унитазы с косым выпуском
Роза вскочила на ноги. И стала обвинительно тыкать пальцем.
— У этой суки пистолет.
— Прошу вас, люди, успокойтесь.
— Пошел ты в жопу со своим успокойся.
— Кто это сказал?
— Я сказала.
— Ты, что, хочешь, чтобы тебя выжали и выбросили?
— Умоляю вас, люди. Внесите ясность в ситуацию, пока вы друг другу ключицы не попереломаете.
— Что такое ясность?
— Боже, ясность — это сила, приданная кулаку, посланному в направлении лица, которое от удара ясно видит звезды.
— Да? Ну, тогда ты у меня сейчас всю вселенную увидишь.
Эрконвальд уходит под лавиной вниз. Вскидывает бледные руки, чтобы оттолкнуть от себя наваливающиеся тела. Служка Оскар стоит, ухмыляясь во весь рот, вытирая лезвие ножа. Кто-то угрожает сломать локоть. Роза нацеливается на г-жу У Д С. Барон держит пистолет в руке высоко над головой, чтобы его не достали другие. Чья-то атлетическая нога бьет мне промеж ног, а то я бы с ними быстро разделался. Вся эта банда бьет мою посуду, царапает мой стол, наслаждается разрушением.
— Ах, ты, язва сибирская. Блядь ты этакая.
— Ради Бога, прошу воздерживаться от оскорблений.
Указующий Добрый Свет лично встает на коврик. На ногах сандалии, размахивает шампуром и запускает им в потолок, а его жена, наклонив голову, как бык бросается на надвигающуюся Розу. Сколько же врагов тут понаделали в мое отсутствие. Путлог развязывает шнурки сандалий Указующего Доброго Света. Сколько неспортивных приемов. Только Барон улыбается, направив пистолет в потолок и воткнув свою вилку в головку чеддера.
— Ты просишь трепки, я тебе ее сейчас задам.
— Остановите ясность.
— О, Боже, ведь звезды только показались.
Роза и г— жа У Д С, столкнувшись головами, вцепились друг другу в волосы. Трясут и тянут друг друга. Эрконвальд лежит на спине под столом и отбивается ногами от рук экс-зэков. Франц, прижав стетоскоп к сердцу, методично бьет кулаком в ухо Блая, пока вновь прибывший толстяк наклоняется, чтобы разъединить борющихся женщин. Персиваль стоит с копьем впереди, заслоняя Клементина.
— Никто и пальцем не тронет хозяина дома или получит это туда, где лучше иметь смазку.
На верху стола Указующий Добрый Свет поднимает пузырек с жидкостью. И медленно покачивает ее вперед и назад. Протагонисты замирают. Прекратив царапаться, кусаться и пинаться. Все внимание направлено на У Д С, стоящего на столе красного дерева среди чашек для споласкивания рук. Среди стонущих женщин. Молотящих друг друга под дых одной рукой и выдирающих клочья волос другой.
— Невообразимые грубияны. Все вы. Прекратите. Немедленно. Или мне будет крайне неприятно взорвать этот глицерин, недавно обработанный холодной смесью концентрированных азотной и серной кислот. Такое бессмысленное сотрясение ничего не даст, кроме гирлянды кишок вокруг этрусских трансептов и еще более ненужного разбрызгивания свежих капель на редких розовых стеклах окон. Всем построиться.
Эрконвальд чиститься. Борющиеся женщины крепко держат друг друга за волосы. Три экс-зэка робко и покорно замерли перед взрывчаткой. Указующий Добрый Свет одной рукой расстегивает и спускает свои брюки. Из-под них выглядывает юбка из травки. Персиваль шепчет:
— Он точно чокнулся, сэр, где-то в южных морях.
— Гавот. Все танцуют гавот или я взорву вас.
Собравшиеся начинают танцевать. Сначала неуклюже и очень медленно. Нестройный взмах лодыжек. Затем грохот каблуков, пол ходит ходуном. И раздирающий слух треск, это служка Оскар проваливается сквозь половицы пола при первом же прыжке. Торчит по пояс в полу. Глаза от страха выкатились как два шара. У Д С в это время нюхает пузырек и чешет у себя под юбкой.
— Идолопоклонники. Язычники. Пресмыкающиеся. Я превосходно пою йодлем. Был в Прадо. Писал в мужском и женском туалетах Британского музея. Еще одно выражение невоспитанности и я создам вам такую гигантскую турбулентность. Что Кракатау покажется вам смоляным пузырьком на дороге.
— Сэр, все это бред сумасшедшего, позвольте я всажу ему это копье?
— Танцуйте. И брось эту пику. Радикалы. Пархатики долбанные. Я, Указующий Добрый Свет, задам вам взбучку, бездельникам атомного века. Вам, кто впустую тратит свою жизнь на вино, женщин и извращенные тетраэдры. Кто осмеливается оспаривать периодическую таблицу. И ругает меня грубыми, уничижительными словами. Зад видите ли у меня не тот. На, посмотрите. На мои улыбающиеся ягодицы. Ну, где они отвисли? Да у меня вообще ни жиринки. И, вообще, нигде ничего угрожающе не нависает. Могу и на ребрах сыграть. Пороки замка — это вызов культурным интересам, накопленным моей женой и мною за рубежом. Взрыв этой штуки будет отдаваться еще в ушах последующего поколения. Эй, ты в углу, заткнись, грязный придурок.
— Помогите!
Оскар стоит по пояс в полу. Подтягивает одно колено, чтобы опереться на него. И снова проваливается сквозь гнилое дерево. Приземляясь прямо на опорную стену. Собравшиеся стоят, примолкнув, с нависшим над ними пузырьком. Лица так и светятся страхом. Г-жа У Д С и Роза меняют позиции ног. Побелевший кулачок У Д С вращается вокруг его головы. А сейчас вибрирует перед его лицом.
— Прелюбодеи.
Эрконвальд поднимает свою тонкую руку. Спокойный последователь. Склоняет свою голову. Заключенный громко прочищает горло. Все глаза на пузырьке. Юбка У Д С, когда он кружится, раздувается в стороны. Оскар стоит на коленях, умоляюще сложив руки, его круглое белое лицо обращено к потолку.
— О, Указующий и Добрый, умоляю, выслушайте меня. У меня есть решение нашему безумному положению. Можно попросить вас отложить пузырек?
У Д С поднимает ампулу со взрывчаткой высоко в воздух. Эрконвальд втягивает голову в плечи в преддверии детонации. Другие зрители поднимают руки, закрываясь от взрыва. У Д С визжит.
— Я не позволю, чтобы интеллект будущего поколения был испорчен развратниками, не постигшими благоговейных мистических откровений при созерцании пупка.
— Уважаемый Указующий Добрый Свет, мы, ваши смиренные слуги, абсолютно покорно чтим ваши чувства.
— Разве я вам не говорил, что мои няньки прогуливались со мной в парках и среди лугов, чтобы я мог впитать благородство ушедшей архитектуры.
— Умоляю вас, наш глубокоуважаемый Указующий Добрый Свет. И мы скоро станем прогуливаться в парках и на лугах, чтобы вкусить их печальную элегантность. А пока, позвольте мне сказать лишь пару личных слов нашему хозяину, который так и стоит в полнейшем беспокойстве и печали. Лишь объяснить разумность ваших замечаний и ваш понятный ужас. Надеюсь вы согласитесь избавить его от дальнейших страданий и волнений.
— Вам позволяется пятьдесят секунд.
— О, как я вам благодарен, мой глубокоуважаемый и почитаемый Указующий Добрый Свет.
Эрконвальд обходит стол с утонченной церемониальной деликатностью. Слегка облизывает языком губы. Тонкогубый человек с мягким голосом и трогательной добротой. Закрыв глаза, он приближается к Клементину.
— Уважаемый, я действительно очень огорчен, что так все получилось. У Д С необыкновенный исполнитель тирольских песен. Мы старые друзья. Впервые познакомились в столице еще в детстве, когда имели летом обыкновение купаться в канале. Позже мы организовали ему певческую карьеру. Провел много месяцев за рубежом, совершенствуя свой стиль пения йодлем и теперь нервничает из-за медленного признания после его возвращения. Мы попытались достичь максимально быстрого паблисити, катая его на страусе по улицам, но не приученная птица вломилась в витрину магазина, полную неодетых манекенов. Повреждения там нанесенные надолго огорчили всех нас. Его жена богатая и культурная женщина. Ее фотографии печатались в новостных периодических изданиях. Хотя мелкое недопонимание и донимало каждого из нас по очереди, когда на карту ставился прогресс в области пения или науки, мы работали как одно целое. Прошу вас, не надо волноваться.
— Спасибо, Эрконвальд.
Указующий Добрый Свет, размахнувшись, швыряет пузырек. Над лицами, крестясь, замелькали руки. Тела отшатываются от камина, где в огне исчезает тоненькая трубочка. Оглушительный взрыв. Ярко оранжевый шар пламени. С потолка сыпется штукатурка. Качаются сдвоенные канделябры. В разбитые окна врывается ночной воздух. Снаружи с неба сыпятся искры. Отдаленное звук эха. А внутри, дымятся, разбросанные по комнате красные угольки торфа. Указующий Добрый Свет с задранной по самую голову травяной юбкой лежит, распростертый на столе, и подергивает коленями. У одного из экс-зэков из носа хлещет кровь. Роза и г-жа У Д С лежат на спинах, лица в штукатурной крошке, так и вцепившись друг другу в волосы. Надо мной лицо Шарлен. Моя голова у нее на руках.
— О, спаси вас Боже, г-н Клементин. Вы — первый добропорядочный человек, появившийся в нашей округе за все эти проклятые годы. И вот теперь вы нас чуть не покинули.
— Я жив.
— И слава Богу. Спасибо святой Анастасии за это.
— Зажгите свечи.
— Сейчас исполню, сэр, но вы в порядке?
— Да.
— Вы только послушайте, как стонут. Увечья такие, что требуется доктор. Тим быстрее всех доберется до города. Я пошлю его, сэр.
Шарлен вновь зажигает потухшие свечи. С обломков поднимается призрачный дым. Барон сидит, прислонившись к стене, рядом со свалившимися портретами предков, он им кивает в приветствии и предлагает пропустить стаканчик. Персиваль держится за колено.
— Опять его выбило, сэр. Теперь, чтобы поставить его на место, потребуется взрыв посильнее этого.
Экс— зек, хромая, медленно обходит комнату, галстук захлестнут на спину, и поправляет криво висящие портреты. Холокост пробуждает чувства. Среди разбросанной и разорванной одежды. И стонов, с которыми дерущиеся дамы вновь усиливают свои захваты, ослабленные взрывом. Кто-то тихонько поет. А Элмер с огромной косматой серой головой обнюхивает и облизывает лежащие лица. Персиваль заметает дымящиеся кусочки торфа. В поле ревет осел. Через разбитые окна вливается мягкий влажный ночной воздух.
Слышен звук мотора, по небу пробегают лучи автомобильных фар. Эрконвальд в разорванной в клочья рубашке сидит, опершись локтями на стол, обхватив голову руками. Открывается огромная дверь обеденного зала. Позади маленького, кругленького человека в пальто и с черным саквояжем башней возвышается Тим. Замирает в дверях. Доктор. Надевает очки. Осматривает сцену. Медленно поднимает руку к сердцу. Покачивается. Пошатывается. И падает прямо лицом вниз.
Еще один
Печально
Замер
В ночи
Еще одна
Ясность
Звучит
В тиши.
9
Утренние лучи, голубые и солнечные, после взрыва и пламени буйной ночи. Обитатели Кладбищенского замка расползлись по комнатам. Те, кто мог. Доктора спасали на столе в обеденном зале от сердечного приступа. Эрконвальд и Франц с повязками красного креста на руках, пританцовывая, оказывали помощь раненым.
Я совершаю утреннее писанье и с высокой стены вижу в траве паутину. Сплетенную в темноте в волнующее море белизны. Шарлен и Персиваль оттащили меня в постель. От легкого сотрясения мне приснился сон, что я живу в эскимосской игле. Множество народа прибывает в тундру. На плотно слежавшемся снеге северного полюса образовалась огромная куча дерьма. Я потерял рубашку и проснулся весь в поту. Чтобы увидеть, как на полу Элмер, играючи, поедает последние мои драгоценные денежки, полученные от Эрконвальда. Прошептавший, когда меня уводили:
— Уважаемый, хотя оптические усовершенствования обеденного зала вполне хороши, сейчас самое время удалить наиболее мрачные выражения излишнего использования барокко.
Указующий Добрый Свет, всего перекореженного, последний раз видели в кольчуге, одетую на травяную юбку, ползущим на четвереньках через большой зал и вверх по куче булыжников, где он попытался встать и потрясти бронированным кулаком, после чего рухнул спиной в яму. Внизу среди материала, содержащего минералы, раздавался его голос.
— Я — легионер. Сегодня вечером я отправляюсь в поход. Чтобы задать взбучку идолопоклонникам и язычникам. Попадет тем, кто осмелился совершить моральную нечистоплотность, назвав меня Указующим Добрым Светом распахнутого кимоно.
Дерущихся женщин так и оставили, вцепившимися друг другу в волосы. Барона видели уединившимся в библиотеке, читающим при свечах биографию международного мошенника, на коленях у него лежала открытая коробка шоколадных конфет, а рядом стояла бутылка с бокалом. Выстави это место на продажу. С необычным ассортиментом постоянных обитателей. Неповторимая сделка. Включающая верных слуг, посуду из дешевого серебра, хлебницы, полочки для тостеров и совочки для крошек. Подойдет для использования в качестве учреждения. Идеального для тех, кто озабочен постоянными раскопками или выведением змей. Или просто хочет иногда побряцать оружием.
Доктор, накаченный эмульсией ослиной вытяжки Эрконвальда, бренди и медом, мирно отоспавшись утром, поднялся живым и здоровым. Его вместе с черным саквояжем и сломанными золотыми часами усадили в автомобиль. Обернувшись, он быстро окинул взглядом бастионы и рванул на своем синем двух тонов авто вниз по дороге.
Клементин сидит в спальном шезлонге в галстуке в зеленую и синюю полоску. Входит Шарлен, за которой следует блондин. Она несет поднос с завтраком, ломтики бекона, жареные помидоры, яйца, нарезанный хлеб с маслом и горячий чай. Блондин с сияющим розовым лицом довольно улыбается, увидев меня. Лежащего здесь в слабых лучах солнечного света. Владыку, землевладельца и жертву взрыва.
— Рад видеть вас живым после вчерашней ночи. Уголек прожег мне костюм, но сам я в порядке. У вас такие интересные друзья и образ жизни. Ваш голос восстановился?
— Да.
— А я свой почти потерял. Меня обхитрило все человечество. Сойдя с корабля, я добирался на попутках. Багаж мой или терялся, или его у меня крали, или отсылали в другое место. Кончилось тем, что у меня осталась шляпа-котелок, выцветшая до бледно синего цвета, и кривая трость. Промокший и замерзший, я отправился дальше пешком и встретил по дороге небольшую группу людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
— У этой суки пистолет.
— Прошу вас, люди, успокойтесь.
— Пошел ты в жопу со своим успокойся.
— Кто это сказал?
— Я сказала.
— Ты, что, хочешь, чтобы тебя выжали и выбросили?
— Умоляю вас, люди. Внесите ясность в ситуацию, пока вы друг другу ключицы не попереломаете.
— Что такое ясность?
— Боже, ясность — это сила, приданная кулаку, посланному в направлении лица, которое от удара ясно видит звезды.
— Да? Ну, тогда ты у меня сейчас всю вселенную увидишь.
Эрконвальд уходит под лавиной вниз. Вскидывает бледные руки, чтобы оттолкнуть от себя наваливающиеся тела. Служка Оскар стоит, ухмыляясь во весь рот, вытирая лезвие ножа. Кто-то угрожает сломать локоть. Роза нацеливается на г-жу У Д С. Барон держит пистолет в руке высоко над головой, чтобы его не достали другие. Чья-то атлетическая нога бьет мне промеж ног, а то я бы с ними быстро разделался. Вся эта банда бьет мою посуду, царапает мой стол, наслаждается разрушением.
— Ах, ты, язва сибирская. Блядь ты этакая.
— Ради Бога, прошу воздерживаться от оскорблений.
Указующий Добрый Свет лично встает на коврик. На ногах сандалии, размахивает шампуром и запускает им в потолок, а его жена, наклонив голову, как бык бросается на надвигающуюся Розу. Сколько же врагов тут понаделали в мое отсутствие. Путлог развязывает шнурки сандалий Указующего Доброго Света. Сколько неспортивных приемов. Только Барон улыбается, направив пистолет в потолок и воткнув свою вилку в головку чеддера.
— Ты просишь трепки, я тебе ее сейчас задам.
— Остановите ясность.
— О, Боже, ведь звезды только показались.
Роза и г— жа У Д С, столкнувшись головами, вцепились друг другу в волосы. Трясут и тянут друг друга. Эрконвальд лежит на спине под столом и отбивается ногами от рук экс-зэков. Франц, прижав стетоскоп к сердцу, методично бьет кулаком в ухо Блая, пока вновь прибывший толстяк наклоняется, чтобы разъединить борющихся женщин. Персиваль стоит с копьем впереди, заслоняя Клементина.
— Никто и пальцем не тронет хозяина дома или получит это туда, где лучше иметь смазку.
На верху стола Указующий Добрый Свет поднимает пузырек с жидкостью. И медленно покачивает ее вперед и назад. Протагонисты замирают. Прекратив царапаться, кусаться и пинаться. Все внимание направлено на У Д С, стоящего на столе красного дерева среди чашек для споласкивания рук. Среди стонущих женщин. Молотящих друг друга под дых одной рукой и выдирающих клочья волос другой.
— Невообразимые грубияны. Все вы. Прекратите. Немедленно. Или мне будет крайне неприятно взорвать этот глицерин, недавно обработанный холодной смесью концентрированных азотной и серной кислот. Такое бессмысленное сотрясение ничего не даст, кроме гирлянды кишок вокруг этрусских трансептов и еще более ненужного разбрызгивания свежих капель на редких розовых стеклах окон. Всем построиться.
Эрконвальд чиститься. Борющиеся женщины крепко держат друг друга за волосы. Три экс-зэка робко и покорно замерли перед взрывчаткой. Указующий Добрый Свет одной рукой расстегивает и спускает свои брюки. Из-под них выглядывает юбка из травки. Персиваль шепчет:
— Он точно чокнулся, сэр, где-то в южных морях.
— Гавот. Все танцуют гавот или я взорву вас.
Собравшиеся начинают танцевать. Сначала неуклюже и очень медленно. Нестройный взмах лодыжек. Затем грохот каблуков, пол ходит ходуном. И раздирающий слух треск, это служка Оскар проваливается сквозь половицы пола при первом же прыжке. Торчит по пояс в полу. Глаза от страха выкатились как два шара. У Д С в это время нюхает пузырек и чешет у себя под юбкой.
— Идолопоклонники. Язычники. Пресмыкающиеся. Я превосходно пою йодлем. Был в Прадо. Писал в мужском и женском туалетах Британского музея. Еще одно выражение невоспитанности и я создам вам такую гигантскую турбулентность. Что Кракатау покажется вам смоляным пузырьком на дороге.
— Сэр, все это бред сумасшедшего, позвольте я всажу ему это копье?
— Танцуйте. И брось эту пику. Радикалы. Пархатики долбанные. Я, Указующий Добрый Свет, задам вам взбучку, бездельникам атомного века. Вам, кто впустую тратит свою жизнь на вино, женщин и извращенные тетраэдры. Кто осмеливается оспаривать периодическую таблицу. И ругает меня грубыми, уничижительными словами. Зад видите ли у меня не тот. На, посмотрите. На мои улыбающиеся ягодицы. Ну, где они отвисли? Да у меня вообще ни жиринки. И, вообще, нигде ничего угрожающе не нависает. Могу и на ребрах сыграть. Пороки замка — это вызов культурным интересам, накопленным моей женой и мною за рубежом. Взрыв этой штуки будет отдаваться еще в ушах последующего поколения. Эй, ты в углу, заткнись, грязный придурок.
— Помогите!
Оскар стоит по пояс в полу. Подтягивает одно колено, чтобы опереться на него. И снова проваливается сквозь гнилое дерево. Приземляясь прямо на опорную стену. Собравшиеся стоят, примолкнув, с нависшим над ними пузырьком. Лица так и светятся страхом. Г-жа У Д С и Роза меняют позиции ног. Побелевший кулачок У Д С вращается вокруг его головы. А сейчас вибрирует перед его лицом.
— Прелюбодеи.
Эрконвальд поднимает свою тонкую руку. Спокойный последователь. Склоняет свою голову. Заключенный громко прочищает горло. Все глаза на пузырьке. Юбка У Д С, когда он кружится, раздувается в стороны. Оскар стоит на коленях, умоляюще сложив руки, его круглое белое лицо обращено к потолку.
— О, Указующий и Добрый, умоляю, выслушайте меня. У меня есть решение нашему безумному положению. Можно попросить вас отложить пузырек?
У Д С поднимает ампулу со взрывчаткой высоко в воздух. Эрконвальд втягивает голову в плечи в преддверии детонации. Другие зрители поднимают руки, закрываясь от взрыва. У Д С визжит.
— Я не позволю, чтобы интеллект будущего поколения был испорчен развратниками, не постигшими благоговейных мистических откровений при созерцании пупка.
— Уважаемый Указующий Добрый Свет, мы, ваши смиренные слуги, абсолютно покорно чтим ваши чувства.
— Разве я вам не говорил, что мои няньки прогуливались со мной в парках и среди лугов, чтобы я мог впитать благородство ушедшей архитектуры.
— Умоляю вас, наш глубокоуважаемый Указующий Добрый Свет. И мы скоро станем прогуливаться в парках и на лугах, чтобы вкусить их печальную элегантность. А пока, позвольте мне сказать лишь пару личных слов нашему хозяину, который так и стоит в полнейшем беспокойстве и печали. Лишь объяснить разумность ваших замечаний и ваш понятный ужас. Надеюсь вы согласитесь избавить его от дальнейших страданий и волнений.
— Вам позволяется пятьдесят секунд.
— О, как я вам благодарен, мой глубокоуважаемый и почитаемый Указующий Добрый Свет.
Эрконвальд обходит стол с утонченной церемониальной деликатностью. Слегка облизывает языком губы. Тонкогубый человек с мягким голосом и трогательной добротой. Закрыв глаза, он приближается к Клементину.
— Уважаемый, я действительно очень огорчен, что так все получилось. У Д С необыкновенный исполнитель тирольских песен. Мы старые друзья. Впервые познакомились в столице еще в детстве, когда имели летом обыкновение купаться в канале. Позже мы организовали ему певческую карьеру. Провел много месяцев за рубежом, совершенствуя свой стиль пения йодлем и теперь нервничает из-за медленного признания после его возвращения. Мы попытались достичь максимально быстрого паблисити, катая его на страусе по улицам, но не приученная птица вломилась в витрину магазина, полную неодетых манекенов. Повреждения там нанесенные надолго огорчили всех нас. Его жена богатая и культурная женщина. Ее фотографии печатались в новостных периодических изданиях. Хотя мелкое недопонимание и донимало каждого из нас по очереди, когда на карту ставился прогресс в области пения или науки, мы работали как одно целое. Прошу вас, не надо волноваться.
— Спасибо, Эрконвальд.
Указующий Добрый Свет, размахнувшись, швыряет пузырек. Над лицами, крестясь, замелькали руки. Тела отшатываются от камина, где в огне исчезает тоненькая трубочка. Оглушительный взрыв. Ярко оранжевый шар пламени. С потолка сыпется штукатурка. Качаются сдвоенные канделябры. В разбитые окна врывается ночной воздух. Снаружи с неба сыпятся искры. Отдаленное звук эха. А внутри, дымятся, разбросанные по комнате красные угольки торфа. Указующий Добрый Свет с задранной по самую голову травяной юбкой лежит, распростертый на столе, и подергивает коленями. У одного из экс-зэков из носа хлещет кровь. Роза и г-жа У Д С лежат на спинах, лица в штукатурной крошке, так и вцепившись друг другу в волосы. Надо мной лицо Шарлен. Моя голова у нее на руках.
— О, спаси вас Боже, г-н Клементин. Вы — первый добропорядочный человек, появившийся в нашей округе за все эти проклятые годы. И вот теперь вы нас чуть не покинули.
— Я жив.
— И слава Богу. Спасибо святой Анастасии за это.
— Зажгите свечи.
— Сейчас исполню, сэр, но вы в порядке?
— Да.
— Вы только послушайте, как стонут. Увечья такие, что требуется доктор. Тим быстрее всех доберется до города. Я пошлю его, сэр.
Шарлен вновь зажигает потухшие свечи. С обломков поднимается призрачный дым. Барон сидит, прислонившись к стене, рядом со свалившимися портретами предков, он им кивает в приветствии и предлагает пропустить стаканчик. Персиваль держится за колено.
— Опять его выбило, сэр. Теперь, чтобы поставить его на место, потребуется взрыв посильнее этого.
Экс— зек, хромая, медленно обходит комнату, галстук захлестнут на спину, и поправляет криво висящие портреты. Холокост пробуждает чувства. Среди разбросанной и разорванной одежды. И стонов, с которыми дерущиеся дамы вновь усиливают свои захваты, ослабленные взрывом. Кто-то тихонько поет. А Элмер с огромной косматой серой головой обнюхивает и облизывает лежащие лица. Персиваль заметает дымящиеся кусочки торфа. В поле ревет осел. Через разбитые окна вливается мягкий влажный ночной воздух.
Слышен звук мотора, по небу пробегают лучи автомобильных фар. Эрконвальд в разорванной в клочья рубашке сидит, опершись локтями на стол, обхватив голову руками. Открывается огромная дверь обеденного зала. Позади маленького, кругленького человека в пальто и с черным саквояжем башней возвышается Тим. Замирает в дверях. Доктор. Надевает очки. Осматривает сцену. Медленно поднимает руку к сердцу. Покачивается. Пошатывается. И падает прямо лицом вниз.
Еще один
Печально
Замер
В ночи
Еще одна
Ясность
Звучит
В тиши.
9
Утренние лучи, голубые и солнечные, после взрыва и пламени буйной ночи. Обитатели Кладбищенского замка расползлись по комнатам. Те, кто мог. Доктора спасали на столе в обеденном зале от сердечного приступа. Эрконвальд и Франц с повязками красного креста на руках, пританцовывая, оказывали помощь раненым.
Я совершаю утреннее писанье и с высокой стены вижу в траве паутину. Сплетенную в темноте в волнующее море белизны. Шарлен и Персиваль оттащили меня в постель. От легкого сотрясения мне приснился сон, что я живу в эскимосской игле. Множество народа прибывает в тундру. На плотно слежавшемся снеге северного полюса образовалась огромная куча дерьма. Я потерял рубашку и проснулся весь в поту. Чтобы увидеть, как на полу Элмер, играючи, поедает последние мои драгоценные денежки, полученные от Эрконвальда. Прошептавший, когда меня уводили:
— Уважаемый, хотя оптические усовершенствования обеденного зала вполне хороши, сейчас самое время удалить наиболее мрачные выражения излишнего использования барокко.
Указующий Добрый Свет, всего перекореженного, последний раз видели в кольчуге, одетую на травяную юбку, ползущим на четвереньках через большой зал и вверх по куче булыжников, где он попытался встать и потрясти бронированным кулаком, после чего рухнул спиной в яму. Внизу среди материала, содержащего минералы, раздавался его голос.
— Я — легионер. Сегодня вечером я отправляюсь в поход. Чтобы задать взбучку идолопоклонникам и язычникам. Попадет тем, кто осмелился совершить моральную нечистоплотность, назвав меня Указующим Добрым Светом распахнутого кимоно.
Дерущихся женщин так и оставили, вцепившимися друг другу в волосы. Барона видели уединившимся в библиотеке, читающим при свечах биографию международного мошенника, на коленях у него лежала открытая коробка шоколадных конфет, а рядом стояла бутылка с бокалом. Выстави это место на продажу. С необычным ассортиментом постоянных обитателей. Неповторимая сделка. Включающая верных слуг, посуду из дешевого серебра, хлебницы, полочки для тостеров и совочки для крошек. Подойдет для использования в качестве учреждения. Идеального для тех, кто озабочен постоянными раскопками или выведением змей. Или просто хочет иногда побряцать оружием.
Доктор, накаченный эмульсией ослиной вытяжки Эрконвальда, бренди и медом, мирно отоспавшись утром, поднялся живым и здоровым. Его вместе с черным саквояжем и сломанными золотыми часами усадили в автомобиль. Обернувшись, он быстро окинул взглядом бастионы и рванул на своем синем двух тонов авто вниз по дороге.
Клементин сидит в спальном шезлонге в галстуке в зеленую и синюю полоску. Входит Шарлен, за которой следует блондин. Она несет поднос с завтраком, ломтики бекона, жареные помидоры, яйца, нарезанный хлеб с маслом и горячий чай. Блондин с сияющим розовым лицом довольно улыбается, увидев меня. Лежащего здесь в слабых лучах солнечного света. Владыку, землевладельца и жертву взрыва.
— Рад видеть вас живым после вчерашней ночи. Уголек прожег мне костюм, но сам я в порядке. У вас такие интересные друзья и образ жизни. Ваш голос восстановился?
— Да.
— А я свой почти потерял. Меня обхитрило все человечество. Сойдя с корабля, я добирался на попутках. Багаж мой или терялся, или его у меня крали, или отсылали в другое место. Кончилось тем, что у меня осталась шляпа-котелок, выцветшая до бледно синего цвета, и кривая трость. Промокший и замерзший, я отправился дальше пешком и встретил по дороге небольшую группу людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38