Содержание их также отличалось двусмысленностями и крайней непристойностью.
Все эти спектакли живо откликались также и на перипетии войны с рабами. Зрители громким смехом встречали выпады комиков против восставших и их вождя:
Безумный, безумный Спартак!..
Он вздумал Рим победить,
Тот самый, что не сумел сломить
Даже и сам Ганнибал!..
Наиболее экспансивные из зрителей, демонстрируя патриотические чувства, вскакивали с мест и, потрясая кулаками, громко кричали:
— На крест варвара!.. На крест гнусного фракийца!.. Мы ему покажем!..
III
В начале августа, когда на полях стоял зрелый хлеб, Вариний решил начать военные действия. Правда, армия далеко не была полностью укомплектована и моральный дух ее заставлял желать много лучшего. При отлучках полководца по делам молодые воины совершали из лагеря частые побеги; их удавалось вернуть (далеко не всегда), лишь угрожая самыми свирепыми репрессиями. К этому прибавлялись пересуды солдат о дерзких речах Макра, призывавшего их не браться за оружие. Раздраженный всем этим и шедшими из Рима слухами о внутренних спорах и дрязгах, П. Вариний отправил в Рим своего квестора Торания, поручив ему узнать, что же там происходит, и потребовать от сената, чтобы Макру, вольному или невольному союзнику повстанцев, заткнули глотку.
Сам Вариний тем временем (хотя Коссиний и Фурий с подкреплениями еще не соединились с ним) по Аппиевой дороге двинулся на юг, в Кампанию, намереваясь без дальнейших оттяжек напасть на Спартака.
А последний с огромной энергией занимался формированием своих частей. Он создал уже тяжелую легионную пехоту, отряды легковооруженных, усиленно вооружал и обучал их.
В результате ежедневных тренировок повстанцы быстро привыкли по военному обычаю строить лагерь, выставлять посты, караулы, сражаться в строю и выполнять другие воинские обязанности.
С каждым днем число желающих вступить в армию Спартака росло. Верховный вождь тщательно сортировал людей. Он выбирал наиболее крепких и мужественных на вид, по профессии кузнецов, землекопов, охотников, виноградарей, гончаров, кожевников, тележников, плотников, рыбаков, пастухов, архитекторов, инженеров, грамматиков и т. п. Грамотности в своем войске Спартак придавал огромное значение, и тут ему помогла сама придирчивость рабовладельцев, с которой они выбирали рабов. Особое внимание уделял он бывшим воинам-профессионалам, а также знатокам местности в различных районах Италии. Из свободных крестьян Спартак брал не всех, но лишь «кое-кого» (Аппиан). Он предпочитал иметь по возможности однородную армию, состоявшую из сельских рабов-мятежников, сидевших в эргастулах, и рабов-пастухов.
Всех остальных, желавших поступить к нему, Спартак делил на отряды, назначал им командиров и, вооружив чем мог, рассылал в различные области страны для ведения партизанской войны.
С оружием у повстанцев поначалу было неважно. Кузнецы их, фракийцы и галлы, работали день и ночь и все-таки не успевали производить необходимое количество мечей и копий. Не хватало защитного вооружения. Поэтому Спартак давал первым своим воинам деревянные шлемы, кожаные панцири и щиты, сплетенные из прутьев, покрытые снаружи свежесодранными шкурами животных (они приклеивались накрепко, точно клеем).
Поход П. Вариния застал Спартака на стадии организации войска. Он имел две тысячи вооруженных и обученных бойцов. А так как этих сил было недостаточно, Спартак стал отходить на юг, в горы. Знаток горной войны, он хотел парализовать численное преимущество римлян, их преимущество в вооружении, стеснить действия неприятельской кавалерии и поскорее соединиться с отрядами Крикса и Эномая. Последние сразу после победы над Клодием в качестве легатов Спартака были отправлены собирать силы в Луканию и Апулию.
Со своей 4-тысячной армией Вариний упорно наседал на врага, продолжавшего стремительно отходить. Происходили частые стычки. Спартак устраивал непрерывно засады, стараясь поймать в них римского полководца. Но П. Вариний старался соблюдать крайнюю осторожность.
После того как попытка загнать врага в теснину и заморить его там голодом лопнула, римляне пришли в сильное замешательство. Такого искусства и проницательности от вождя рабов не ожидал никто. Опасаясь засады в теснине, П. Вариний не стал преследовать противника.
Через несколько дней, доведя численность своего войска до 8 тысяч человек, благодаря подкреплениям, приведенным Коссинием, побуждаемый вновь прибывшими к решительным действиям (все сулили ему верную победу в битве), Вариний вновь двинулся на врага.
А в лагере Спартака происходило следующее. Крикс и Эномай, посланные в Луканию и Апулию, прекрасно справились со своей миссией и привели на помощь другу и полководцу около 4 тысяч галлов и германцев из числа римских пастухов. И галлы и германцы, привыкшие к войнам, раздраженные вдобавок унижениями, выпавшими на их долю в рабстве, быстро склонились к предложению о восстании. Особенно жаждали вновь скрестить оружие с римлянами галлы, как те, что попали в рабство после союзнической войны (90—88 гг. до н. э.), так и попавшие в рабство недавно (в результате деятельности римских публиканов в Трансальпийской Галлии).
Когда вновь прибывшие соединились с маленькой армией Спартака, настроение у повстанцев резко поднялось. Галлы, как и германцы, народ рослый и мнения о себе высокого. Они требовали прекратить отступление, идти навстречу врагу и самим вызвать его на бой. Но Спартак, испытавший уже свое и римское войско в стычках, считал сражение преждевременным. Он хотел продолжать отступление с арьергардными боями и засадами, выйти со всем войском в Луканию, в область, богатую лошадьми и скотом, и, прежде чем явится противник, войско реорганизовать, пополнив его новыми отборными людьми и создав кавалерию.
Спор в штабе повстанцев разгорелся. Страсти так накалились, что младшие участники совета из галлов и германцев, которые всю свою жизнь видели, по примеру отцов, в войне, пирах и добыче, едва не подрались с товарищами Спартака из гладиаторов.
В конце концов Спартак уговорил своих нетерпеливых товарищей. Он доказал им преимущества своего плана, и с ним — хотя и не очень охотно — согласились все остальные. Таким образом, никакого «междоусобия», на которое надеялись П. Вариний и его коллеги, у рабов не произошло.
Не вступая с врагом в соприкосновение, армия Спартака снялась с лагеря и, скрываясь за Эбуринскими горами, двинулась к городу Нар в Лукании. Оттуда после небольшой передышки на рассвете повстанцы добираются до Анниева Форума. Захватив городок внезапным налетом, рабы тотчас стали мстить его обитателям всеми возможными способами. Саллюстий об этом сообщает так: «Тотчас беглые рабы вопреки приказу начали хватать и бесчестить девушек и женщин… Иные бросали огонь на крыши домов, а многие из местных рабов, нравы которых делали их союзниками восставших, тащили из тайников скрытые господами ценности или извлекали даже самих господ. И не было ничего святого и неприкосновенного для гнева варваров и рабской их натуры. Спартак, не будучи в состоянии помешать этому, хотя он неоднократно умолял оставить их бесчинства, решил предотвратить их быстротою действий…»
Удвоив за день и ближайшую ночь численность войска (теперь оно достигало 12 тысяч человек пехоты и 600 человек конных), Спартак сошел с Аппиевой дороги и пошел сельской местностью.
А Вариний тем самым временем соединился с подкреплениями, приведенными ему начальником кавалерии. Имея с собой 12 тысяч человек пехоты и 2 тысячи конницы, присланных наместником Трансальпийской Галлии М. Фонтеем, он решил на этот раз во что бы то ни стало окружить врага, загнать его в неудобную местность и быстро с ним покончить.
По прибытии в Луканию случай, казалось, скоро представился. П. Вариний разделил силы на три части: 6 тысяч человек он оставил себе, 4 тысячи вручил претору Коссинию, а 2 тысячи — начальнику конницы Фурию. Объяснив им в подробностях свой план, он начал действовать.
А Спартак в отличие от И. Вариния предпочел держать все силы в кулаке. Непрерывно маневрируя, он нарушил взаимодействие вражеских отрядов, улучил удобный момент и обрушился всей силой на 2-тысячный отряд Фурия. Очень скоро римляне потерпели полное поражение и обратились в паническое бегство, во время которого повстанческая конница причинила им страшные потери.
Вслед за тем возле местечка Салин Спартак обрушился на Коссиния (претор легкомысленно устроил себе купания), вновь нанес римлянам тяжелое поражение, захватил обоз и лагерь. Сам Коссиний, отчаянно сражавшийся, пал в битве.
После этого Спартак двинулся на П. Вариния. Последний, видя, сколь неблагоприятно сложились обстоятельства, решил уклониться от битвы и стал отступать в сторону Капуи. Тем не менее Спартак навязал ему бой и разбил его. П. Вариний едва отсиделся в лагере, а потом под покровом ночи бежал в Капую.
Месяц спустя, собрав новые подкрепления «из всяких случайных людей, набранных наспех и мимоходом» (Анпиан), соединившись с Торанием, прибывшим из Рима с более или менее благоприятными новостями, и отрядом конных здуев из Свободной Галлии, с войском в 20 тысяч человек и 4 тысячи конницы, П. Вариний попытался повернуть колесо фортуны в свою сторону. И опять неудачно: потерпел поражение его квестор Г. Тораний, а затем несколько раз был разбит и он сам.
Последнее сражение оказалось на редкость ожесточенным. Римляне яростно атаковали центр повстанческого войска, занимавшийся галлами во главе с Эномаем (Спартак, как и подобает главному полководцу, командовал правым крылом, а Крикс — левым). Этот бой оказался для Эномая роковым. Проявив чудеса доблести и героизм, он пал в битве. Для Спартака это явилось большим несчастьем: он лишился надежнейшего товарища я авторитетного вождя, занимавшего значительное место в его планах.
За тело Эномая разгорелась яростная схватка. П. Вариний, желавший любой ценой захватить его, встретился со Спартаком в бою, был им ранен, потерял коня и едва избежал плена.
С остатками войска неудачливый полководец отошел в Капую и расположился там на зимовку. В очередном письме сенату П. Вариний постарался как можно более мягко рассказать о своих неудачах. Он обещал с начала следующего года возобновить военные действия и стереть врага в порошок, залогом чего объявлял смерть неприятельского вождя Эномая, уже павшего в борьбе с ним.
Правда, сам Вариний смотрел на положение дел не столь оптимистично, как он изображал их в письме. Претор вполне убедился, что враг очень силен. Поэтому он решил так: в сложной ситуации согласно коренному правилу римской политики следует помогать себе скорее не силой, а хитростью, тайными происками, заговорами, подкупами в стане врагов. Как такие вещи устраиваются, учить Вариния было не надо: как-никак отец у него являлся принцепсом сената! Тотчас из верных рабов и отпущенников с большими суммами денег под вполне благовидными предлогами в лагерь Спартака и по всему югу Италии было отправлено большое число тайных агентов. Им поручалось: искать «нужных людей» среди повстанцев, ободрять малодушных среди своих, сплачивать партию сопротивления, не жалеть ни денег, ни угроз, ни обещаний, дезорганизовывать вражеский тыл, организовывать всяческие «эксцессы», озлобляющие италийское население, а вину за них сваливать на повстанцев, пытаться организовать покушение на вражеских вождей, в первую очередь на самого Спартака. «Иногда, — поучал претор своих агентов, — один хороший удар кинжала стоит удачного сражения! Вспомните, как Муций Сцевола едва не убил кинжалом царя этрусков Порсену. Одним своим покушением, даже неудачным, он сразу прекратил злосчастную для Рима войну…»
Приказ претора был немедленно принят к исполнению, и тайные агенты тотчас принялись за дело…
IV
Письмо Вариния, присланное в сенат, подверглось тщательному рассмотрению. Противники претора обрушивались на него со всяческими обвинениями. Впрочем, находилось также и немало защитников. В конце концов возобладало следующее мнение: хотя поражения преторов и неприятны, ничего по-настоящему ужасного пока не произошло. Поэтому нечего пугаться, меры должны приниматься главным образом в трех направлениях: 1) формирование настоящего войска; 2) изготовление необходимого снаряжения и оружия (большие заказы ремесленникам в Риме, Пицене и Этрурии упрочат их верность!); 3) принятие мер по снабжению Рима хлебом за счет Сицилии и Италии.
Положение с хлебом внушало сенату особую тревогу, так как он поставлялся скудно из-за действий пиратов на море, и эти поставки все время находились под угрозой срыва. Апулия же и значительная часть Кампании, главные поставщики хлеба в Италии (вместе с Этрурией), оказались практически потеряны, и было вновь как во времена войны с Ганнибалом, когда, по словам Ливия, «война истребила многих свободных земледельцев, в рабах ощущался недостаток, скот был расхищен, а усадьбы или разрушены, или выжжены». Тем не менее, подчиняясь эдиктам сената, земледельцы в Цизальпинской Галлии, Этрурии, а где могли и в Кампании, хотя и с чувством тревоги, вновь вышли на поля. В конце октября были произведены посевы скороспелой пшеницы (римляне сеяли обычно яровую трехмесячную и такую, что поспевала даже за 40 дней!), неприхотливой полбы и ячменя, относительно которого римляне по опыту знали, что нет растения, которое лучше защищает от голода при неурожае пшеницы.

Глава девятая
ЮГ ИТАЛИИ ОТПАДАЕТ ОТ РИМА
I
Спартак справил пышные поминки по Эномаю. В его честь было принесено много жертв. Пехотинцы и всадники, разделенные на отряды, при оружии двигались вокруг погребального костра и пели песни, прославлявшие подвиги покойного. Затем, когда погас огонь, участники печальной церемонии насыпали могильный холм, у которого несколько сот римлян должны были сразиться друг с другом, как гладиаторы, после чего состоялся памятный ужин.
Воздав должное памяти соратника, храбрейшего и славнейшего из мужей, Спартак произвел новые командные назначения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55