Ванда улыбнулась.
— Полагаю, завышенная самооценка возникает у него в результате чтения писем от поклонниц. Они приходят тысячами.
— Вы же знаете, — пожал плечами Флинн, — что за люди пишут письма актерам, играющим в «мыльных операх». С точки зрения демографии они полный нуль. Гроша ломаного не стоят. У них ни на что не хватает денег, а если бы и хватало, то они просто не смогли бы найти бакалейную лавку.
— Ваша демография — сплошное дерьмо.
— И тем не менее, — изрек Флинн, расправляясь с первой порцией «Кровавой Мэри». — Мы уже почти заключили договор с агентством Мориса Уильямса, которое представляет интересы Рэда. Почему вас волнуют его дела?
— Во-первых, вы лжете — между вами и Морисом Уильямсом контрактом даже не пахнет. Во-вторых, что гораздо важнее, Мориса Уильямса уже можно сбросить со счетов. — Она подняла голову от тарелки, и Флинн заметил, что к ее губе прилип кусочек крабьего мяса, — казалось, будто это хвостик маленькой рыбешки, торчащий изо рта барракуды. — Они выбыли из игры, и теперь за дело взялась я. Я новый агент Рэда.
С Джеральда О'Лофлина Флинна моментально сошел весь лоск, словно его окунули в лимонный сок.
— Черт побери, — выдавил он.
— Ну-ну, успокойтесь, мой дорогой, — улыбнулась Ванда. — На самом деле все не так уж и плохо.
Флинн взялся за стакан — это будет его третья «Кровавая Мэри» за ужин.
Но вместо того, чтобы выпить, он отставил стакан подальше. Не стоит увлекаться спиртным, когда предстоят переговоры со Спрутом, или в конце концов прольется кровь невинных людей. Он пожал плечами.
— Я ничего не имею против вас лично. Но согласитесь, когда в течение многих месяцев ведешь переговоры с одним агентством, и вдруг появляется другое, перестроиться не так-то легко. Знаете ли вы, например, что мы уже достигли соглашения по многим вопросам, и вот теперь нам придется заново утрясать их с вами.
Ванда попыталась отыскать в тарелке еще хоть кусочек краба, но ей это не удалось. Тогда она взяла тарелку и, помогая себе вилкой, выпила густую красноватую подливку. В результате немного соуса пролилось ей на подбородок, и красная капля так и оставалась там, пока Ванда не стерла ее салфеткой. Посмотрев на ее испачканный красным подбородок, Флинн подумал: «Эта женщина убьет меня. Просто сожрет с потрохами».
Словно прочитав его мысли, Ванда произнесла:
— Не бойтесь, все будет хорошо, Герри, обещаю вам.
— Это вы так считаете, — ответил он.
Она резко отложила салфетку, отодвинула тарелку, которая со звоном ударилась о стакан с «Кровавой Мэри», и сложила перед собой руки, словно семилетняя девочка" впервые пришедшая к святому причастию.
— Итак, что касается пунктов, по которым вы договорились. Сотни пунктов. Да пусть хоть тысячи — мне наплевать. Они остаются в силе — по крайней мере, пока я веду дела.
Флинн выпучил глаза.
— Вы не ослышались, — продолжала она, — они остаются в силе. А теперь скажите, сколько Рэд зарабатывает в вашем сериале?
— Тысячу шестьсот долларов в неделю.
— А сколько просил Морис Уильямс?
— Три тысячи в неделю.
— А каковы ваши предложения? — Ванда так и впилась глазами в лицо Флинна, так что он не мог отвести взгляд или повернуть голову, чтобы соврать или сказать полуправду.
Да и какой смысл врать, подумал Флинн. Она все равно докопается.
— Мы предлагали две тысячи двести.
— Мы согласны, — заявила Ванда и улыбнулась при виде того, как у Флинна отвисает челюсть. — Ну, вот, все было не так уж и страшно. — Она огляделась по сторонам. — Так где же этот очаровашка с моим мороженым?
Но Флинну было не до ее мороженого. Его сейчас вообще мало что занимало, кроме желания как можно скорее подписать с Рэдом Рексом контракт. Он ласково погладил бокал с «Кровавой Мэри».
— Неужели все так просто, и вы берете две тысячи двести в неделю?
— Да, именно так. Берем две тысячи двести.
Помимо его воли рука Флинна потянулась к бокалу с коктейлем, и телебосс сделал большой глоток. Никогда в жизни не получал он такого наслаждения от выпивки. И это знаменитая Ванда Рейдел? Это Спрут? Больше похожа на котенка — такая мягкая. Он улыбнулся, она улыбнулась в ответ.
— Только у меня будут два крохотных условия. Чтобы, как говорится, подсластить пилюлю. Показать Рэду Рексу, что я действительно стараюсь ради него. Флинн поставил стакан.
— Что вы имеете в виду?
— У Рэда должно быть свободное расписание, чтобы, если его пригласят в какую-нибудь картину, он мог бы участвовать в съемках.
— А как же сериал? Как же ему удастся это совмещать?
— Я не прошу поблажек. Ну, будет делать несколько серии вперед. Речь идет только о свободном расписании.
— Согласен. Что-нибудь еще?
Ванда покачала головой:
— Пока больше ничего не приходит на ум.
Тут появился Эрни с мороженым, которое купил у «Баскин-Робинс».
— Специально для мадемуазель, — сказал он, ставя перед Вандой фарфоровую вазу.
Ванда Рейдел снова поймала взгляд Джеральда О'Лофлина Флинна и загрузила в рот большую порцию мороженого. Из уголков рта у нее потекли две желтоватые струйки, напомнившие Флинну клыки хищника. Очень медленно она произнесла:
— Есть еще одно маленькое условие, но об этом потом.
* * *
— Ты предала меня! Предала, предала! — Рэд Рекс начал свои причитания баритоном, которым говорил перед камерой, а закончил полным страдания сопрано, срывающимся на фальцет.
Разговор происходил в гримерной Рекса на телестудии, расположенной на Западной Пятьдесят шестой улице Манхэттана. Сидевший на розовом вращающемся стуле Рекс отвернулся от зеркала и обратил свои взоры на Ванду Рейдел. Для большей выразительности он даже топнул ногой.
— Продала меня с потрохами, — продолжал стенать он. — А раз так, ты уволена!
— Извини, любовь моя, но ты не можешь меня уволить, — заявила Ванда. — У нас эксклюзивный контракт. На три года без права разрыва. Без меня ты не сможешь найти работу.
— Ни за что не подпишу контакта с телестудией! По крайней мере, за две тысячи двести в неделю!
— Ты и не должен ничего подписывать. Я уже подписала все за тебя. Наш с тобой договор уполномочивает меня одобрять и подписывать за тебя все документы.
— Я не стану работать! Не стану — и все! — Лицо Рекса просветлело. — Заработаю себе ларингит. Самый долгий ларингит за всю историю телевидения. Затянувшийся. Он будет длиться целый год.
— Только попробуй симулировать ларингит, и я попрошу мистера Гордонса заглянуть тебе в глотку и выяснить, нельзя ли ее починить, — ласково сказала Ванда. — Не беспокойся, трудоспособность у тебя сохранится. Немые тоже могут работать — сможешь повторить жизненный путь Марселя Марсо.
— Ты этого не сделаешь. Мы все-таки живем в Америке. — Глаза Рэда Рекса сверкнули, голос сорвался.
— Нет, милый. Для тебя это, возможно, и Америка, а для меня — настоящие джунгли. А теперь кончай хныкать и постарайся увидеть в этом хорошую сторону.
— Здесь нет хорошей стороны.
— Я выговорила тебе возможность иметь свободное время, чтобы сниматься в фильмах, и вот-вот устрою тебе прекрасный контакт.
— Прекрасный контакт! Значит, мне придется в два раза больше вкалывать!
— Ну и что? Тебе это ничего не стоит, ты ведь очень способный.
— А что это еще за штука с трехминутным выступлением? — спросил Рекс.
— Это очень важно, — ответила Ванда. — Сегодня серия будет на три минуты короче. Сразу после рекламы ты выступишь с обращением к зрителям.
— Что еще за обращение? С чем я могу обратиться к армии домохозяек?
Ванда запустила руку в соломенный ридикюль, выглядевший так, словно был перешит из сандалий, которые носили несколько поколений мексиканских: крестьян.
— Вот, почитай. — Она протянула Рэду листок.
Рэд быстро пробежал его глазами.
— Что это еще за чушь?
— Вот эту чушь ты и прочтешь.
— Фиг-два я стану это читать! Это же какой-то бред.
— Ну, я тебя прошу. Сделай одолжение.
— Кому — тебе? Ха!
— Нет, мистеру Гордонсу.
Рэд Реке посмотрел в ласковые глаза Ванды, опустил взгляд на бумагу и быстро пробежал текст, стараясь запомнить его.
* * *
Римо сидел, развалясь в кресле, в номере мотеля в Бурвелле, штат Небраска.
Вытянув ноги перед собой, он развлекался тем, что барабанил большими пальцами по невидимому барабану. Ему было скучно. Скучно до глубины души. Скучно, скучно, скучно...
С утра он уже успел сделать стойку на руках, отработал свободный удар, не вывихнув плеча, хотя лучше бы уж вывихнул — для разнообразия. Он выполнил дыхательные упражнения, сократив количество вздохов до двух в минуту, поработал над пульсом, снизив его до двадцати четырех, а затем увеличив до девяноста шести в минуту. В воображении он даже пробежался по девственному лесу где-то на Северо-Западе, спотыкаясь о диких зверей, пускаясь с ними наперегонки и чаще всего выходя победителем в соревновании. Наконец он наткнулся на огромную лань и с мыслью о том, как она прекрасна, решил закончить свое воображаемое путешествие. Вот тогда-то он и понял, какая его одолевает тоска.
Скучно было даже пальцам на ногах.
Семь дней, проведенные в этом городе, на кого угодно нагнали бы тоску.
Странно, что сами жители таких городков, казалось, никогда не скучают.
Может, это оттого, что они знают о своем городе что-то такое, что было неизвестно Римо. Вот одно из неудобств жизни чужака. Римо Уильямс, — вечный аутсайдер. Чужой для людей. Чужой на земле. Без дома, без семьи, без цели в жизни.
Прекрати сейчас же, сказал он себе. Вот его семья — сидит перед ним на ковре в предписанном этикетом для этого времени дня синем кимоно и не отрывает глаз от экрана, где доктор Уитлоу Вьятт сообщает миссис Брейс Риггс суровую правду о том, что болезнь ее мужа Элмора неизлечима. Однако доктор Вьятт слышал об одном средстве, очень редком зелье, готовящемся аборигенами в самом сердце экваториальных джунглей из трав, которые эти аборигены тайно выращивают. Но зелье это недоступно западной медицине. «Неужели мы не сможем его достать?» — спрашивает миссис Риггс, которая любит мужа, хотя вот уже четырнадцать лет тайно сожительствует с англиканским священником отцом Дэниелом Беннингтоном. Нет, уверяет ее доктор Вьятт, некоторый — хотя и крайне слабый — шанс все же есть. Если сам доктор Вьятт отправится в джунгли, лицом к лицу встретится с охотящимися за скальпами индейцами племени дживаро и призовет их соблюдать правила общечеловеческой этики, возможно, ему удастся раздобыть немного их снадобья.
— А вы поедете? — спрашивает миссис Риггс.
— Поеду, — твердо заявляет доктор Вьятт.
— Давай вали, — прокомментировал Римо, — и обратно не приезжай.
Раздались и стихли звуки органа, и передача закончилась.
Чиун напустился на Римо.
— Видишь, что ты наделал!
— Что же такого я наделал?
— Из-за тебя они сократили серию. На целых три минуты!
— Какое я имею отношение?..
— Тсс, — прошептал Чиун — на экране появилась ведущая.
— Через несколько секунд исполнитель главной роли в фильме «Пока вертится Земля» Рэд Рекс выступит с обращением к самым преданным своим зрителям. Но сначала прослушайте объявления.
— Что ж, — заметил Чиун, — тебе повезло.
— Раз так, то послушай меня. Мы уезжаем. Отправляемся назад, чтобы извлечь Смита из этой несчастной палаты. Я больше не могу здесь сидеть, я чувствую, что просто схожу с ума!
— А как же мистер Гордонс?
— Плевать на мистера Гордонса! Я не собираюсь тратить драгоценные годы жизни на то, чтобы прятаться здесь, пока ты приступишь к выполнению какой-то доисторической программы по борьбе с ним. Мы сами его найдем.
— Говоришь, как ребенок, — остановил его Чиун. — Хочешь навлечь на свою голову неисчислимые беды только потому, что тебе надоело ждать подходящего момента. — Кореец попытался произнести фразу, передразнивая произношение Римо, так что она прозвучала, как если бы флейта попыталась сыграть басы:
— Неважно, что произойдет, приятель, главное, чтобы все произошло быстро.
— Ну что, папочка, закончил лицедейство?
— Так точно, коротышка, — снова пробасил Чиун, используя строчку из фильма Джона Уэйна.
Римо был на целый фут выше Чиуна и более чем на пятьдесят футов тяжелее, поэтому он от души расхохотался, несмотря на плохое настроение.
— Прекрати кудахтать! — неожиданно приказал Чиун и снова обратился к телевизору, где крупным планом возникло лицо Рэда Рекса. На актере все еще был белый халат. Его лицо показалось Римо угрюмым — ничего общего с той здоровой улыбкой, изображенной на плакате, который Чиун всегда возил с собой. На фото красовался автограф, который несколько лет назад по настоянию Чиуна выбила из Рекса пара мафиози.
Рекс медленно заговорил:
— Друзья, мне приятно сообщить вам, что я буду продолжать сниматься в роли доктора Уитлоу Вьятта в сериале «Пока вертится Земля». — Он помолчал.
— Ура! — просиял Чиун.
— Тише, — остановил его Римо.
— Я каждый день с глубокой радостью и волнением вхожу в ваши дома, — продолжал Рекс, — и с нетерпением жду каждой новой серии, чтобы рассказать вам о людях, противостоящих реальным проблемам реальной жизни.
Кое-кто презрительно относится к дневным сериалам, называя их глупыми, несерьезными, но мне известны люди, которых они глубоко волнуют и чью судьбу украшают.
И если бы в мою душу закрались сомнения относительно важности мелочам, я был бы вынужден полностью переменить мнение, узнав о том, что где-то живет человек, который их любит. Где-то в мире существует человек небывалой мудрости, силы, скромности и красоты, и он одобряет наши постановки. Именно ему я адресую свою игру, поскольку лишь из его незримой поддержки черпаю силы.
Сейчас я ненадолго отправляюсь в Голливуд. Возможно, кто-то из вас уже слышал, что я собираюсь сняться в фильме, но можете не волноваться: сериал «Пока вертится Земля» будет продолжен.
Итак, я еду в Голливуд и надеюсь, что там смогу лично встретиться с человеком, о котором так много слышал, с человеком, который глубоко понимает смысл моей актерской работы. Я также верю, что смогу припасть к его ногам и приобщиться его мудрости. — Рэд Рекс поднял глаза, чуть заметно улыбнулся и, глядя прямо в камеру, добавил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18