Когда погасли последние угли в костре и Трубач в наступившем вечернем сумраке сыграл великий блюз «Джорджия в моем сердце», сыграл так, что всех мороз продрал по спине, когда, сморенные лесным кислородом, спиртом и разговорами, одни устроились на ночевку в «джипе», а другие — в легких походных спальных мешках, Артист приблизил лицо к Пастухову и знаком поманил в сторону.Ночь выдалась лунная, светлая, и березовый лес в зеленовато-голубых лунных лучах казался декорацией какого-то фантастического спектакля.— Слушай, Серега, — вдруг шепотом заговорил Семен. — Только не думай, что я перебрал… — Да ты и не пил почти, — удивился его словам Пастухов.— Слушай, командир, — все так же тихо продолжал Артист. — Не могу понять, что со мной. Такое чувство, будто все время на нас кто-то смотрит. Сначала там, когда ехали, на шоссе. Потом вроде прошло. Решил — почудилось. А как стало темнеть — опять накатило. Я ж не псих. И потом, из головы не идет — кто все-таки эти афишки нам прислал?— Мне тоже это здорово не понравилось, — сказал Пастух. — Главное — непонятно, откуда ветер дует. Знаешь, может, я маху дал, что всех вас сюда в лес затащил… А откуда смотрят, как тебе кажется?— А вон оттуда, с той стороны. Вон из того примерно леска. — Артист указал на массив, темневший у горизонта за широким полем.— Да брось ты! — с облегчением засмеялся Пастух. — До него ж километра три!— Ладно, — сказал Артист. — Ступай на боковую. А я все же встану в охранение.— Какое охранение? Ты, Семка, бди, да не перебди.— Не знаю… — откликнулся Артист. — Не знаю, не знаю… В общем, ты ложись. Мы тут с этим саксофоном такой шухер на пять километров навели… Под нашу музыку кто угодно мог подобраться.— Ладно, — сказал Пастух. — Заступай в караул, докладывай каждый час.Сергей ушел, а Артист присел в темноте на склоне высокого бугра и внимательно всмотрелся в ту сторону, откуда, как он сказал другу, чувствовал направленный на них взгляд.Было тихо, звенели комары, и он прихлопывал их то на руке, то на шее, то на щеке. Может, и правда мерещится? Семен сидел и смотрел, вслушиваясь в легкие ночные звуки леса, любуясь красотой серебристых лунных стволов берез, когда ощутил вдруг позади себя движение и осторожные, легкие шаги.Он мгновенно припал к земле в тени густого куста. Шаги приближались… Отлично натренированный, Злотников бесшумно откатился в сторону. Но из кустов в голубоватый лунный луч вошел Боцман в своем белом спортивном костюме.— Ты чего это, Сенька? — удивился он. — Не спится, няня?— Да так, — поднимаясь, ответил Артист. — Контрольная самопроверка. А сам чего не ложишься? По «форду» своему тоскуешь? Тачка на стоянке, хозяина поджидает.— Да пес с ним, с «фордом» этим, — отмахнулся Боцман. — В голове гудеж. И все тело болит. Синяк на синяке после этих гонок долбаных. И… знаешь, — он смущенно понизил голос, — не пойму, что за напасть… Тревожно как-то… Словно предчувствие.— Предчувствие, говоришь? — насторожился Семен. — А ну погоди… Он поднялся и пошел к машине. Вскоре вернулся с большим биноклем и прибором ночного видения.— На гонки твои взял… Вот и пригодится, ~ Семен включил прибор, дождался, когда загорится красная точка светодиода, и поднес к глазам окуляры.— Двадцатикратный? — спросил Боцман.— Угу… — буркнул Артист, лег на живот, прочно упер локти в землю и медленно-медленно повел ночным биноклем по тому далекому леску у горизонта.В поле зрения проплывали причудливые зеленоватые пятна и разводы — силуэты прогретых задень лесных массивов, древесных стволов, кустарников на косогорах.Никого… Артист насколько мог увеличил чувствительность и разрешение прибора. Никого. Но этот словно залитый тусклым зеленым прожектором ирреальный мир лишь усиливал в нем все нараставшее ощущение надвигающейся беды.— Ну что? — шепотом спросил Боцман.— То-то и оно, что никого… А напряг… как в глубоком рейде. Даже в Чечне такого не помню. Слушай, Мить, у нас… какое-нибудь оружие есть?— Откуда?! — удивился Боцман. — Мы же теперь мирные люди. И с законом на «вы». Только руки да ноги.— Кисло, — покачал головой Семен, — боюсь, не прижмурили бы тут нас всех.Боцман нахмурился и огляделся. Артист говорил то, что безотчетно ощущал и он сам.— Ладно, — сказал Хохлов, — держи на обзоре тот сектор, а я пойду… прошвырнусь в зеленку.— Смотри, — предупредил Семен, — как бы леших не встретить.— По мне, так лучше лешие, — усмехнулся Хохлов. — С ними, знаешь, спокойнее… Оба, не сговариваясь, словно вернулись на три года назад на недавнюю кавказскую войну, включили в себе особую биомеханику отборных бойцов спецназа.Движения Боцмана вмиг стали бесшумными, отточенными, не правдоподобно легкими. Чтоб не светиться во тьме, он скинул белые одежды и, невзирая на комарье, в одной тельняшке и черных трусах растворился в ночном лесу.Первым делом он проверил машину и спящих друзей.Подложив большую ладонь под щеку, крепко спал именинник Трубач. Рядом с ним, по-детски раскинувшись, посапывал Муха. Пастух с Перегудовым устроились в «джипе» на раскинутых сиденьях.Привычно пригнувшись, готовый мгновенно отразить нападение, бывалый разведчик Боцман обследовал всю территорию вокруг их лагеря.Все было спокойно.Назад он возвращался уже без опаски, не присматриваясь больше к каждому пеньку, к каждому стволу, к каждой елке и осине.— Зараза! — погрозил он кулаком луне. — Это все ты, мордастая, башки нам морочишь!Он потихоньку подобрался к Артисту и замер в кустах, метров с десяти наблюдая, как тот все так же неотрывно смотрит в окуляры бинокля.Боцман поразмышлял какое-то время — не пугнуть ли Артиста, разыграв внезапное нападение. Но слишком болели все кости и мускулы. К тому же он знал молниеносную резкость приемов, которые мог применить Артист. Это не шибко вдохновляло.— Ладно, Митька, не дури, — не оборачиваясь, тихо проговорил Семен. — Я тебя слышу уже минуты две. — Топай сюда.Боцман подошел и опустился рядом, вольготно откинулся спиной на березовый ствол.— Чепуха все, — сказал он. — Нет никого. Просто луна, тишина… Лес как лес.Пустой, как в сказке. Никого, кроме нас. Мужики дрыхнут, Колька во сне губами шевелит — видно, все еще в дудку свою дует… Артист молчал.— Ты чего? — спросил Боцман.— А ведь, похоже, я их засек… — Кого?— Если б я знал… Правда, не совсем там, где мне казалось. На удалении две тысячи восемьсот. По силуэтам — два «джипа». Один вроде нашего. Что бы им тут делать, как считаешь?— Ну а мы тут что делаем? — засмеялся Боцман. — Приехала братва, жуют шашлык, спиртяшку тянут, а может, и с бабами тешатся… — Странные люди, — как бы размышляя вслух, произнес Артист. — Мирные туристы… Скажи, Боцман, видел ты где-нибудь теплую компанию, которая, приехавши в лес, не развела бы костерка? А ведь мы никакого огня не видели, верно?— Хм. Логично, — согласился Боцман. — Действительно — почему? Спички забыли?Так что — поднимать наших?— К чему переполох? — помотал головой Артист. — Надо понаблюдать.Но тут послышался хруст ветки и к ним из кустов вышел Пастух.— Ну что? — обратился он к Семену. — Как твои глюки?— Никаких глюков, командир. В указанной зоне замечены подозрительные объекты. Да вот сам погляди.Пастух приложился к биноклю. Поводил им из стороны в сторону, оторвал от глаз, обернулся.— Ничего такого не вижу.— А ну дай, — сказал Артист, и взглянув в окуляры, воскликнул:— Мило!— Чего еще такое? — тревожно спросил Боцман.— 0-очень мило! — повторил Семен. — Минуту назад два «джипа» как на ладони торчали, а теперь, представляешь, Серега, в одну минуту взяли и растаяли. Как и не было.— Причем, обратите внимание, — сказал Боцман, — мы тут сейчас говорили и все время смотрели в ту сторону, а огоньков фар и стоп-сигналов не видели.— Значит, почему-то вдруг снялись и уехали без света. Чтоб не быть замеченными? — спросил Пастух.— Занятно, да? — откликнулся Артист. — Причем полное ощущение, будто они сейчас зафиксировали этот наш разговор… — Окстись, Семка! — замахал руками Боцман. — За три километра? Ты что?!— Да что мы знаем? — чуть слышно сказал Пастух. — А вдруг у них такая техника, что нам и не снилась? И потом, мы же не знаем — откуда и кто они?— Тут вопрос надо иначе ставить, брат. Если все так и они пожаловали сюда по наши души… — начал Боцман.— То откуда им известно — кто мы? — оборвал его высказывание Сергей. — То-то и оно!— По-моему, надо сваливать, мужики, — сказал Боцман. — Не иначе кто-то нас взял на прицел.— Свалить-то можно, — согласился Пастух. — Только, может, им того и надо, чтобы нас на дороге перехватить?— Значит, ждать тут? — спросил Боцман. — Без оружия, без ничего?Пастух приумолк, потом сказал:— Хотели бы грохнуть — времени было навалом.До утра дергаться не будем. Ты, Артист, продолжай наблюдение. Хохловотдыхать, В половине четвертого Семен растолкал Хохлова. Тот нехотя выбрался из мешка и, зябко поеживаясь на предрассветном холодке, обошел лагерь и занял тот же пост на склоне, где до него сторожил сон товарищей Артист. Рядом, нахохлившись, сидел Пастух и, пожевывая травинку, смотрел из стороны в сторону.— Ну что, — спросил Боцман, — какая диспозиция?— Все тихо, — ответил Сергей. — Сижу, думаю… А Злотников, юркнув в нагретый Боцманом мешок и затянув шнуровку до подбородка, лежал в тишине, прислушиваясь к каждому звуку. Заснуть не удавалось.Не отпускали тревожные мысли… Но пришло сверкающее солнцем лесное утро, ясное, теплое, с радостным пересвистом птиц. Друзья поднялись, пробежались, основательно размялись, покатались по траве, побросали друг друга через плечо да через бедро, побултыхались в холодной речке, растерлись полотенцами и принялись завтракать.После завтрака Сергей устроил оперативку-пятиминутку. Почему-то серьезней всех отнесся к услышанному Док.— Всегда разумнее исходить из худшего, — сказал он. — Так что вариант случайных совпадений лучше сразу отбросить.— Подождите, — вдруг поднял руку Артист. — Подождите, подождите… Все с недоумением уставились на него. А Семен, быстро оглядев всех, вдруг поднес палец к губам. Отбежал к «джипу», достал из бардачка измятую вчерашнюю программку гонок на выживание и капиллярную ручку. Вернувшись к товарищам, которые все так же молча непонимающе смотрели на него, он быстро написал своим мелким четким почерком на обороте программки:«Как ты вообще оказался на гонках?»И, показав написанное остальным, протянул программку и ручку Боцману. Тот пожал плечами и написал рядом:"Позвонил один малый вроде нас, тоже спецназовец. Пригласил покататься.Обещали штуку за выступление. Почему нет?"Артист прочитал и кивнул. А после задал очередной письменный вопрос:«Кто знал, что все мы будем на гонках?»«Только я да Муха», — коряво вывел Боцман. Подумал и приписал рядом: «Больше никто».«А костюм этот белый — твой?» — быстро написал Артист.«Призовой, — ответил Боцман. — Тоже там дали. Все победители такие получают».Артист усмехнулся и тихо сказал вслух:— А коли так, извини, Митя, не взыщи… А ну-ка встань да повернись… Так-так-так… Боцман растерянно поднялся.— Небольшая интимная сцена, — чуть слышным шепотом пояснил Артист.Зайдем-ка, брат Митя, в кустики… И ты, Док, не в службу, а в дружбу — помоги мне.Они зашли втроем в чащу, где их наверняка не могли увидеть издали, и Артист с Перегудовым методично и кропотливо принялись обследовать великолепный белоснежный адидасовский костюм, в котором Боцман явственно смахивал на матерого северного медведя. Процедура происходила в полной тишине.Легкая куртка костюма была на «молниях», на «молниях» были и карманы.Неожиданно внимание Артиста привлекли замочки этих «молний». На их поводках болтались удлиненные металлические висюльки.Артист присмотрелся к одной из них, сравнил с другими.— Отличный у тебя костюмчик, — вдруг заметил Артист, — удобный. Думаю, ба-альших денег стоит. — И он показал висюльку Доку.Боцман ошалело раскрыл рот.— А ты думал! — серьезно заметил Перегудов. Он приблизил серебристую висюльку к глазам, сильными пальцами хирурга чуть повернул блестящую головку против часовой стрелки. Она вдруг подалась и легко свинтилась, обнажив крохотное электронное устройство.— Вуаля! Как говорили древние — бойтесь данайцев, приносящих яйцев.— Вот-вот, — шепнул Артист, — замечательный прикид. Да только ради него одного стоило шишки набивать. А, Боцман?Док аккуратно вновь собрал хитрую висюльку и вернул в прежнее состояние.Так же обследовал остальные. Все они оказались подлыми «жучками». А один обнаружился даже на короткой «молнии» заднего брючного кармана.— Ну это я уж и не знаю, какие звуки транслировать… — заметил Артист.Все трое усмехнулись и вернулись на прежнее место.«Все четко, — написал Артист на программке и кинул на траву, чтобы каждый мог прочесть. — Прослушка. Высший класс. Американская или итальянская».— Ладно, парни, — сказал Боцман. — Коли так, вы тут сидите, толкуйте, а я пойду маленько пошляюсь, обследую окрестности.Пастухов одобрительно кивнул.Боцман вытащил из «джипа» маленький кассетный магнитофончик с приемником и, выкрутив на полную громкость забойную музыку и разухабистые голоса бойких ведущих радиостанции «Максимум», неспешно побрел к берегу речки, унося на себе «дары» неведомых данайцев.Когда Хохлов удалился на приличное расстояние и его ослепительный силуэт замаячил в лучах солнца лишь ярким белым пятнышком среди зеленой травы, Док сказал:— То-то я все гадал: с чего бы это у меня на прошлой неделе дома телефончик растренькался? Стало быть, «ушки» вешали.— И у меня… — кивнул Артист.— И у нас с матерью тоже, — добавил Муха.— Ясно! Какие будут соображения у честной компании? — обвел их глазами Перегудов.— Чего тут соображать? — сказал Пастух. — И козе понятно — нас снова взяли в оборот.— Как думаешь, откуда ноги растут? — спросил Артист.— Откуда всегда… — мрачно прищурился Пастух. — Кому-то позарез потребовалось собрать нас всех в одном месте. Что им, как видите, удалось. За вычетом Кольки-симулянта. Видно, не достали тебя, Трубач, в твоей палате номер шесть. Не сыскали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55