— Все краснеют, — ответил я. — Даже я, только под бородой и усами не видно. Способность краснеть — свойство людей положительных, деликатных. Тут вовсе нечего стыдиться. Кстати, у Хэвлока в восьмом томе говорится кое-что на этот счет.— А п-про п-п-прыщи и за-заикание он пишет? — спросил Дэнис с надеждой в голосе.— О прыщах ни слова. Это, собственно, не его область. Хочешь почитать, что он пишет в восьмом томе?— Хо-хо-хочу, — с жаром согласился Дэнис.И удалился, схватив восьмой том. Это собеседование совершенно измотало меня, я чувствовал себя примерно так, как себя чувствует какой-нибудь психиатр в конце тяжелого трудового дня. Я от души надеялся, что Хэвлок как-то поможет серьезному, славному парню, хотя шансы его явно были близки к нулю.Следующим за советом к Хэвлоку обратился Джованни, один из официантов, высокий, стройный, красивый брюнет, напоминающий ухоженную антилопу с лучистыми глазами. Глядя на этого самоуверенного малого, трудно было представить себе, что у него вообще могут быть какие-либо проблемы, не говоря уже о сексуальных. Тем не менее однажды, когда я засиделся за ланчем в ресторане и остальные посетители уже ушли, он занял позицию метрах в двух от моего столика и уставился на меня.— Да? — вздохнул я, отложив карандаш, которым делал пометки. — Какие у тебя проблемы, Джованни?— Понимаете, — он нетерпеливо подошел вплотную к столику. — Я вот о чем хотел спросить… в этой вашей книге, э… говорится что-нибудь о садизме?— Говорится, — ответил я. — А что? Тебя одолевает желание поколотить Инноченцо?— Нет-нет. Речь не обо мне, а о моей подружке.— Вот как, — осторожно молвил я. — И в чем же дело?Он осмотрелся украдкой, убеждаясь, что мы одни.— Она кусается, — прошептал он.— Кусается?— Ну да.— Кого же она кусает? — спросил я в замешательстве, настолько его слова поразили меня.— Она кусает меня, — объяснил Джованни.— О! — Я малость опешил, ибо даже Хэвлок не подготовил меня к случаю с девушками, кусающими плечистых итальянских официантов.— И почему же она кусает тебя?— Она говорит — ей нравится мой вкус, — важно сообщил он.— Так это только хорошо, разве нет?— Нет. Она кусается больно, — возразил Джованни. — Иногда я боюсь, что она перекусит какой-нибудь сосуд и я истеку кровью.— Не истечешь. Никто еще не умирал от ласковых укусов.— И вовсе это не ласковые укусы, — возмущенно ответил он. — Она садизм.— Садистка, — поправил я его.— И это тоже.— Но ласковые укусы — обычное дело, — заверил я. — Это признак обожания, любви.Джованни еще раз оглянулся — никто не видит? — затем расстегнул рубашку.— Вот это что — любовь или садизм? — спросил он, обнажая грудь, словно покрытую каракулем, сквозь который можно было рассмотреть аккуратные красные метки от укусов.Кое-где зубы возлюбленной прокусили кожу, а один укус был даже залеплен пластырем.— Что ж, — заметил я, — должно быть, это больно. Но я не стал бы называть это садизмом.— Нет? — гневно осведомился Джованни. — Вы что же хотите — чтобы она сожрала меня?— А почему тебе в ответ не укусить ее? — предложил я.— Не могу. Ей это не понравится.Я убедился, что у Джованни в самом деле есть проблемы и главная проблема заключалась в том, что ему неведомо, что такое настоящий садист или садистка.— Хочешь одолжить у меня книгу, где говорится о садизме? — спросил я. — Может, поможет?— Хочу, сэр. — Он просиял. — Я прочту ей, и она увидит, что она садизм.— На твоем месте я не стал бы читать ей всю книгу, — предостерег я Джованни. — Ты ведь не хочешь, чтобы она взялась за плетки и прочие предметы.— Я сперва прочту сам, — ответил он, поразмыслив.— Правильно, на твоем месте я взял бы на себя роль цензора. Я принесу эту книгу вечером, Джованни.— Спасибо, мистер Даррелл, — сказал он и проводил меня до двери, кланяясь и застегивая рубашку.Два дня спустя Джованни вернул мне книгу, но вид у него был слегка озабоченный.— Все в порядке, — прошептал он.— Отлично, — отозвался я. — И что же у вас произошло?— Когда я прочел ей то, о чем он пишет, она подумала, что я задумал проделать с ней это. И сразу стала возражать: «Нет-нет, ни за что». А я ей в ответ: «Откажись от садизма, тогда и я не буду».— Она согласилась?— Ага, согласилась.— Стало быть, подействовало?— Сегодня ночью, — он прищурил один глаз, — она была нежная, словно птичка, красивая птичка… совсем ласковая.— Прекрасно, — сказал я.— Нет. Теперь она сердится на меня.— Почему? — удивился я.— Она была такая красивая, такая нежная, такая ласковая, что я укусил ее, — признался Джованни. — И она говорит, что больше не будет спать со мной.— Она передумает, — утешил я его.Однако лицо Джованни выражало сомнение, и к тому времени, когда я уезжал из гостиницы, прекрасная кусака еще не поддалась на его уговоры.Теперь поведаю о случае с кладовщиком и рабочим, когда я невольно (не без помощи Хэвлока) оказался виновником серьезной стычки; впрочем, все кончилось относительно благополучно, пострадало только меню, когда подгорело главное блюдо дня — овощной суп с лапшой.Началось все с того, что я открыл кратчайший путь, ведущий к приморским скалам — через подвал нашей гостиницы; до того дня мне приходилось топать не один километр по дорогам. Названный путь пролегал мимо мусорных контейнеров, а потому я нередко встречал кладовщика и кухонного рабочего, славного ирландского парня с ленивой улыбкой, синими глазами, рыжеватой шевелюрой и россыпью веснушек по всему лицу. Прямую противоположность ему являл кладовщик — темноволосый бирюк с угрюмым лицом, которое, впрочем, совершенно преображалось, когда он улыбался. Мне чрезвычайно нравился его голос — низкий, хриплый; в речи кладовщика отчетливо слышался дорсетский акцент. Весть о том, что я представляю собой неисчерпаемый источник познаний о сексе (благодаря Хэвлоку Эллису), просочилась в подвальные помещения, и оба названных симпатичных молодых человека поделились со мной своими затруднениями; первым — кладовщик Дэвид.— Понимаете, сэр, — начал он, краснея, — она чертовски хороша. И знает, как она мне нравится, знает, что хочу жениться на ней. Однако ничего не позволяет. Ни за что. Но и с другими чтобы я не делал этого, понимаете? Не то чтобы меня так уж сильно тянуло, понимаете? Но я так рассуждаю — либо она станет делать это со мной, либо я найду для этого другую. Все должно быть по справедливости, сэр, вы согласны?— Она считает, что воздержание усиливает привязанность, — предположил я и тут же пожалел о своих словах, видя, с какой укоризной он смотрит на меня.— Мне не до шуток, сэр. У меня от этого плохое настроение, честно. Вот я и подумал, может, в вашей книге есть что-нибудь такое, что я мог бы дать ей прочитать? Такое, ну… чтобы настроило ее, что ли.— Я дам тебе почитать книгу о сексуальном просвещении и воздержании, — пообещал я. — Однако за успех не ручаюсь.— Конечно, сэр, конечно, я понимаю. Мне бы только сдвинуть ее с точки, так сказать.И я одолжил ему шестой том.А затем ко мне обратился рыжий Майкл. У него были точно те же проблемы. Я-то полагал, что мы живем в снисходительном, терпимом обществе, а тут вдруг обнаружил, что персонал гостиницы руководствуется суровыми принципами эпохи королевы Виктории. Юные особы женского пола ревностно охраняли свою девственность.— Боюсь, Майкл, — сказал я, — тебе придется подождать. Я как раз отдал Дэвиду том, который тебе нужен.— А, ему… этому недотепе! Я даже не знал, что у него есть девушка. Да у него, небось, и помочиться сил не хватит, не то чтобы…— Во всяком случае, у него есть девушка, и он страдает так же, как и ты. Так что отнесись к нему с сочувствием.— Сочувствие — то, чего мне не хватает, — ответил Майкл. — Эта девушка сведет меня с ума. Она погубит мое здоровье. Даже вера моя страдает из-за нее, а это ужасно для ирландца.— Это как же она влияет на твою веру? — поразился я.— Влияет, и мне не в чем исповедоваться, — возмущенно произнес Майкл. — А патер О'Мэли считает меня лжецом. На днях он спросил, не хочу ли я исповедаться, и, когда я ответил: «Я не согрешил, патер», он сказал, что я лгу, и велел пятьдесят раз прочесть молитву Богородице. Стыд-то какой!— Я дам тебе ту книгу, как только получу обратно, — пообещал я. — Повезет, так она поможет и тебе, и Дэвиду.Откуда мне было знать, что оба ухаживают за одной и той же девицей, если они сами об этом не знали?Возвращаясь после очередной экскурсии на скалы и посещения чудовищного памятника дурного вкуса — Музея Коутс, я избрал, как обычно, кратчайший путь и узрел захватывающую картину. Майкл и Дэвид стояли друг перед другом, багровые от гнева, первый — с разбитым носом, второй — с рассеченным лбом; их крепко держали за руки шеф-повар и его помощник. На земле рядом с ними лицом вниз лежал мой драгоценный Хэвлок, чуть дальше валялся помятый окровавленный колпак шефа в компании с острейшим ножом мясника. Я поспешил спасти свою книгу, пока драчуны сыпали бранью и рвались снова померяться силами. Ловя обрывки несвязной речи, я понял, что подружка Майкла показала ему Хэвлока, после чего Майкл, зная, что она могла получить книгу только от Дэвида, подстерег кладовщика и набросился на него с ножом. Дэвид ловко увернулся, ударил Майкла по носу и обратился в бегство. Майкл метнул вдогонку бутылку и разбил Дэвиду лоб. Но тут вмешались повара и не дали им продолжить потасовку.— Вам не кажется, что вы повели себя глупо? — спросил я.— Глупо? — заорал Майкл. — Эта ползучая протестантская жаба дает моей Анджеле грязные книжки!— Твоей Анджеле? — прорычал Дэвид. — Она вовсе не твоя Анджела, мы, считай, уже договорились, что она выходит замуж за меня. И эта книга совсем не грязная, она принадлежит мистеру Дарреллу.— Чтобы она вышла замуж за какую-то протестантскую падаль? И провалиться мне сквозь землю, если это не грязная книга, — не унимался Майкл. — Вы уж извините меня, мистер Даррелл, вам следовало бы стыдиться, право слово, за то, что помогали этому растленному ублюдку в его попытках развратить одну из самых чудесных и восхитительных девушек, каких я не встречал с тех пор, как покинул Ирландию. И пусть поразит меня Бог, если это неправда.— Но ведь ты сам собирался дать почитать эту книгу Анджеле, — заметил я.— Верно. Но это совсем другое дело — я ее жених, — ответил Майкл.Я знал, что ирландская логика не подлежит обсуждению.— Послушай, — сказал я. — Деритесь, убивайте друг друга на здоровье, это ваше дело. Вы оба одинаково виновны, ведь обоим книга потребовалась для того, чтобы заманить Анджелу в постель. Вам самим должно быть стыдно, как вы обращаетесь с моим имуществом. Если я сообщу директору, вас обоих уволят, и тогда не видать вам Анджелы. Кстати, по-моему, у вас и так нет никаких шансов. Вчера вечером я видел ее в одном заведении, она обедала там с Найджелом Мерриведером.Найджелом звали молодого пригожего администратора нашей гостиницы.— Найджел Мерриведер? — воскликнул Майкл. — Эта свинья! Что она нашла в нем?— Мерриведер? — подхватил Дэвид. — Она говорила, что он ей не нравится.— Ну да, — согласился Майкл. — Говорила, что ее тошнит от него.— Вот так, — заключил я. — Похоже, вам обоим не повезло.— Ну и ладно, — сказал Майкл. — Больше я с женщинами не имею дела. Стану жить, словно какой-нибудь чертов монах.— И это после всего, что я для нее сделал! — пожаловался Дэвид. — Изменить мне с Мерриведером, про которого говорила, что ее тошнит от него.В эту минуту с кухни до нас донесся запах горелого.— Пресвятая Мария, Матерь Божья! — воскликнул Майкл.— Мой суп! Мой суп! Ты, чертов ирландский драчун! — вскричал шеф-повар и помчался на кухню, увлекая за собой Майкла.Младший повар Чарли, румяный лондонец, выпустил из своей хватки второго незадачливого влюбленного.— Честное слово, я теперь даже не знаю, что о ней думать, — сказал Дэвид.— А ты не думай, — посоветовал я. — Пойди, опрокинь стаканчик и скажи Луиджи, чтобы записал на мой счет.— Вы очень добры, сэр. — И Дэвид, заметно повеселев, направился вверх по лестнице в бар.— Вовремя вы появились, — сказал Чарли, когда удалился Дэвид. — Эти болваны готовы были убить друг друга, посмотрите только на этот чертов нож.— Скажи мне, — спросил я, — кто такая эта Анджела?Чарли уставился на меня.— Вы хотите сказать?.. — Он вдруг расхохотался.— Что-то я должен говорить, — объяснил я. — Иначе мы можем весь день простоять здесь молча.— И вы, очевидно, никогда не встречались с Найджелом Мерриведером? — вымолвил он, продолжая смеяться.— Нет, не встречался. Но мне говорили, что он весьма пригожий молодой администратор, большой любитель девиц и обладатель тугого кошелька.— Совершенно верно, — ответил Чарли. — Настоящий охотничий пес.— Охотничий пес?— Ну да, всегда гоняется за птичками.— Понятно. Охотничий пес. Меткое сравнение. Что ж, все хорошо, что хорошо кончается.— А скажите, — поинтересовался Чарли, — что это за книга, из-за которой они так сцепились?— Речь идет о великолепном труде, — объяснил я. — Очень полезные книги, если правильно ими пользоваться, однако здесь у вас стоит человеку начать их читать, как на него находит какое-то безумие.— А там есть какие-нибудь советы… об интимной стороне брака? — задумчиво справился Чарли.У меня упало сердце.— Ну… вообще-то да, — ответил я. — Но ты должен помнить, что эти книги, они вроде как бы учебные пособия.— Ага, — продолжал Чарли. — Похоже, это как раз то, что мне нужно. Учебное пособие — что-то вроде школьных учебников, так?— Боже мой. Но ты уверен?..— Понимаете, — доверительно начал Чарли, — у нас со старухой последнее время что-то не очень получается. Она стала какая-то кислая, сварливая, так сказать. Все ей не так. И вот недели две назад она сходила, посмотрела один фонографический фильм и теперь все твердит, что я не так делаю. Дескать, каждый раз все тот же старый способ, который ей уже осточертел. Дескать, я лишен воображения. Я ей сказал, что и она никакая не Кама-чертова-Сутра, но она винит во всем меня.— Что ж, всякое может быть.— Так вот, в этой вашей книге… что-нибудь говорится на этот счет? Ну, про разные там способы и так далее?— Говорится, — осторожно ответил я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24