— То што надо… выпить… как шледует… большой штакан… сотни штаканов… двойной вишки с содовой.Я принес стул, он тяжело опустился на сиденье. Подозвав официанта, я заказал виски.— Ты уверен, что тебе еще нужно пить? — неосмотрительно спросила Урсула. — Мне кажется, с тебя уже хватит, дорогой.— По-твоему, я пьян? — зловеще осведомился Реджи.— Нет-нет, — поспешила Урсула исправить свою ошибку. — Просто мне показалось, что не стоит больше пить.— Я, — Реджи ткнул себя в грудь пальцем толщиной в банан, чтобы мы не сомневались, кого он подразумевает, — я шрезв как тудья.Официант поставил на стол перед Реджи стакан с виски.— Выпить, вот што мне надо, — сказал Реджи, поднимая стакан не очень твердой рукой. — Шмерть всем пар… парвшивывым дохлым ариш… ариштократичешким шутенерам.Осушив стакан одним глотком, он удовлетворенно откинулся на спинку стула.— Ешшо один, — весело объявил он.— Как насчет того, чтобы прогуляться до площади Святого Марка и продолжить там? — небрежно предложил я.— О! Да-да, отличная идея, — подхватила Урсула.— У меня нет предрашшудков, — важно отозвался Реджи. — Мне вше равно, где пить.— Отлично, значит — Святой Марк. — И я попросил официанта принести счет.Однако не успел он выполнить мою просьбу, как нас (выражаясь словами Урсулы) поразил гром среди ясного неба. Она испуганно вскрикнула, я повернул голову и узрел рядом с собой аристократического вида длинного худого джентльмена, смахивающего на серого богомола в элегантном костюме и ботинках, явно шитых на заказ. Его облачение дополнял старый итонский галстук, а из грудного кармана пиджака торчал ирландский льняной платок величиной с кроличий хвостик. Серебристо-серая шляпа венчала голову с серебристо-серым лицом и серебристо-серым моноклем, вставленным в серебристо-серый глаз. Из чего я заключил, что перед нами герцог Толпаддльский.— Урсула, дитя мое, ради Бога, извини за опоздание, но этот злосчастный катер сломался, — заговорил он, улыбаясь Реджи и мне и излучая отработанное обаяние в полной уверенности, что голубая кровь в венах всегда делает его желанным гостем, как бы он ни опаздывал.— О, о… э… о, ничего страшного, — пролепетала Урсула.— А кто эти твои друзья? — милостиво осведомился герцог, готовый обращаться со мной и Реджи как с представителями человеческого рода.Не без удовольствия я заключил, что герцог и Реджи не знакомы друг с другом. Откинувшись на спинку стула, я улыбнулся Урсуле, которая смотрела на меня отчаянными глазами.— Представь же нас, дорогая, — сказал я.Отчаяние в ее глазах сменилось бешенством.— Ну, — молвила она наконец, — это мой старый друг Джерри Даррелл, а это… это… э… это Реджи Монтроз.Герцог оцепенел, и милостивое выражение на миг покинуло его лицо. Тут же он приосанился и вставил монокль покрепче в глаз, готовясь блюсти приличия.— Хто этто? — вопросил Реджи, с трудом фокусируя взгляд на герцоге.Урсула с мольбой поглядела на меня. Я пожал плечами. Предотвратить было не в моих силах.— Хто эттот парень? — повторил Реджи, указывая на герцога банановым пальцем.— Это… э… это… э… герцог Толпаддльский, — пропищала Урсула.Затуманенное алкоголем серое вещество Реджи не сразу усвоило эту новость, но все же усвоило.— Толпаззл? Толпаззл? Ты хошь шказать, это отец того маленького убблюдка?— Вот что, — сказал герцог, неприметно озираясь, как озирается английский джентльмен, питающий ненависть к публичным перепалкам, — вот что, старина, нельзя ли поспокойнее? Не пристало так выражаться перед дамами.Реджи тяжело поднялся со стула и покачал толстенным пальцем перед орлиным носом герцога.— Только не учи меня, как выражаться, — воинственно произнес он. — И не давай мне шшоветов! Иди лучше со швоими шоветами к тому вонючему щенку, которого проижвел на швет, если только ты шам его проижвел, потому что, глядя на тебя, не шкажал бы, что, шпошобен проижвешти даже умштвенно отшталого чихуахуа.С этими словами он, к моему облегчению, так же тяжело опустился обратно на стул, причем едва его не опрокинул. Пока Реджи с трудом восстанавливал равновесие, лицо герцога медленно наливалось кровью. Не очень-то приятно было знать, что Реджи, как ни дурно он себя вел, являлся истцом, а сын герцога — обвиняемым.— Думаю, — сказал герцог, призвав на помощь отработанную в веках аристократическую выдержку, — думаю, нам следует сесть и потолковать в цивилизованном духе, не опускаясь до вульгарной брани.В ответ Реджи громко и внятно послал его.— Реджи, дорогой, веди себя прилично, — взмолилась Урсула.— Кто? — проникновенно вопросил Реджи, словно обратился за ответом к мудрецу. — Кто он такой, этот старпер, а?— Садитесь, сэр, присоединяйтесь к нам, — радушно произнес я.Урсула наградила меня взглядом, который испепелил бы мою особу, если бы я не веселился так в душе.— Благодарю, — холодно отозвался герцог, — но я не вижу свободного стула, и ваш приятель ясно дает понять, что я тут, мягко выражаясь, лишний.— Сейчас будет стул, — любезно ответил я, подзывая официанта.Тотчас явился стул, и герцог осторожно сел, точно боясь, что он сломается под ним.— Что-нибудь выпьете, сэр? — спросил я, изображая заботливого хозяина.— Выпить, — довольно вымолвил Реджи. — Чертовски большие стаканы… дешятки литроф, бочки мальвазии… беж вина голова не работает.— Благодарю, — ответил мне герцог, — если можно… рюмочку хереса.— Этот ваш щенок совсем не пьет, — вмешался Реджи. — Потребляет только кока-колу и материнское молоко… наштоящий шла… шла… шлабак… бесхрехребетный тип.— Послушайте, мистер Монтроз, — нетерпеливо произнес герцог, барабаня холеными пальцами по столу. — Я не желаю препираться с вами. Мой приезд в Венецию вызван отнюдь не желанием причинить вам какие-либо неприятности. Если позволите, я постараюсь прояснить ситуацию и в какой-то мере успокоить вас.— Единштвенный шпошоб ушпокоить меня — вытащить вашего паршивого щенка из постели моей жены, — громко возвестил Реджи.Герцог в замешательстве окинул взглядом ресторан. Окружающие нас итальянцы, не привыкшие к таким откровенным разборкам среди англосаксов (особенно британцев), смотрели на нас с живейшим интересом.— Именно для этого я и приехал в Венецию, — сообщил герцог.— И што же ты хочешь шделать? Наушкать его ешшо на чью-нибудь жену?— Я намерен серьезно поговорить с ним, — ответил герцог. — Мне эта связь противна так же, как вам, если не больше. И ей будет положен конец.— Не шмей называть мою жену шва… шва… швязью. — Реджи побагровел до такой степени, что казалось — его вот-вот хватит удар. — Кто ты такой, черт дери, штобы называть мою жену швязью, а?— Не вижу ничего пренебрежительного в этом слове, — холодно ответствовал герцог, — однако вы должны согласиться, что такое положение терпеть невозможно. Не говорю уже о разнице в возрасте. Это само по себе ужасает. Но если отставить это в сторону, вам должно быть ясно, что мальчик, как-никак, наследует титул герцога, а это обязывает его быть разборчивым в своих связях.Реджи не сразу подобрал нужные слова для ответа.— Клянусь, — сказал он наконец, — ты шамый большой кушок хо… ходячего коншкого навоза, какой я когда-либо видел.— Реджи, дорогой, разве можно говорить такие вещи герцогу? — воскликнула шокированная Урсула.— А почему нельзя? — рассудительно вопросил Реджи. — Ешли он щщитает, что моя жена неровня его паршивому щенку, тогда он без шон… без шон… шомнения самый большой и самый вонючий ходячий кушок коншкого навоза за пределами ипподрома Ашкот.Спорщики сверлили друг друга свирепыми взглядами. И в эту самую минуту Урсула снова взвизгнула, потому что нас второй раз поразил гром среди ясного неба. В ресторан, держась за руки, вошли Перри и Марджери. Она — миловидная женщина, отдаленно похожая на девиц с полотен Гогена, он — стройный, гибкий, пригожий молодой человек в байроновском стиле. Не успел я сделать эти наблюдения, как Реджи, взревев, точно поранивший лапу лев с несварением желудка, поднялся со стула и дрожащим пальцем указал на влюбленную парочку, которая в ужасе замерла на месте, потрясенная внезапной встречей.— Вот они — твой паршивый щенок и его швязь, — прокричал Реджи. — Сейчас я…Черт дернул меня встать и положить руку на плечо Реджи, чтобы удержать его от опрометчивых действий.— Постой, Реджи, — сказал я, — ты же в три раза здоровее его…Я не успел договорить. Схватив отвороты моего пиджака огромной ручищей, Реджи поднял меня, как пушинку, и аккуратно опустил прямо на тележку со сладостями, которую весьма кстати катил мимо нас один из официантов. Мое приземление на тележке причинило непоправимый ущерб персикам с мороженым и ликером, роскошному клубничному торту, изысканному бисквиту со всякой липкой начинкой и великому числу сортов мороженого. Вид столь буйного проявления силы вывел Перри из оцепенения, он отпустил руку Марджери и обратился в стремительное бегство. Издав еще одно львиное рыканье, Реджи с поразительным для его сложения проворством помчался вдогонку, сопровождаемый по пятам Марджери, которая кричала: «Убийца, не смей его трогать!» Следом за ней бежал герцог, крича: «Если с его головы упадет хоть один волос, я подам на вас в суд!» Облепленный мороженым, бисквитом и клубникой, я сделал единственное, что мне оставалось, — швырнул на стол пачку банкнотов, схватил за руку Урсулу и побежал за нашими соотечественниками. Оказалось, что Перри несколько опрометчиво выбрал для бегства переулок, ведущий к площади Святого Марка. Держись он и дальше одних переулков, пожалуй, смог бы уйти от погони, но Перри выскочил, распугивая полчища голубей, на просторы огромной площади, где превосходство Реджи в скорости погубило беглеца. У Большого канала Реджи настиг его и схватил за шиворот. Когда мы, тяжело дыша, прибежали туда же, Реджи тряс Перри, будто куклу, осыпая бессвязной бранью. Конечно, мне следовало бы вмешаться, однако я уже испытал на себе реакцию Реджи на такие попытки и, учитывая непосредственную близость канала, посчитал, что мне больше подходит роль труса.— Отпустите его, вы, громила! — прокричал герцог, запинаясь от недостатка воздуха.— Отпусти его, отпусти, отпусти, он совсем слабенький! — визжала Марджери, колотя ладонями по широкой бесчувственной спине супруга.— Дорогой, это все ты виноват, — тигрицей обрушилась на меня Урсула. — Сделай же что-нибудь!Не успел я, однако, упрекнуть ее в вероломстве, как Реджи подтянул Перри к себе вплотную, сверля его взглядом.— Меня тошнит от этого твоего паршивого папаши, и меня тошнит от тебя,— заорал он. — Так, значит, по мнению твоего вонючего родителя, моя жена недоштаточно хороша для тебя, а? Ладно, я вам покажу — вот ражведушь с ней, и можешь брать ее в жены, будь ты проклят!Площадь Святого Марка — излюбленный аттракцион туристов, посещающих Венецию, а потому вполне естественно, что за нами с великим интересом следила многотысячная и многонациональная толпа.— Что ты с-с-с-сказал?.. — вымолвил побледневший Перри, по-прежнему сотрясаемый ручищами Реджи.— Разведусь с женой, и можешь сам жениться на ней, черт бы тебя побрал,— прорычал Реджи.— Браво! Вот это ход! — донесся из толпы голос какого-то француза.— Можете не сомневаться, мой сын поступит как положено, — возвестил герцог, переварив слова Реджи. — Как-никак, он учился в привилегированной школе и знает, как следует вести себя джентльмену.— Но я не хочу жениться на ней, — выдохнул Перри.— Как? — сказал Реджи.— Как? — воскликнул герцог.— Как? — чуть не хором подхватили Марджери и Урсула.— Странный народ эти англичане, верно? — обратился француз к окружающим его зевакам.— Я слишком молод, чтобы жениться, — жалобно произнес Перри. — Мне еще только восемнадцать лет.— Как, ты отказываешься вернуть моей жене звание достойной женщины? — осведомился Реджи, осмысливая услышанное.— Я не женюсь на ней, если вы это подразумеваете, — с раздражением ответил Перри.— И должен добавить, что я согласен с моим сыном. Совершенно неподходящая партия, — опрометчиво заявил герцог.Смерив взглядом лицо Перри, Реджи повернулся к его отцу.— Говнюки вы оба, — заключил он и, не давая нам опомниться, поднял Перри, словно младенца, и швырнул его в Большой канал.После чего схватил герцога и отправил его следом. Должен сознаться, мне доставило искреннее удовольствие созерцать редкостное зрелище, когда герцог и его наследник вынырнули на поверхность, отфыркиваясь.Два карабинера, которые до той поры спокойно, как и надлежит настоящим итальянцам, наблюдали происходящее, решили — с явной неохотой, — что как представители закона и порядка обязаны что-то предпринять. Элегантно, точно два павлина, они подошли к Реджи.— Пардон, синьор, — заговорил один из них на безупречном английском языке, — у вас какие-то неприятности?Для Реджи наступил ответственный момент, и я с восхищением смотрел, как он выходит из трудного положения.— Вы очень любезны, но я не нуждаюсь в помощи, — ответствовал он гордо, хоть и не совсем внятно. — Мою жену соблазнил сын герцога. Я приехал сюда отвезти ее домой, пошкольку мне шдается, что теперь она излечилась от своей безрассудной страсти. Герцог и его сын перед вами — это та странная парочка, что затеяла плескаться в канале. Я не собираюсь подавать на них в суд. Пошли, Марджери, следуй за мной.С этими словами он взял за руку покорную, растерянную Марджери и проложил себе путь через толпу, оставив меня в обществе мокрого и сердитого герцога с его отпрыском и двух учтивых, но любопытствующих представителей итальянской полиции. Два часа ушло у нас на то, чтобы объяснить, в чем было дело, кто такой герцог, кто такой Перри, кто такой я, кто такая Урсула, кто такие (на случай, если удастся их найти) Реджи и Марджери. Сверх того нам пришлось ответить на всевозможные дополнительные вопросы бюрократической машины, как то — год рождения каждого, не страдали ли наши бабушки куриной слепотой, и так далее. В конце концов, еле держась на ногах от усталости, мы с Урсулой простились с герцогом и его обиженным сыном и наследником, после чего нашли приют в уютном баре на краю площади Святого Марка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24