Он ведь не сам его делал.
Он поглядел в окно — оттуда открывался вид на Тихий океан. Муэллер недавно снял этот дом за восемь тысяч долларов в месяц. Если уж он пошел на такие траты, то ни за что не согласится отдать сорок два доллара за стул. Восемь тысяч в месяц — вполне значительная плата за жилье, тем более что супермаркет устроил распродажу оранжевых ящиков для бутылок.
Снова возникло ощущение, будто его кто-то схватил, и чувство удушья.
Надо поменять сорт сигарет. Голова была как в тумане, словно кто-то обвил вокруг шеи провод. Комната погрузилась в темноту, и он отчетливо услышал слова: «Позвони Ванде Рейдел!»
Очнулся он на полу. Это было первое странное происшествие. Затем он обнаружил, что кто-то поднял его газонокосилку и бросил в океан — вскоре волны сомкнулись над ручкой. И он вновь услышал шедший словно ниоткуда голос:
— Позвони Ванде Рейдел.
Это было странно слышать от пляжного песка.
Вернувшись в дом, он позвонил Ванде.
— Ты меня искала? — спросил он.
— Да, Берт. У меня к тебе предложение.
— Это про то, как вдруг взбунтовалась окружающая среда? Как называется фильм? «Любовник-аферист»?
— Бликден согласен выступить в качестве режиссера.
— Как тебе удалось его заполучить?
— Так же, как и тебя.
— Что ты сделала с моей мебелью?
— Ты же знаешь меня, Берт. Я делаю все, что в моих силах, чтобы удовлетворить клиентов. Кроме того, вряд ли стоит беспокоиться из-за картонных коробок.
— Если хочешь знать, у меня теперь деревянная мебель.
— Держись меня — скоро будешь купаться в золоте, дорогой!
— Но только не с «Любовником-аферистом».
— Но ведь Бликден согласился!
— Я не хочу, чтобы мое имя ассоциировалось с тем жалким фарсом, который ты стараешься протащить.
— Два пункта, — сказала Ванда, имея в виду, что Муэллер получит два процента с прибыли.
— Вздор!
— Четыре пункта.
— Я расцениваю это как оскорбление, напрасную трату времени, денег и таланта. Бифф Бэллон. Тьфу.
— Шесть пунктов, Берт!
— Когда нужен сценарий? — спросил Бертрам Муэллер и готов был поклясться, будто телефонная трубка шепнула ему, что он принял верное решение.
— Целую, милый, — проворковала Ванда.
Еще до коктейля Ванде удалось сколотить еще один «вандастический проект». Она решила выйти на люди и отправилась на вечеринку, куда ее никто не звал, чтобы заставить заткнуться любого, кто решится язвительно спросить, как дела.
— Да вот, подписала с «Саммитом» договор на проект, где будут задействованы Бликден, Муэллер и Бэллон. Сегодня днем, — сообщила она. — Спасибо, что интересуетесь.
— Великолепно! — воскликнула хозяйка и отхлебнула виски, тем самым демонстрируя ужас, что не зарезервировала за Вандой места среди самых важных гостей. Азарт соперничества — вот ради чего стоило жить. Так считал Голливуд. — Дорогая, как же тебе это удалось?
— Талант, милочка, — ответила Ванда, не обращая внимания на соблазнительные вазочки со сметаной и икрой и даже на хрустящие печенья, в которых обычно не могла себе отказать. Она даже не побеспокоилась о том, чтобы по своему обыкновению в полночь перекусить. Теперь можно и попоститься!
Конечно, кое-какие сложности еще оставались. Гордонс был настоящей находкой. Надо срочно подписать с ним контакт, предусмотрев там разного рода услуги. И еще надо выяснить, что ему нужно. У каждого есть свой интерес.
Утром этим и займусь, решила она. Но когда Ванда перед сном натирала свое весившее сто семьдесят фунтов и имевшее в длину пять футов четыре дюйма тело маслом, которое стоило тридцать пять долларов за унцию (а она каждую ночь выливала на себя целый фунт), дверь ее спальни бесшумно отворилась. Вошел Гордонс, только теперь на нем не было белой куртки посыльного. Он был одет в бежевый костюм с рубашкой, расстегнутой до пупа, волосы его были завиты, а на груди висела цепь с полудюжиной амулетов.
Ванда не стала тратить времени на выяснение, как ему удалось проникнуть на территорию виллы, войти в дверь с электронной сигнализацией и проскользнуть незамеченным мимо дворецкого. Человеку, который за день мог напугать до смерти Бликдена и Муэллера, так что они приняли все ее условия, ничего не стоило проникнуть в ее скромный восемнадцатикомнатный дом.
— Привет, детка! — сказал Гордонс.
— Дорогой мой, ты потряс Голливуд! — откликнулась Ванда.
— Я умею подстраиваться к любой ситуации, любовь моя. Я свое дело сделал. Теперь твой черед.
Ванда занялась массажем груди.
— Все, что ты пожелаешь, дорогой!
И мистер Гордонс не заставил себя долго ждать. Он подробно рассказал историю своей жизни и познакомил Ванду с тем, какие трудности испытывает из-за двух homo sapiens.
— Ах, вот как! — сказала Ванда, когда стало ясно, что он не собирается ею овладеть, и надела прозрачный халат цвета фуксии, отороченный горностаем. — Это серьезная проблема. Значит, Дом Синанджу существует уже тысячу лет? И даже больше тысячи?
— Насколько мне известно, — подтвердил мистер Гордонс.
— Мне нравится, как ты все придумал с их боссом, Смитом. Очень хорошая мысль.
— Это всего лишь попытка, но она не удалась. Вот если бы они попытались войти в палату, чтобы его освободить...
— Ну, раз ты не вполне человек, я не должна обижаться, что ты не хочешь меня как женщину.
— Правильно. Тебе не следует воспринимать мое поведение как оценку твоей сексуальной привлекательности, любовь моя.
— Давай спустимся в кухню, — предложила Ванда. Она приказала, чтобы из холодильников изъяли всю калорийную пищу и оставили только овощи и обезжиренное молоко, поэтому она направилась прямиком к холодильнику прислуги и стащила оттуда мороженое и пончики.
— Творческие способности, творческие способности... Как мы добудем тебе творческие способности? — Она обмакнула покрытый шоколадной глазурью пончик в сгущенное молоко.
— Я пришел кое к каким выводам относительно творческих способностей, — сказал мистер Гордонс, — и решил, что это уникальное качество, свойственное только человеку. Поэтому я согласен обходиться без него. Но вместо этого я собираюсь вступить в союз с какой-нибудь творческой личностью и воспользоваться способностями данной личности, чтобы достичь моей цели.
— Конечно, — согласилась Ванда. — Только мы должны подписать контракт. У нас в стране ничего не делается без контракта. Подпишем, скажем, на шестьдесят пять лет с правом продления еще на тридцать пять. Пожизненный контракт подписать нельзя. Это незаконно.
— Я согласен на любые условия. Но ты, любовь моя, тоже должна придерживаться соглашения. Недавно один человек меня подвел и закончил свои дни в морозильной камере.
— Хорошо, хорошо. Тебе нужно творчески что-то спланировать. Тут требуются новые мысли, оригинальные идеи. Яркие, блестящие идеи по поводу того, как прикончить этих двух друзей.
— Все верно, — подтвердил мистер Гордонс.
— Цемент. Залей им ноги цементом и столкни в реку.
— Это вряд ли пройдет, — произнес мистер Гордонс, который недавно услышал это выражение.
— Тогда взорви их. Подложи им в машину бомбу.
— Слишком банально.
— А если расстрелять их из пулеметов?
— Старо, как мир.
— Договорись с какой-нибудь женщиной, которая вызнает их тайные слабости.
— Библейские темы никого не волнуют со времен Сесила Де Милля.
Ванда снова отправилась к холодильнику прислуги и, обнаружив там тушеную говядину и плавленый сыр, густо намазала сыр на кусок мяса.
— Придумала, — заявила она.
— Да?
— Перестань обращать на них внимание. Забудь о них. Кто они такие, в конце концов! Лучший способ отомстить — процветание в жизни.
— Я так не могу. Я должен как можно скорее их уничтожить.
— Еще раз скажи, чем они занимаются?
— Они наемные убийцы, насколько я могу судить по той разрозненной информации, которой располагаю.
— Давай еще подумаем, — предложила Ванда. Она ела тушеную говядину и размышляла — над тем, что бы еще Гордонс мог сделать для нее. С его помощью она могла бы заполучить любого в Голливуде. Да что в Голливуде можно прибрать к рукам всю нью-йоркскую телевизионную сеть! Она может стать там главным заправилой! И даже больше. Он, кажется, сказал, что располагает какими-то компьютерными распечатками, которые доказывают существование тайной организации убийц. Она могла бы использовать эту информацию, чтобы монополизировать прессу. Первые полосы всех центральных газет будут принадлежать только ей. Никто не сможет встать ей поперек дороги.
— Ну что, надумала? — поинтересовался Гордонс.
— Так сколько им лет?
— Белому чуть за тридцать. Корейцу лет восемьдесят. Они используют традицию, которая передается из поколения в поколение.
— Традиции, традиции... — продолжала размышлять Ванда, высасывая кусочек мяса, застрявшего в одном из нижних зубов. — Используй их традицию. Прими ее. Ты же сам говорил, что умеешь приспосабливаться. Стань таким же, как они. Думай, как они. Поступай, как они.
— Я уже пробовал. Именно поэтому я и не убил молодого, когда застал его одного. Я подумал, как бы они поступили на моем месте, и решил, что они бы дождались, пока оба интересующих их объекта воссоединятся. Тогда я стал ждать, и в результате моя попытка подорвать их провалилась.
— А ты не пробовал использовать приманку?
— Дорогая моя, милая, любовь моя, — произнес мистер Гордонс, — ты скоро выведешь меня из себя, и мне придется намазать этот сыр тебе на барабанную перепонку.
— Давай не будем спешить. Что еще ты знаешь о них?
— Старик обожает дневные телепрограммы.
— Игры?
— Нет, мелодрамы.
— "Мыльные оперы"?
— Именно так их и называют. Но больше всего ему нравится «Пока вертится Земля», где в главной роли снимается некто по имени Рэд Рекс.
— Рэд Рекс? — переспросила Ванда. — Хорошо. Итак, вот что мы сделаем. Прежде всего, надо убрать их обоих одновременно. Это главное.
— Я верю тебе, драгоценная ты моя. Но как мне удастся это сделать?
— Дай мне немного времени, и я все устрою. Я кое-что придумала. Значит, Рэд Рекс?
Глава 8
Если он им нужен, пусть платят как следует. Черт побери, Рэду Рексу это было ясно как день, так почему же этого не понимают его вонючие агенты в «Морис Уильямс Эйдженси» и эти чертовы ослы на телестудии?
Получасовая серия, пять дней в неделю, двадцать две недели в году — да все женское население страны с половины третьего до трех смотрит «Пока вертится Земля». И если они хотят, чтобы он продолжал играть доктора Вьятта Уинстона, в прошлом физика, а ныне известного хирурга, то должны ему за это как следует платить. Вот и все. Вопрос закрыт. Рим высказался — дело кончено.
Неужели они думают, что он играет этого занудного идиота ради собственного удовольствия? Нет, тут все гораздо проще — деньги! И если они не желают платить, пусть поищут кого-нибудь еще. Попробуют уговорить Рока, Рода и, Рипа или Рори. На свете полно прекрасных актеров.
Рэд Рекс поднялся со своего лилового дивана и направился к бару в обитой кожей гостиной — приготовить себе банановый дайкири.
Он двигался очень осторожно, словно ступая по сырым яйцам, пытаясь не раздавить скорлупы, производя впечатление человека, которому было бы удобнее в балетных тапочках, чем в обычной обуви.
Ему было нехорошо. Сам виноват. Вчера, приклеив черные усы и нацепив черный парик, он отправился в бар, где собирались гомосексуалисты. Там он ввязался в драку, и ему здорово досталось. Он больше ни за что не сделает такой глупости. На этот раз уж точно. А если бы его узнали? Если бы ему разбили лицо?
Он загрузил в шейкер все необходимые компоненты, плотно закрыл крышку, чтобы, не дай Бог, не забрызгать свой зеленый замшевый костюм, нажал кнопку и положил руку на шейкер, который зажужжал, доводя напиток до нужной консистенции. Вдруг Рекс хихикнул — работа шейкера напоминала вибратор. Он снова хихикнул.
— Столь знакомые мне и столь любимые вибраторы, — сказал он сам себе.
— И как только кому-то может нравиться вибратор? — раздался металлический голос, звучавший словно из бочки. Рэду Рексу показалось, что заговорила стена. Он оглянулся по сторонам.
Но комната была пуста. Он снова огляделся, на этот раз повнимательнее, и почувствовал, что тело его покрывается гусиной кожей. Пусто. Но он отчетливо слышал голос, черт побери!
Он вновь обвел глазами комнату и пожал плечами. Ясно, у него не в порядке с головой. Эти бесконечные переговоры по поводу нового контракта начинают сказываться на психике.
Рэд Рекс налил коктейль в хрустальный бокал и вернулся на диван, стараясь держать бокал так, чтобы не пролить содержимое на костюм. После окончания переговоров он намерен взять отпуск. Вот и все. Ему надо куда-нибудь уехать. Хорошо бы недельки на две. Может, в Сау-салито. Или в Пуэрто-Валларте. Туда, где не смотрят телевизор.
Куда глаза глядят, лишь бы там можно было хоть недолго побыть самим собой.
Он снова хихикнул, затем умолк, отхлебнул из бокала и тут, же выплюнул все на зеленые замшевые брюки — потому что вновь раздался глухой, как из бочки, голос:
— Прослушай автоответчик!
На этот раз голос звучал ближе и в нем действительно слышался металл.
Рэд Рекс даже не обернулся. Если владелец голоса похож на сам голос, то на него лучше не смотреть.
— Кто здесь? — спросил актер, напряженно всматриваясь в до блеска отполированную стальную дверцу холодильника, словно отражение говорящего будет менее страшным, нежели сам человек.
— Прослушай автоответчик, — повторил голос.
Телефон стоял справа от Рэда Рекса. Он осторожно поставил бокал на тонкую мраморную крышку журнального столика и нажал кнопку автоответчика.
При этом он теребил висевшие на поясе ключи — он всегда так делал, когда нервничал.
Пленка зашуршала, быстро перематываясь назад, и вскоре остановилась.
Он включил воспроизведение и прибавил звук. Потом вновь бросил взгляд на дверцу холодильника и вновь ничего не увидел. Взяв бокал, он откинулся на подушки — обтянутые бархатными чехлами, они, словно рукой любовника, обвили его плечи. Он сам придумал конструкцию этого дивана, который успокаивал, давал возможность расслабиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18