большими стеклянными дверями, оцепленной для милицейского конво
я. Я попрощался с мрачным Котовым, поручкался напоследок с его коллегами
розыскниками, моими парижскими спутниками и подошел к Смаглию:
1 2 3 4 5 6 7 8 9