Но уже через три часа тот же представитель распространил новое сообщение.Из него явствовало, что спецподразделениями страны был предпринят штурм самолета. В ходе операции захвата все террористы, общим числом четыре человека, уже покинув самолет, покончили с собой, подорвав мощное взрывное устройство. От их тел мало что сохранилось, опознание невозможно, но фрагменты останков могут быть предъявлены мировому сообществу. Ни самолет, ни его экипаж не пострадали и не понесли никакого ущерба. После завершения необходимых формальностей экипаж сможет беспрепятственно вылететь либо обратно в Россию, либо в пункт назначенияСингапур, либо в любое другое место по указанию своего правительства.Вслед за этим информационные агентства передали сообщение Москвы. В нем говорилось, что обстоятельства исчезновения и обнаружения самолета являются не до конца проясненными, так как сотрудникам российского посольства в столице эмирата Эль-Рашиде не было разрешено прибыть на авиабазу для встречи с экипажем самолета. Однако с летчиками установлена надежная радио-и телефонная связь. Они действительно живы и здоровы, комментировать случившееся отказались, однако дали косвенно понять, что не могут ручаться за сохранность груза, так как отдельные его части были увезены, а затем возвращены в транспортный отсек самолета.По согласованию с экипажем его командиру, пилоту 1-го класса Буянову, было предложено сразу же, как только появится возможность, покинуть эмират Рашиджистан и продолжить прерванный полет в первоначальный пункт назначениястолицу Республики Малайзия. * * * Горы, горы, горы… Спуски и подъемы… Поворот за поворотом, поворот за поворотом… Неожиданно за крутым изгибом узкой каменистой дороги, переходившей в крутой спуск, они увидели, что внизу, где трасса опять круто уходила влево, что-то случилось. Там сгрудились несколько машин, дорога была перекрыта. Минут пять назад на разъезде они пропустили вперед серый фургон российской технички. Его не было видно внизу, и сердца всех троих невольно сжались.— Давай! — негромко выкрикнул Михаил, и Артист, сидевший за рулем, чуть ослабил ногу на тормозе, разгоняя машину под уклон. Они подлетели туда, где в конце спуска стояли друг за другом разноцветные «джипы». Людей около них не было — все были у следующего поворота и, оцепенев, смотрели на что-то, закрытое скалой.Они вошли в толпу гонщиков, механиков, спортивных комиссаров и судей. Тут же были и тележурналисты Си-Эн-Эн и Би-Би-Си с видеокамерами, наведенными на ежесекундно готовый скатиться с обрыва в пропасть тяжелый серый фургон российской технички. Он накренился, перегородив дорогу, задней частью нависая над пропастью. Видимо, что-то случилось с передним колесом. Вот-вот должно было случиться непоправимое.Мокрый от страха водитель, тот самый здоровенный парень, выжав до конца педаль, удерживал тяжелый грузовик только тормозами. Ему надо было резко рвануть машину с места и стремительно вывернуть руль, но он оказался как раз на переломе дороги между крутым спуском и подъемом, а правое заднее колесо уже было на самом краю. Все понимали, что может произойти сейчас.Ближе всех к кабине с распахнутой дверью стоял Добрынин, лицо его было страшным. Но смотрел он не на водителя, а на серый борт фургона, словно просвечивая его насквозь остекленевшими глазами.Ни слова не говоря, Артист, Муха и Михаил, рыча от натуги, выворотили тяжеленный красно-бурый камень и, растолкав застывших людей, подсунули его под левое заднее колесо. В тот же самый момент, взревев дизелем, к переду грузовика подкатил серебристый «рейнджровер» английской команды. Тот англичанин, которого Муха и Артист приняли за водителя микроавтобуса, с удивительной ловкостью и быстротой зацепил трос за мощный бампер и заорал что-то по-английски водителю, отчаянно крутя в воздухе руками.Но смертный ужас, видно, парализовал парня за баранкой. Окаменев, он неотрывно смотрел в зеркало заднего вида, боясь и на долю секунды отпустить тормоз.Муха, маленький, стройный и верткий, как все классные каратисты, кошкой взлетел на подножку грузовика и, убедившись, что англичанин уже сидит за рулем своего «рейнджровера», резким ударом локтя отбросил тяжеловеса на правое сиденье и, успев сделать знак рукой англичанину, быстро до предела выкрутил руль вправо.Тот не промедлил, и дернул грузовик ни секундой раньше, ни секундой позже. Муха сбросил тормоз и, едва буксируемая машина сдвинулась в сторону от обрыва, так же быстро выкрутил руль влево. Техничка встала вдоль дороги, и Олег, врубив первую переднюю передачу, поставил ее на сильный ручной тормоз.— Все! — выдохнул он.Техничка стояла на краю, но ей теперь уже ничто не угрожало, надо было только сменить спустившее переднее колесо.Вокруг раздались аплодисменты. Муха выскочил из кабины и в знак приветствия помахал англичанину поднятым кулаком. И тот, высунувшись из машины и глядя назад, тоже поднял сжатый кулак.— Нет, — сказал в эту минуту Артист Михаилу, — плюньте мне в рожу, если он англичанин!И сграбастал, крепко прижал к себе Олега, кажется еще не понимающего того, что он сделал.К ним подошел Добрынин. Он был в полном смысле слова зеленым от пережитого волнения.— Спасибо вам! — сказал он. — Вы даже не представляете, как я вам благодарен!Откуда-то из толпы возник Штукин, подлетел невесомо, своей спортивной походкой.— Ну а я вам что говорил, Леонид Павлович! Золотые парни!— Да какие там золотые! — с трудом выговорил Добрынин. — Они не золотые… Но неужели вы журналисты?— Вот он журналист, — сказал Муха и ткнул пальцем в грудь Артиста. — А я так… гонщик на выживание.— Ба! — воскликнул Добрынин. — По-моему, я вас видел в Москве и как раз на гонках в Крылатском, в ту субботу. Я там был председателем жюри.— Да нет, что вы, это я так… — со смехом отмахнулся Олег, — просто к слову пришлось.Но Штукин как-то особенно посмотрел на него, и Муха понял, что случайно сболтнул лишнее.— Вернемся в Москву, — сказал Добрынин, — приходите ко мне, устрою вас на хорошее место.— Спасибо, — сказал Мухин и поспешил поскорей скрыться за спинами гонщиков.Он тоже узнал их. Там, в Крылатском, господин Добрынин под звуки фанфар надевал на Боцмана почетный знак победителя, а этот шустрый Штукин обряжал в тот белый костюм с хитрыми радиовисюльками, с которого все и началось. * * * И в этот вечер, как уже несколько дней подряд, Борис Лапичев, первый помощник вице-премьера Клокова, уже привычно включил телевизор в ноль двадцать пять, когда по Российскому каналу передавали очередной репортаж о ходе авторалли «Европа — Азия». Компания Си-Эн-Эн, как всегда, вела прямые передачи через спутник прямо с места событий, а потом эти видеосюжеты расходились по всему миру, многократно повторяясь в информационных программах на всех континентах.Интерес Лапичева к гонкам был вовсе не праздный: каждый репортаж он записывал на видеомагнитофон, а затем внимательно просматривал каждый кадр.Согласно договоренности где-то на картинке непременно должен был мелькнуть Ричард Слейтон в красной спортивной кепке козырьком назад — это был сигнал ему, мистеру Лапичеву, подтверждающий, что все проходит по плану, все о'кей.И в этот вечер он сидел у большого экрана своего «Панасоника», когда был показан ошеломляющий момент спасения российской технички, едва не сорвавшейся в пропасть. Сюжет был жуткий и сам по себе. Лапичев сидел, впившись в экран. На кадрах он узнал всех, с кем был связан в этой операции. Но было что-то еще, что не на шутку встревожило его.И только потом, при просмотре записи, когда он поминутно включал «стоп-кадр», скрупулезно просматривая каждую фигуру и каждое лицо, он понял, что заставило его так насторожиться. В толпе людей, оцепенело смотревших на обреченную машину, он заметил знакомый силуэт стройного горбоносого парня.Знакомым показался и тот юркий ладный водитель, что вскочил в кабину и в последний момент спас машину от неминуемой гибели.— Не может быть! — невольно вырвалось у него вслух, и холодный пот выступил на спине.Он отмотал пленку назад и вновь нажал клавишу «play». Ну вот, так-такгорбоносый и этот нежданный спаситель еще с каким-то парнем, надрываясь, волокут огромный камень и заталкивают его под задние колеса фургона… Вот этот маленький отчаянно-ловко взлетает на подножку, резким профессиональным ударом отбрасывает водителя-тяжеловеса и усаживается на его место за руль.Лапичев включил «стоп-кадр», отпер сейф и достал кассету, снятую той ночью в загородном особняке, когда они сидели рядом с Клоковым, спокойно рассматривая парней внизу, в каминном холле. Сомнений не было — это были они, Злотников и Мухин! И если они были там, то, стало быть… Он снова вернулся к просмотру записи репортажа с гонок. Было еще что-то, и это «что-то» он нашел. И снова включил «стоп-кадр». Хотя снято было издали и не очень четко, он узнал еще одного человека. Выглянув из окна серебристого «рейнджровера» и приветственно подняв кулак, на него с улыбкой смотрел тот, кого они пытались найти уже не один день. Это был Чернецов, их Чернецов, который столько знал и на котором было завязано столько нитей и узелков.Лапичев был слишком умен, чтобы хоть на секунду допустить совпадение или случайность. Таких случайностей быть не могло. Он выключил аппаратуру и вышел на балкон.Послезавтра ему вылетать в Париж. Ну а дальше… Дальше — понятно. Пусть дорогой Герман Григорьевич сам расхлебывает кашу, которую заварил. Без него, Бори Лапичева, вряд ли ему это удастся. Впрочем, при таком раскладе уже и Лапичев бы не помог. Главное теперь — несмотря ни на что — довести до конца свое.Он взглянул на часы. Через двадцать минут — сеанс связи. На его балконе висела большая тарелка спутникового телевидения. Никто не знал, что эта антенна могла работать не только на прием, но и на передачу. Дооборудование стоило безумных денег, но оно окупило себя уже тысячу раз, когда ему самому или по поручению Клокова необходимо было связаться с нужными людьми в дальних точках планеты — в Америке, Японии, Франции, Рашиджистане или Чечне.Лапичев записал шифровку специальным клоковским кодом и точно в оговоренный момент отправил в эфир, на антенны висящего над Землей спутника, экстренное распоряжение с точным указанием примет всех, кто подлежал уничтожению немедленно по получении этого сигнала. Его должны были принять и выполнить независимо друг от друга спецагент ЦРУ, действующий на ралли по легенде спортивного комиссара Ричарда Слейтона, и представитель Российского фонда спорта Александр Штукин. * * * Последние машины прибыли в Шуштер-Эль-Ахмад, отстав от лидеров почти на три с половиной часа. Но и теперь в лагере собралось около восьмидесяти автомобилей.Все уже знали, что русская техничка только чудом не потерпела катастрофу, и многие приходили поздравить водителя и руководителей команды с чудесным спасением.Героем дня, сам того не ожидая, стал внеконкурсный участник — водитель корреспондентской машины «Авторадио» Николай Рыжков. Его по-братски обнимали, трепали по волосам и хлопали по спине экспансивные французы и испанцы, горластые янки и даже флегматичные финны. Все отлично понимали, что совершил этот хрупкий с виду молодой парень.— Надеюсь, не попадешь в газеты, — шипел и скалился Артист. — По-моему, ты сыграл сегодня своего Гамлета.Артист как в воду смотрел: вокруг белого «лендровера» началось подозрительное брожение людей с фото-и видеокамерами. Всем хотелось запечатлеть на пленку и отправить через спутник острый материал об отважном русском. Но на защиту друга грудью встал Артист.— Коллеги! — воскликнул он на очень недурном английском. — Как руководитель нашей группы рад выразить благодарность за ваше внимание к моему водителю. Он отличный парень, фанат рок-музыки и к тому же тайно влюблен в Беназир Бхутто.Коллеги вежливо засмеялись.— Но мы, русские… — продолжил Семен.— А вы русский? — с невинным ехидством спросила корреспондентка Си-Эн-Эн Моника Харрис.— А разве вы не видите? — столь же невинно парировал Артист. — Так вот, мы, русские, не любим шумихи, не любим рекламы, но главное — мы суеверны. Даю вам слово, что после финиша ралли мы будем сниматься, пока у всех у вас не кончится пленка, но сейчас взываю к вашему человеколюбию. Наш герой устал, он спит, и будить его я не стану. Даже ради того, чтобы его увидел весь мир по каналу Си-Эн-Эн.Коллеги Аркадия Белецкого еще некоторое время потоптались и послонялись вокруг их машины и разошлись несолоно хлебавши.— Ну что, — сказал Михаил, — устали мы как собаки, но деваться некуда.Сегодня спать не придется никому. Я прогулялся и снял план местности. — Он протянул им листок. — Напоминаю, мы в стране аятоллы Хомейни. Здесь европейцев не жалуют, хотя ведут себя достаточно корректно. Но в любом случае гуляние неверных по крышам не поощряется. Так что делайте выводы.— А лазание по деревьям? — спросил Муха.— Я не мулла, и не аятолла, — сказал Михаил. — Но вполне могу представить, что пророк Мухаммед, будучи отроком, взбирался на чинары.— Вас поняли, — сказал Артист.Измотанные непосильной дорогой, многочасовым напряжением и смертельным риском, гонщики отправились спать тотчас после последних, печальных и протяжных криков муэдзинов. На лагерь опустилась тишина, нарушаемая все теми же взревами двигателей, негромким говором механиков и позвякиванием инструментов.Измочаленные люди спали каменным сном, когда Артист и Муха, все в черном, забрались на высокий платан и устроились в густой кроне на мощных соседних ветвях.— Ну, как сидим? — спросил Артист.— Еще как сидим! — кивнул сверху Муха. В руке у негр задрожала «зажигалка».— Как вы там? — спросил снизу Михаил.— Медитируем, — ответил Артист.— Коля! — шепнул Семен.— Что, Аркаша? — отозвался Муха.— Как ты думаешь, в этом городе есть улица Ленина?— Боюсь, Аллах не допустил бы такого, — сказал Муха.— А почему же наш Христос допустил?— Вернемся — спроси у отца Андрея, — хмыкнул Муха. И вдруг быстро проговорил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55