Я сделал вид, будто верю ему. И тогда он спросил про библию, это, сказал он, подарок его матери, и он им очень дорожит. Но я тоже не дурак, я спросил его: «Скажи мне прежде, почему ты скрывал от „кабанов“, что ты Мишель Ронсо?» Он засмеялся и дал мне карточку, чтобы я поверил ему. «Мишель — это моя кличка, — ответил он, — так придумали русские парни. А если ты хочешь узнать моё имя, которое я носил всю жизнь, прочти его на этой карточке. Я живу в Намюре и никого не боюсь». Я прочитал и удивился: «Откуда у тебя свой отель?» И он опять соврал мне, он сказал: «Это не мой отель, я просто живу там, пока у меня нет своего дома. Ты думаешь, что я заработал деньги в лесу? Ты заблуждаешься: в лесу я заработал только раны и болезни». Он думал, что ему удастся обмануть старого Гастона, как бы не так! И библия осталась у меня, я верил, что она мне пригодится. А потом кончилась война, и предатели остались на свободе. И я сказал сам себе: «Пусть люди оставят старого Гастона в покое. Ты потерял дочь и жену, Гастон. Забудь живых и помни мёртвых. Не желаю я вас знать», — вот как я сказал всем. Я уже думал, что библия мне никогда не понадобится, но тут прилетел из Москвы этот парень. Виктор — настоящий парень, я уважаю Виктора, пусть он приходит ко мне в дом.— Как же всё-таки Мишель узнал, что «кабаны» убили его брата? — дотошничал я, потому что все это были звенья одной цепи. — Ведь Мишель не ходил в ту ночь к Лошадиной скале, об этом написано в синей тетради.— Ты думаешь, у тебя найдётся такой вопрос, на который у Гастона не будет ответа? Ты плохо знаешь старого Гастона.— Альфред промахнулся, и «кабаны» над ним подтрунивали за это, — предположил Антуан.— Сам Борис больше всех смеялся над Альфредом в хижине, и Мишель слышал этот смех, это было при мне, — подтвердил Гастон, а сердце моё сжалось от боли, но сейчас не время и не место для моих переживаний, потому что пришло время собирать камни.— За обедом Гастон говорил, что Пьер, он же Мишель, — негодяй. Есть конкретные факты?— Однажды мы встретились в лесу, и этот негодяй Мишель отнял у меня двух фазанов, он сказал, что это нужно для «кабанов». Ему некогда было самому стрелять фазанов, потому что он бегал к бошам.— Хорошо, пойдём дальше. Допустим, что Мишель ходил в «кабанах» под чужой фамилией. Но зачем ему было становиться Дамере, если он всегда им был?За Гастона снова ответил Антуан:— Он знал, что все «кабаны» погибли, и поэтому решил взять фамилию по старой кличке. Так ему было легче получить документы после войны.— Но Альфред Меланже не погиб. И Альфред знал, что он Щёголь, то есть и Дамере. Как ты увяжешь это, Антуан?— Щёголь мог думать, что Альфред тоже погиб. А потом они встретились, и начался их поединок. А уж после смерти Альфреда он мог быть спокойным. Никаких следов не осталось.— Почему Гастон решил, что «Остелла» принадлежит Пьеру?— Ты задаёшь глупые вопросы, русский лётчик, — отвечал старик с насмешкой. — Старый Гастон знает все, что делается в его округе. Люди уважают за это старого Гастона. Через год после войны я ехал по дороге и видел своими глазами, как Мишель красил там двери и делал новые окна. И я понял, что это его дом.Неохотно собираются камни, не складывается их рисунок — все это лишь предположения, натяжки, они не заменят фактов, а нам нужна истина. В том, что сообщил Гастон, сомневаться не приходится, но всё же это только версия, которую мы должны сначала подтвердить, а уж после принимать решение. Предатель где-то рядом, я всё время ощущаю его присутствие, а ухватить не могу даже намёком. Он ловко действует и тут же заметает следы. Именно он и наводит нас на «Остеллу», Антуан уже высказывал такое предположение, теперь я не сомневался в его истинности… Есть у меня одна идея, но ею ещё рано делиться, ещё с Терезой кое-что неясно.— Надо ехать в «Остеллу», — объявил Шульга, глядя в сторону дороги, по которой мы приехали.Занятно получается, подумал я: все нити ведут в «Остеллу», а нам там нечего делать.— Нам надо искать предателя по номеру машины, Антуан.— Я займусь этим, но вряд ли успею сегодня.— Вариант объявляется запасным. Будем искать другие нити. Монах намекнул: в нашем распоряжении два дня.— Луи выезжает на перекрёсток, — торжественно доложил Иван.Николь выбежала на дорогу, делая знаки Луи.«Безнадёга», — заключил я, увидев его лицо, и протянул Луи свой стакан. Тот залпом осушил его.— Эта чёртова кукла не пустила нас в отель. Я, видите ли, не взял с собой паспорта, и она не может пустить меня с незнакомой женщиной в номер. А там сидят за столом расфуфыренные кокотки, им можно! В какой стране я живу: меня не пускают в номер с собственной женой. Я напишу письмо в газету.Антуан рассмеялся:— Она же узнала тебя, Луи. Она не захотела пускать в отель старого партизана, вот в чём дело!— Я тоже сразу узнал эту ведьму, — ответил польщённый Луи, — но я-то не подал виду.— Она тебе тоже не показала своего вида, — заявил Иван на русском языке, но тут же поправился и сам себя перевёл: — Это была женщина в чёрном, Виктор её испугался.— Она меня не пустила в отель, — самодовольно продолжал Луи, — но кое-что я всё-таки увидел.— Терезу? — быстро спросил я.— Да, Тереза делала мне знаки. Она хотела со мной поговорить и боялась этой ведьмы.Подоспевшая Шарлотта принялась подтрунивать над мужем: так её взволновала мысль о несостоявшемся приключении, в котором она должна была играть роль женщины для развлечений. Я слушал Шарлотту, а размышлял о Терезе: от неё ли самой исходил звонок, или звонила она по указке Пьера? Как вообще она ко мне относится? Но разве можно решить этот вопрос без самой Терезы?— Зачем мы здесь сидим? — заявил Иван, не трогаясь с места. — Давайте нападём на эту «Остеллу», захватим ведьму и заставим её раскрыть адрес ихнего военного преступника. Если она сидела в его машине, то она знает и его адрес.— Ты молоток, Иван, — я усмехнулся, — до чего же ты логично рассуждаешь, тебе пора в парламент, будешь представлять крестьянскую партию.— Нас же арестуют, — испугалась Николь, делая большие глаза.— А мы удерём, — сообщил Иван, оказывается, у него уже все продумано.— Куда ты удерёшь, Иван, в лесную хижину? — Антуан горько усмехнулся. — Во время войны я делал то, что хотел и что велела мне моя совесть, но некоторые нас называли за это бандитами. А сейчас я уважаемый человек, но не могу поступить по велению своей совести.— Если не хотите брать её в плен, устроим засаду, — пылко фантазировал Иван. — Подкараулим этого предателя на дороге и возьмём в плен не её, а его самого.— Чтобы что? — поинтересовался я на всякий случай. — Что ты будешь с ним делать?— Я дам ему в морду, — убеждённо отвечал Шульга.— Мне морды мало, Иван. Я должен так его пригвоздить, чтобы он уже не поднялся. И чтобы при этом мои манжеты остались чистыми.— Я тебя уважаю, русский Жан, — молвил Гастон, — но я с тобой не согласен. Ты не должен действовать как боши.— Хорошо, Гастон, — согласился Иван. — Я возьму плакат, и мы вместе с тобой будем делать демонстрацию.— Нет, русский Жан, — отвечал Гастон, — власти тебе тоже не помогут. Я им сказал: найдите того боша, который проколол штыком мою дочь. А они вежливо улыбались и ничего не сделали.— Что же нам делать? — спросил Иван.— Пусть решает этот молодой русский. Сейчас он тут главный.— Ничего у нас не получается, Виктор. — Антуан развёл руками и поглядел на Николь.— Да, сестрёнка, — ответил я, перехватив взгляд Антуана. — Ничего другого у нас не осталось. Но сначала я должен задать вопрос старому Гастону.— Старый Гастон ответит на твой вопрос.— Кто такой Буханка? Он был «кабаном», да?— Никакого Буханки у «кабанов» не было, — отрезал Гастон. — Ты что-то путаешь, русский «кабан».— Прекрасно. А как попал Мишель-Пьер в отряд?— Его прислал сам полковник Виль. Вот кто был настоящий парень!— Как ты смеешь, старик, отзываться так о бандите? — мгновенно рассвирепел Луи.— Помолчи, не тебе судить об этом. Что было делать Вилю, если он был молод и хотел жить? Он себя не щадил в бою, его четыре раза ранили боши, он воевал не ради денег и наград. Но он понял, что после войны останется в дураках, и тогда он забрал деньги из банка. Виль — наш герой. Если бы он вернулся сейчас в Бельгию, я бы первый крикнул ему: «Виват!»— Вы только послушайте, что говорит этот свихнувшийся старик, — гневно торжествовал Луи. — Он хочет кричать «виват» бандиту.— А разве наши министры, которым все кричат «Виват», разве они не бандиты? Они грабят народ, и люди кричат им «виват». Так говорит старый Гастон.— Я не кричу «виват» твоим министрам, — парировал Луи с ехидством. — Я коммунист, и я хочу, чтобы наше богатство принадлежало народу.— Полковник Виль — герой, — твердил Гастон.— Что-то я не слышал о том, чтобы героев разыскивал нтерпол, — язвительно отвечал Луи. — Настоящие герои сидят дома и смотрят телевизор. Наш герой — генерал Пирр.Антуан пытался их примирить:— Не будем спорить о политике. Лучше поговорим о наших делах.Хозяин подошёл к нашему столику.— Вы, кажется, говорили о полковнике Виле, — сказал он. — Если вы хотите знать моё мнение, я вам скажу: Виль — молодец. Он получил по своему счёту лишь то, что ему причиталось. Он мог взять и больше, но он взял ровно столько, сколько заработали на нём эти деляги, которые отсиживались в Лондоне. Я тоже был в Сопротивлении.— Вот видишь! — старый Гастон с готовностью поднял кружку.Луи поднялся:— Хватит! Мне надоели ваши дурацкие разговоры! Мы должны действовать. Я еду в Льеж, — заявил он. — Там я пойду в комитет Коммунистической партии. Наш секретарь — старый шахтёр, я его знаю, и он поймёт меня. Он тут же позвонит в Брюссель, мы вместе поедем в Брюссель…— Мы тоже будем действовать, — ответил Антуан и снова посмотрел на Николь. — И незамедлительно.— Придётся тебе, сестрёнка, — я подошёл к ней, обнял за плечи. — Паспорт-то у тебя с собой? Вся Европа на тебя смотрит.— Какая Европа? — спросила Николь, она ещё на что-то надеялась.— Восточная и Западная, поговорка у нас такая. Пора, Николь.— Ты хочешь, чтоб я поехала в «Остеллу», — она подняла на меня глаза, и я увидел в них отчаянную решимость. — Хорошо, Виктор, я поеду, у меня есть паспорт и деньги.— Пусть она едет, — великодушно согласился Луи. — Эта красотка делала мне знаки, она там. А я поеду в Льеж.— Поддерживай контакт с Терезой, — сказал Антуан.— Зачем вы её учите? — отозвался старый Гастон. — Она дочь Бориса и лучше вас знает, что ей там делать.Я засмеялся:— Огляди внимательнее, сестрёнка, свои будущие владения, которые ты никогда не получишь.— Я понимаю, — отвечала Николь, — чёрный монах хотел обмануть тебя, он все придумал. Я правильно его поцеловала, да? Он такой противный…— Действуй в том же духе, Николетт. Скажи Терезе, что ты моя сестра и что я сам тебя прислал. Запомни, я буду у Ивана.— Мне нужно рассказать, что ты в неё влюбился? — не без кокетства спросила Николь.— Смотри по обстановке. Главное, постарайся извлечь её оттуда…— Этого нельзя говорить, — возмутился Луи. — Я не допущу, чтобы русский влюбился в дочь предателя.— Но, может, Тереза и не дочь его? — сказал Антуан.— Сколько у вас денег? — спросила Шарлотта.— Франков триста…— Этого мало, — сказал Антуан.Я сунул Николь пятьсот франков.— Возьми на представительство. Есть ещё вопросы?— Мне всё ясно, — покорно отвечала Николь. — Я буду действовать через Терезу. Я понимаю, что она нужна тебе…Мы вышли на перекрёсток. Вскоре в сторону «Остеллы» свернул роскошный «мустанг». Николь подняла руку и побежала к водителю. За рулём сидел мужчина в чёрном костюме, полный респектабельности. Николь стояла, наклонившись к кабине, и поза её выражала решимость и безнадёжность. Я чуть было не окликнул её, чтобы она вернулась. Но Николь уже открыла дверцу.— Бон шанс, Николь! — крикнул я по-французски. — Ни пуха тебе ни пера.— Мерси, Виктор, — она помахала рукой. ГЛАВА 22 Часы с кукушкой, висящие в кухне, бьют семь часов. Лихо кукует кукушка, уже семь! Всего два дня осталось в моём распоряжении, один почти прошёл, а я сижу и жду у моря погоды. Рядом со мной бездельничает Иван: мы одни в его большом доме. Тереза и зять после обеда уехали в родильный дом к Мари и ещё не возвращались. Мастерская по случаю рождения наследника закрыта.— Засекаю время, — говорю Ивану. — Ждём ещё тридцать минут, если Николь не позвонит или сама не появится, начинаем действовать. Где твоё «ландо», Иван?— Надо ехать не в «Остеллу», а к попу, — в который раз предлагает Шульга.— Считаю данную тему закрытой, — я уже сержусь. — Ты что, под монастырь подвести меня хочешь?За окном раздался шум мотора. Я прислушался. Увы, машина проехала. Сколько их проехало мимо дома — ни одна не задержалась.— Он же сам к тебе недавно звонил, — тупо настаивает Иван. — Он звал тебя в гости. Поедем к нему и прижмём его.Я молчу и с надеждой смотрю на телефон: не зазвонит ли он снова? Спорить с Иваном бессмысленно, он уже достаточно высказался. Я жду звонка и прислушиваюсь к машинам: ведь и Антуану пора прибыть с известиями.Кое-что мы всё-таки за эти полтора-два часа узнали, и надежда есть. Звоночки были с разных сторон.Позвонил президент Поль Батист. «Завтра у нас по программе поездка к ветеранам в Спа, не забыли ли вы об этом?» — «Нет, — отвечаю, — не забыл, мсье президент. Я и сегодня выполняю программу, сижу у Шульги». — «Очень приятно, — это ему приятно, что все идёт по программе, — ваш визит положительно встречен общественностью и прессой. Даже брюссельская газета дала краткую информацию о нашей воскресной церемонии. Но какое горе! Известие о том, что Альфред Меланже погиб, огорчило всех ветеранов. Организация, которую я возглавляю, непременно займётся расследованием обстоятельств гибели Альфреда Меланже». — «Очень приятно, мсье президент, — это я ему отвечаю. — Перед отъездом я передам вам все документы по этому делу».Тут Иван говорит по-русски:— Надо сообщить ему, что мы уже знаем имя предателя и ещё про ихнюю «Остеллу».— За ради чего, Иван? — отвечаю ему на том же языке. — Чтобы он толкнул очередную речь о любви и дружбе? Зачем нарушать его ваканс? У него в горах манифик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43