Держать их под контролем в помещении — это одно, а гоняться за ними по все округе — совсем другое. Уже видели, как некоторое время назад отсюда бежал один, преодолевая каменные стены, а другой его преследовал, проходя сквозь стены. А ведь такое сумасбродство может охватить и взвод солдат. Но я полностью готов разместить здесь своих людей, чтобы подавить бунт и все такое.
— Очень хорошо, комендант. И насколько вы их разместите?
— Ровно настолько, чтобы убрать засевшего в этих горах иностранца. Отвратный образчик, должен вам сказать. В силу секретности я не могу обсуждать это сейчас. Ну, а теперь, закончив дела, можно и выпить.
Барон наливает из графина полный стакан солодового напитка. Пшеничный аромат перебивает запах сырости. Комендант сидит, откинувшись на спинку стула, и рассматривает высокие окна, книжные шкафы, панельные стены.
— Довольно старинное место, по-моему.
— Да.
— И холодное зимой.
— Весной тоже.
— Ну, глоток вот этого и озноба как ни бывало. Хорошо, когда столько книг. В свободное время я немного поэт.
— Ага.
— Пишу стишок, другой на обыденные темы, так сказать.
— Хотелось бы что-нибудь почитать, да и Барон не откажется.
— Ну, пока я расквартирован здесь и собираюсь съездить в город в субботу вечером, я вспомнил стишок, который набросал на этом конверте. Он называется время закрытия (последний срок).
Комендант передает конверт. На одной стороне адрес, полковник Макдюрекс, Главный штаб, Бивуак, Перекресток, а на другой поэма, наспех набросанная мелким твердым почерком.
Пустынна улица
Печальна улица
А когда и нет вина
Она вдобавок сошла с ума
— Прекрасно.
— Это было озарение. Я в то время переходил из одного паба в другой. После жуткого столкновения на дороге с применением кулаков и сапог я пошел в отель, чтобы мирно посидеть с приличными законопослушными иностранцами, которые играли в бридж. И минуту не прошло, как туда вошел какой-то придурок с такими огромными ушами, что можно летать. Направляется прямо через весь зал. Хватает стол и переворачивает его вверх тормашками, как раз в тот момент, когда ваша партнерша объявляет две взятки без козырей. Я про себя подумал, что же теперь эти бедные и несчастные путешественники после возвращения порасскажут у себя на родине. Успокоился он только после того, как пианист хорошо приложился ему три раза по спине. Но за это время он успел посрывать все картины со стен, высадить кулаком все окна и повыплескивать напитки в лица этих уважаемых людей. Звали его Падрик. При этом он не произнес ни слова. Именно по этому случаю и был написан вот этот стих.
Если бьют,
Без оскорблений
В безумную ночь
Тогда, ей-богу, жди
От этого человека
Большей беды.
Комендант Макдюрекс принял две большие порции виски и вдруг встал, глухо щелкнул резиновыми каблуками и ловко отдал честь. Барон, вскочив с кресла, встал по стойке «смирно» и коротко кивнул. В середине этой сцены военного прощания моя рука, которой я опирался на стол, соскользнула. Комендант резко развернулся, сунув руку под плащ. В то место, где он оттопыривался. Когда я выпрямился, его губы расплылись в улыбке и он коротко кивнул головой.
— Г-н Клементин, мы будем с вами поддерживать связь.
Барон в визитке и полосатых брюках, носки черных туфель блестят, открывает дверь библиотеки. Командор берет ногу, когда они, цокая, пересекают большой зал. Вернувшись, Барон говорит, что комендант вызвал его на партию в шахматы.
Три сплошных солнечных дня я провел, как птичка, сидя в башне. Очарованный расцветающей природой. Все это время по коридорам расхаживал, постукивая костылем, Бладмон. До меня дошли слухи, что у него с Розой был телесный контакт. Персиваль сказал, что экс-зэки взяли под охрану двери г-жи У Д С, приносят ей еду, выносят от нее отходы. Блай собрал местных детей и разучивает с ними народные песенки вокруг костра на пляже по ночам, где они и поют. Сказал, что он хочет отрепетировать и провести с ними службу в часовне.
Каждое утро Шарлен, принеся завтрак, все дольше и дольше задерживается, болтая. Голубые глаза смеются. Пока она пересказывает о чем злословят в замке, какую еду крадут, кому перемывали кости прошлую ночь. Рукава закатаны. На ее тонких белых ручках играют мускулы. И однажды, когда я попросил ее сесть, она присела на постель, спиной ко мне, и говорила, повернув голову, через плечо. Я протянул руку и лицо у нее вспыхнуло, когда я стал перебирать пальцами маленькие твердые косточки на ее позвоночнике. На следующее утро она пришла и снова села. Я запустил руку ей под свитер и стал перебирать каждый маленький позвонок под гладкой мягкой кожей.
— Мне это так нравится. У меня от этого мурашки по всему телу.
— Я рад.
— И я, а вы знаете, что я слышала. От Имельды на днях. Она корчилась от смеха на кухне, у жаровни для свинины так, что я подумала, что она сейчас кончится от смеха. Можно было приготовить быка за то время, пока я пыталась выбить из нее эту историю. Вроде, она шарашилась с двумя парнями и рассказала им о чудесном фокусе, который показал ей на своем инструменте какой-то Падрик. Они ей сказали, что такой фокус и они могут проделать. С их собственными инструментами. Имельда идет обратно к Падрику и говорит, ах, так это в общем и не фокус, раз ты проделывал это на своем инструменте и все в округе могут сделать то же самое, что и ты. А Падрик ей и говорит, этому не так легко научится, если просто смотреть, как это делает другой, а вся деревня, как раз, и не смотрела, как это делается. А когда я ее спросила, что же такое ей показал Падрик, что она знала, так она рассмеялась так, что до сих пор не может остановиться на кухне. Бросила даже чистить ведро картошки для сегодняшнего вечера. Говорит, каждый раз, как она об этом вспомнит, ее бьет конвульсия. Этот сплетник много раз крался за мной по полям до самого дома.
— Он хоть раз поймал тебя?
— Ни в жисть, я быстра как олень. Это не говорит о том, что я вообще неопытная. Я вам об этом как-нибудь расскажу. Я с таким нетерпением жду наших бесед за завтраком. Это вне моих обязанностей. Когда я только служанка.
— Неоплачиваемая.
— Я не жалуюсь. Не буду называть имен, но, могут сказать вам, что здесь происходит много такого, от чего сам дьявол позеленел бы от зависти.
Берусь сбоку за ребрышки Шарлен. Ее язычок пробегает по губам. Проделывая изумительный фокус с моим инструментом. Поднос переворачивается. Чашка опрокидывается. Она сидит, неподвижно держа перед собой на коленях покрасневшие ручки, которыми она таскает ведрами воду, моет полы, заправляет мою постель, потрошит кур. На свое несчастье раскудахтавшись в замке. Где мне как-то пришлось стремглав выскакивать из хозяйственного коридора, пролететь через библиотеку и вскарабкаться вверх по книжным полкам. Преследуемый клацаньем огромных серых челюстей голодного Элмера. Ее поймала Шарлен. И сказала, если вы ее зарежете, я ее вам приготовлю. И вот я стою во дворе, прижимая эту живность в перьях к груди около бочки с дождевой водой и, отворачивая голову, сую ее туда. Топить курицу — это круто. Она выскакивала из воды, вереща без умолку. Ко мне, смеясь, подскочила Шарлен, схватила бедную запуганную мокрую птицу за ножки, шлеп ее головой о чурбан и одним взмахом ножа отсекла ей голову. Кровь так и брызнула из ее шеи, а она забила крыльями о брусчатку. Я едва сдержал себя, прикрыв глаза рукой. Следующим утром во время завтрака Шарлен говорила отрывисто и только по делу. Пока я ей не сказал, что я куриц не убиваю. Мягкая улыбка мелькнула на ее лице, ресницы ее глаз затрепетали и мне захотелось коснуться голубой жилки на ее шее. Вот и сейчас она сидит здесь, глаза опущены, моя рука пробирается вверх у нее под свитером. Под эти мягкие белые штучки с твердыми маленькими наконечниками под плотной шерстью.
— Г-н Клементин, можно задать вам вопрос?
— Слушаю.
— Я вам нравлюсь?
— Да.
— Вы не против, если я задам личный вопрос?
— Нет.
— Вам Леди Макфаггер нравится? Я видела, как вы на нее пялились во время боя с быком. Я понимаю, что она аристократка и очень богата. И может иметь все, что захочет. А вы, наверное, слышали обо мне сплетни, не так ли?
— Я получил письмо.
— Обо мне, не так ли? Грязные, подлые свиньи. Что в нем было?
— Просто общего характера, об историческом характере окружающей местности. В нем, правда, упоминалось про распущенность нравственности животных в округе и что департамент сельского хозяйства этот вопрос рассматривает.
— Прежде, чем вы услышите другие сплетни, я расскажу вам правду. Когда я была еще впечатлительной девчонкой, я клевала на любую лесть в мой адрес. У одного бизнесмена в городе была машина и он меня подвозил. Прежде, чем я поняла, что происходит, я ему отдалась. По правде говоря, я была точно, как Имельда. Только тот старый развратник сказал мне, что он вставит свой термометр, чтобы измерить мне температуру. Он был владельцем аптеки и я ему поверила. Седой и аккуратный, вот каким он был. Но такого подлеца еще свет не видывал. У него была небольшая книжица. Он обычно говорил, сегодня ты была хорошей девочкой, у тебя температура тридцать шесть и шесть. У него была пара коричневых туфель на такой тонкой подошве, что стоило ему ступить в них из машины, как они тут же изнашивались. Я пряталась на краю города за стеной. Он приезжал за мной, я пряталась, скрючившись, на заднем сиденье, и мы ехали сюда в замок, который по слухам был полон привидений и ужасов и никто не осмеливался сюда соваться. Что, полагаю, достаточно верно. Моя бабушка знала много историй. Мы приходили в спальню, как раз над большим залом. После нескольких случаев замера температуры он однажды вечером оставил меня. После того, как он попросил меня сделать ему то, что пять минут спустя он назвал неестественным. Стоял и грозил мне пальцем в слабом луче лунного света, падающим в большой зал. Я вся так и дрожала от страха. Сказал, чтобы я сама добиралась отсюда до города в темноте. Боже, я никогда это не забуду. От страха я описалась. И заплутала. Прислушиваясь к шороху крыс, я должно быть окончательно потеряла сознание, а на следующее утро меня нашли парализованную и всю поседевшую. Затем, этот ублюдок захотел, чтобы я вышла за него замуж. Когда я отказалась, он стал распространять про меня сплетни. Что там в замке ко мне в очередь стояли сыновья фермеров и бродяги. Этот человек обливал меня грязью, где только мог. И позднее, когда я познакомилась с хорошим мальчиком, он натравил его на меня. Может быть даже и хорошо для меня, что он умер. Внезапно заболел пневмонией и сгорел. Однажды вечером он ехал в тележке, груженной торфом, а на следующий день его уже несли в гробу родственники. От него ничего не осталось, кроме пары старых камней там, где он лежит. Все, что я знаю — если нет рая, то тогда точно полно ада. Тебя учат, что Бог — хороший и великодушный. Я думаю, что он просто подлец. Если он принимает молитвы от неисправимых лицемеров этого города. Здесь нельзя доверять никому. Как только на тебя положат глаз, их примитивные мозги думают только о том, как бы тебя получше использовать. Повернулся спиной — получил удар. Вы думаете, я чокнулась?
— Нет.
— Точно чокнулась. У вас такие красивые зубы. Я потеряла два, вот здесь. А у вас все целые. Откройте. Господи, чистое золото в середине задних коренных. У вас не рот, а дарохранительница. Не дай Бог, спать вам с открытым ртом. Кто-нибудь умудрится выдрать этот ценный металл у вас изо рта и сдать его в ломбард. Не знаю, но вряд ли легче быть уродом и знать, что мир тебя все равно никогда не полюбит. С зубами или без. Не смотрите на мои руки. Я сгрызла свои ногти до мяса. Ну, мне лучше заняться делами, а то меня уволят.
— Не уходи.
— Ваш Персиваль может появиться в любую минуту. Он так и пыжится от власти. Думает, что у него сорок горничных и десяток поваров, когда нас всего ничего и мы стоим перед ним каждое утро на кухне. Говорит нам, босс хочет это, босс хочет то. А спуску не дает г-жа У Д С. Вечно звонит в колокольчик. Можно слышать, как провода звякают о стены. Возлегает на подушках, как будто это место принадлежит ей. Выговаривает присущим ей высокомерным тоном, вы опоздали с моим чаем. Затем приказывает мне остаться и налить ей в чашечку чая. Я ей говорю, вы же не калека. А она, да как вы смеете. Надеюсь вы не против, но я ей сказала, что она интерлопер. Не знаю, что это такое, но прозвучало красиво. Некоторые люди, что тут остановились, обдирают вас как липку. Ой, мне, наверно, лучше знать свое место и держать рот на замке. Я просто считаю, что несправедливо, когда обманывают такого доброго и щедрого человека как вы.
Персиваль гремит дверными ключами. Шарлен вскакивает с постели и быстро оправляет свитер, который я потихоньку у нее задрал. Быстро протирает тряпочкой мраморный умывальник. Бросает полный совок торфяной золы в ведро. И исчезает, когда входит Персиваль. Обхватив рукой три гроссбуха.
— Доброе утро, ваша честь. Надеюсь, спали хорошо?
— Да. Спасибо, Персиваль.
— К сожалению, должен доложить вам, сэр, что в винных погребах произошло страшное хищение. Неизвестное лицо или лица вторглись без разрешения и изъяли значительное количество спиртного. У меня есть свои соображения, кто это был. Я принял меры предосторожности против дальнейших набегов. Элмер придавил двух кур. Он был со мной во дворе, такой спокойный, и тут мимо с важным видом идут четыре курицы. Не успел я отвернуться, чтобы ответить на зов природы, а двух уже нет. Хорошо бы оставшихся посадить в курятник.
Но есть и хорошие новости, сэр. Тим сейчас копает землю в старом огороде, чтобы посадить картошку и капусту. И наткнулся на старые грядки ревеня, кусты крыжовника и малины. Так что скоро рынки будут завалены продукцией.
— Персиваль, я не думаю, что смогу продержаться так долго.
— Сэр, разве вы не сидите на горе бесценных вещей с подлинными дырами от жучков, которые там, в новом мире, точно произведут фурор.
— Дыры может быть и подлинные, но все остальное, как нам сказали, имитация и подделка.
— Ну, я тоже немного разбираюсь в искусстве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38