— Да что тебя так взволновало?
— Ты же сам все время твердишь, что надо быть осторожным, что нельзя нарушать правила поведения, принятые у индейцев, иначе попадешь в беду.
— Вообще-то да. — Шекспир засмеялся. — Ты учишься, Нат. Но мы спокойно можем проехать через их лагерь. Если бы мы появились внезапно, ни с того ни с сего, было бы совсем другое дело. Тогда нам пришлось бы приближаться медленно, чтобы нас успели заранее рассмотреть, а еще нам полагалось бы все время улыбаться, чтобы показать, что мы — друзья. Но здесь место общей встречи. Племена пришли сюда за сотни миль, чтобы поторговать с белыми. И, как я уже говорил, это считается в некотором роде нейтральной территорией. Любой может приходить сюда и уходить, когда ему вздумается.
Нат заметил, что несколько гладкоголовых обратили внимание на них, и поехал рядом с Уиноной, небрежно опустив правую руку на карабин, лежащий поперек седла.
— Я хочу тебя кое о чем спросить.
Траппер почему-то засмеялся.
— С чего ты так веселишься?
— Просто так. О чем ты хотел спросить?
— Сколько в среднем зарабатывают трапперы?
— По-разному. Смотря сколько мехов удается добыть и какого качества шкурки. В среднем я бы сказал — от тысячи до двух тысяч долларов в год.
Нат приподнял брови.
Две тысячи долларов считались большими деньгами. Например, простой плотник в городе зарабатывал всего-то пятьсот долларов в год.
— Но от этих денег мало что останется к тому времени, когда закончится встреча, — сказал Шекспир.
— Как они умудряются потратить такую кучу денег всего за три-четыре недели? — недоверчиво спросил Нат.
— Потому что их стригут прекрасные джентльмены из Сент-Луиса. — В тоне Шекспира прозвучала горькая насмешка.
— Объясни.
— Ты часом не знаешь, сколько стоит виски в Сент-Луисе?
— Около тридцати центов за галлон, по-моему.
— Здесь оно стоит три доллара за пинту. И виски, которое тут продают, так разбавлено, что его требуется аж десять галлонов для того, чтобы привести человека хотя бы в благодушное настроение.
— Неужто? — недоверчиво спросил Нат.
— Это еще не все. Сколько в Сент-Луисе стоит кофе?
— Десять центов за фунт.
— Здесь — два доллара за фунт.
— Это возмутительно!
— Есть вещи и похуже. Порох в том же Сент-Луисе стоит около семи центов за фунт, а здесь его цена переваливает за два доллара. То же происходит и с ценами на свинец.
— Но почему так? Ведь здешние люди могли бы в любое время положить этому конец!
— Ты еще и половины всего не знаешь. Сахар идет здесь по два доллара за пинту. Одеяла могут стоить от пятнадцати до двадцати долларов за штуку, хлопчатобумажные рубашки — пять долларов каждая, а табак — два доллара за фунт!
Нат уставился на повозки торговцев и покачал головой:
— Это же чистый грабеж. Почему трапперы с этим мирятся? Они должны отказаться покупать товары по таким запредельным ценам!
— А где еще они могут купить все необходимое?
— Да, деваться им некуда, — согласился Нат.
— Вот они и вынуждены покупать припасы у торговцев или обходиться без нужных вещей еще год… если не собираются сами проделать весь долгий путь до Сент-Луиса. Но в последнем случае они потеряют время, которое смогли бы потратить на охоту.
— С этим же надо что-то делать!
— С этим ничего не поделаешь, — ответил Шекспир. — И ты еще не знаешь всего.
— Так расскажи мне.
— Трапперы зависят не только от торговцев, у которых покупают товары, а еще и от перекупщиков, которым продают меха.
— Им дают плохую цену?
— Самая высокая цена за шкурки — от четырех до пяти долларов за фунт.
— Сдается, это немало, — заметил Нат.
— Мало, если учесть, что те же самые шкурки будут перепроданы в Сент-Луисе от восьми долларов за фунт.
— Раньше мне никто не рассказывал об этой стороне пушной торговли.
Шекспир пожал плечами:
— С этим тоже никто ничего не может поделать. Траппер должен выкручиваться сам. ПКСГ и остальные пушные компании держат над всем полный контроль.
— ПКСГ?
— Пушная компания Скалистых гор. Эта компания — главная в здешней части Скалистых, она нанимает людей, чтобы те добывали для нее пушнину, устанавливает дату этой встречи и присылает сюда вереницу повозок из Сент-Луиса.
— Но ты упоминал и другие компании.
— Угу. Компания Гудзонова залива действует в основном в Канаде. Потом есть еще Американская пушная компания.
— Об этой я слышал, — перебил Нат.
Впрочем, о ней слышал любой человек, умеющий читать. Газеты регулярно публиковали статьи об Американской пушной компании и ее основателе — Джоне Джейкобе Асторе. Астор приехал в Америку из Германии, когда ему было всего двадцать лет, и в 1787 году занялся торговлей мехами. Ему сопутствовала удача, и в 1808 году он открыл собственную компанию. Постепенно Астор стал миллионером, а в последние годы был объявлен богатейшим человеком страны.
— Эта компания привыкла промышлять в основном вокруг Великих озер, и, конечно, ты слышал о грандиозных планах Астора по добыче шкур у реки Колумбия. Как бы то ни было, трапперы Американской пушной компании перебрались в те края и отнимают хлеб у трапперов ПКСГ.
— Между ними что, идет вражда?
— Они не стреляют друг в друга, если ты об этом. Но нечто вроде дружеского соперничества есть.
— Если бы тебе пришлось зарабатывать на жизнь добычей шкурок, на какую компанию ты стал бы работать?
— Ни на какую.
— Тогда как бы ты зарабатывал?
— Нат, все пушные компании жадны до шкурок, их агенты рвутся покупать меха у кого угодно. Даже если компания может позволить себе держать две сотни трапперов, непрерывно добывающих для нее меха, она все равно будет принимать шкурки у любого, кто имеет что-нибудь на продажу.
— Кажется, я уже слышал про вольных трапперов.
— Вольный траппер — это тот, кто не заключил контракт ни с одной из пушных компаний. Он ставит ловушки, когда и где хочет, а потом продает меха любому агенту, тому, кто больше заплатит.
— Вольным трапперам платят по тем же самым ценам, что и трапперам, работающим на компанию?
— Обычно да. Или немного меньше. А если меха превосходного качества, компания выплачивает небольшую премию.
— Тогда именно так я и хотел бы зарабатывать на жизнь, — решил Нат. — Быть вольным траппером.
— Это работа не для слабаков, — заметил Шекспир. Теперь они подъехали вплотную к поселению гладкоголовых. Многие воины, женщины и дети, бросив свои дела, глазели на незнакомцев. Некоторые прокричали дружеские приветствия старому охотнику, тот добродушно ответил.
Нат заметил, что Уинона едет, высоко держа голову и глядя прямо перед собой, потом увидел неподалеку троих всадников, занятых оживленной беседой с индейцем. Один из троицы внезапно поднял голову, выпрямился в седле, и на лице его заиграла хитрая улыбка.
Нату инстинктивно не понравились эти незнакомцы: от них веяло скрытой враждебностью, особенно от тощего всадника, внешностью и повадками напоминавшего ласку. Все трое носили мокасины и отделанные бахромой штаны и рубашки. На голове человека-ласки красовалась голубая шапка, украшенная лисьим хвостом. Все трое были при карабинах.
— Твои пистолеты и карабин заряжены, я полагаю? — неожиданно спросил Шекспир.
— Конечно. А что?
Траппер кивком показал на троицу:
— Через минуту могут понадобиться…
ГЛАВА 6
Человек-ласка сказал что-то товарищам, и все трое поскакали к ним, но на полдороге остановились в ожидании.
— Так-так, — нахмурившись, проговорил Шекспир.
— Что? — спросил Нат.
— Быть беде.
— Ты с ними знаком?
— Только с тем, который в голубой шапке. Его зовут Лаклед, он француз. Никогда не поворачивайся к нему спиной.
— И почему ты ждешь от них беды?
— Два года назад на встрече трапперов я наткнулся на Лакледа, когда тот избивал хлыстом индианку из племени не-персэ. Кажется, он купил ее, а потом разочаровался в своей покупке.
— Как же ты поступил?
— Высек мерзавца его же собственным хлыстом.
Нат посмотрел на траппера:
— А разве не ты говорил мне, что не следует совать нос в чужие дела?
— Господь Бог даровал нам здравый смысл, чтобы мы могли видеть разницу между личными делами и неоправданной жестокостью. Он стегал бедную женщину просто для того, чтобы показать, что он ее хозяин. Она была вся в крови и умоляла его прекратить, но он не унимался. Я терпел, сколько мог, потом вырвал у него хлыст. Ублюдок попытался пырнуть меня ножом в спину, стоило мне отвернуться, вот тогда-то я по-настоящему разозлился и решил позволить ему испытать на собственной шкуре, приятно ли, когда тебя секут хлыстом.
Нат внимательно посмотрел на всадников:
— Да что они могут нам сделать? Разве здесь не нейтральная территория? Ты же сам это говорил!
— Я никогда не говорил, что здесь не случается стычек. Тут живут и белые, и индейцы; практически любое племя может здесь торговать, не боясь нападения врагов. Конечно, есть и исключения, вспомни про черноногих. Но драки тут случаются каждый божий день, и иногда в результате кто-нибудь откидывает копыта. Поэтому держи ушки на макушке и помни мой совет.
Они подъехали к троице.
Лаклед сказал что-то своим дружкам, и те залились мерзким смехом.
Предчувствие, что и вправду может случиться беда, закралось в душу Ната, его взгляд стал твердым. Он явился сюда, чтобы хорошо провести время, поучиться торговле мехами и пообщаться с обитателями Скалистых гор, а не для того чтобы затевать ссоры. В Нью-Йорке ему редко приходилось драться, один только рост в шесть футов два дюйма моментально отпугивал задир. В придачу к высокому росту Нат обладал крепким сложением, а последние трудные месяцы закалили его; лицо сделалось бронзовым от загара, длинные волосы стали похожи на черную гриву.
— Ну-ка, кто тут у нас? — громко поинтересовался узколицый человек, выговаривая слова с сильным акцентом. — Или меня подводит зрение, или это великий Каркаджу?
Шекспир остановил лошадь. Теперь от троицы его отделяло всего футов шесть.
— Так и не научился придерживать язык, Лаклед? — резко спросил траппер, опустив руку на карабин.
Лаклед улыбнулся и поднял обе руки, изображая полнейшую невинность.
— Я не хотел проявлять к тебе неуважение, mon ami!
— Я тебе не друг и никогда им не стану.
— Vraiment? Почем ты знаешь? Никто не может предвидеть будущее, верно?
— Кое-что человек может предсказать совершенно точно. Например, что он никогда не будет есть помет бизона. Так же точно я знаю, что никогда не стану твоим другом.
— Ты сравниваешь меня с бизоньим дерьмом?
Старый охотник изобразил улыбку:
— Да разве бы я посмел?
Притворно дружелюбное выражение лица Лакледа мгновенно сменилось открыто враждебным, однако он быстро взял себя в руки и криво улыбнулся:
— Нет, конечно. Ты никогда бы так не поступил. — Он перевел взгляд с траппера на Ната и Уинону. — А это кто с тобой?
— Натаниэль Кинг. Индейцы зовут его Убивающий Гризли. С ним его жена.
— Так ты и есть тот самый убивающий гризли? — спросил Лаклед, внимательно рассматривая Ната.
— Да, это я.
— Прошлой ночью здесь рассказывали, как ты убил гризли где-то тут, неподалеку.
— Это правда.
— Надо же! Такой молодой, а уже научился убивать гризли?
— Дело практики, — ответил Нат и заметил, что Шекспир ухмыльнулся.
— Я и сам убил нескольких, — похвастался Лаклед.
Нату очень не понравился этот француз, и он не видел надобности скрывать свои чувства. Краем глаза Натаниэль заметил, что один из дружков Лакледа пристально, с едва прикрытым вожделением рассматривает Уинону.
— Вы останетесь здесь до конца встречи? — спросил Лаклед.
Прежде чем Нат открыл рот, ответил Шекспир:
— Может, останемся, может, нет.
— В этом году здесь много народу. Говорят, собралось уже четыре сотни белых. Magnifique, верно?
— Ничего себе, — уклончиво ответил Шекспир. — Теперь нам хотелось бы повидаться с остальными. Почему бы вам не дать нам проехать?
— Certainement, mon ami! — Лаклед заставил свою лошадь податься влево, в то время как его дружки отвели коней вправо.
Шекспир проехал между ними.
Сжимая в левой руке поводья, правую держа на «хоукене», Нат медленно последовал его примеру. Поравнявшись с субъектом, пожиравшем похотливым взглядом Уинону, Нат внезапно наклонился и взмахнул карабином.
Никто из троих мужчин не ожидал такого. Субъект, самодовольно ухмылявшийся Уиноне, слишком поздно осознал опасность; он хрюкнул, когда дуло ударило его по губам, и свалился на землю, выронив ружье. Ошеломленный падением, он попытался было встать, но застыл, увидев нацеленный на него «хоукен».
— Даже не думай дергаться, — предупредил Нат.
Оглянувшись и увидев, что Шекспир преградил дорогу Лакледу, он снова перевел взгляд на человека, которого ударил.
Лицо его было красным, удивление на нем сменилось яростью, кровь струйками стекала по губам.
— Какого дьявола ты меня ударил? — спросил он и начал было вставать, но опять замер, когда Нат наклонил к нему ствол карабина.
— Больше я не буду тебя предупреждать. Не двигайся, если тебе дорога жизнь.
— Fou! Да ты сумасшедший!
— Я еще никогда не мыслил так здраво, как сейчас.
— Да что я тебе такого сделал, ублюдок?
— Ты чертовски хорошо знаешь, что ты сделал. — Голос Ната был негромким, но четким.
— Эй, Убивающий Гризли, — вмешался Лаклед. — Люди здесь не очень любят, когда с ними обращаются, как с паршивыми собаками!
— А мне не нравится, когда на мою жену смотрят так, как только что смотрел твой дружок, — ответил Нат.
— Может, тебе померещилось?
Нат бросил взгляд на человека-ласку:
— Ты назвал меня лжецом?
Лаклед, должно быть, собирался съязвить, но, посмотрев в глаза молодому человеку, передумал.
— Нет, — сказал он. — Я вовсе не считаю тебя лжецом! Раз ты говоришь, что Анри выказал неуважение к твоей жене, значит, так оно и было.
— Как это?! — взорвался Анри. — Да ты на чьей стороне?
— Замолчи, не то я сам тебя пристрелю, — пригрозил Лаклед. — Все знают, как ты падок на женщин. Вечно пялишься на них!
Анри осторожно дотронулся до губ и яростно уставился на Ната:
— Ладно, на сей раз тебе это сойдет с рук.
— Это угроза?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18